Иван Гончаров - Том седьмой: Очерки, повести, воспоминания
Это были постоянные пассажиры. Простой народ почти на каждой станции менялся: одни мужики отправлялись на работу, другие возвращались «с верха» по домам489 или просто переезжали на какие-нибудь пятьдесят или тридцать копеек сотню верст по делу, тогда как прежде этот люд измерял своими стопами эти большие и краткие пространства, тратя время, деньги и обувь или «отхаживая ноги».
Про генерала Хотьков сообщил, что он едет инспектировать резервные войска.
В Казани, где пароход ночевал, Иван Иванович, само собою разумеется, пропал и вернулся на рассвете. «Хотел, говорит, в театр пойти, да театра нет. Кажется, сгорел, не помню».
Наконец, мы съехали на моей родине на берег.
Расставание Хотькова с пароходом было трогательное: все сокрушались о нем, а Марья Ивановна под руку с ним сошли на берег, и долго втроем говорили они, кажется, все трое вдруг, долго жали друг другу руки и чуть не поцеловались.
– Прощайте! – в голос сказали обе.
– Нет, нет, до свидания! скажите: до свидания! – твердил он.
– Ну, хорошо, хорошо, – полусмеясь, полупечально отзывались они. – Приезжайте к нам, какой у нас сад, густой, запущенный, роща, какие подсолнечники, крыжовник!
– Приеду, приеду.
– А у меня оранжереи, – говорила Марья Ивановна.
– Приеду, приеду. Я загляну, непременно загляну, – уходя, договаривал он.
На родине моей пробыли мы дней пять. Хотьков и тут со всеми перезнакомился, кто попадал под руку, успел побывать в гостях в двух-трех семействах и всюду успевал. У одних обедал, там на рыбную ловлю отправлялся, набросал какие-то два, три эскиза и между прочим рублей сто проиграл в карты.
Он и тут заметил одну барыню, которую уверил, что видел ее в Петербурге, в опере или в концерте, уж не знаю, где, и успел заглянуть к ней два раза с утренним визитом, а на третье достал холст и стал набрасывать ее портрет. Но времени оставалось немного, и притом мне было уже все равно, куда ехать, то я не тревожился за остановку.490 Однако мы собрались на пятый день ехать дальше и наняли тарантас. Выехать хотели после обеда, когда спадет жара, но с утра Хотьков исчез. Я послал людей спросить, где он, и напомнить ему об отъезде. А сам в дрожках поехал к ближайшему соседу за пять верст поговорить о деле. Недалеко до него я увидел пробирающиеся в леску две фигуры верхом: одну, я сей[час же] признал, это именно quasi-петербургская знакомая Хотькова, других наездниц и не было по соседству. Но кто бы это был с ней?
Разумеется, Иван Иваныч. Я закричал им и остановился. Они обернулись и нехотя, показалось мне, медленно подъехали ко мне.
– Как это, Александра Петровна, вы за пять верст от вас попали сюда?
– Мы хотели проехать на мельницу, а оттуда к дяде завернуть (это именно куда я ехал), – сказала она.
– А потом?
– А потом ведь вы оба к нам обедать? Муж ждет, и брат хотел быть. Проводим вас.
Я поглядел на Хотькова. Он нагнулся и поправлял что-то у лошади.
– Иван Иваныч, ведь мы сегодня едем, тарантас на дворе, в пять часов приведут лошадей, вы это знаете?
– Успеете, ах боже мой!
– Успеем! – оба закричали мне.
Надо было поневоле согласиться, иначе мы не уехали бы в тот день. И то мы уехали, вместо пяти или шести, только в девять часов вечера.
Сноски
Сноски к стр. 468
1 Пастелью (франц.).
Сноски к стр. 476
1 Записная книжка (франц.).
2 И вот я здесь! (франц.).
ПРИМЕЧАНИЯ
В настоящем томе собраны очерки, повести, рассказы и воспоминания, написанные в течение всей долгой творческой жизни Гончарова, с 1839 по 1891 год. Эта часть художественного наследия Гончарова является наименее известной широким кругам читателей.
В основной раздел книги вошли только те произведения, которые были напечатаны при жизни Гончарова или подготовлены им окончательно для печати («Май месяц в Петербурге»).
Очерк «Иван Савич Поджабрин», открывающий настоящий том, – единственное публиковавшееся за полной подписью Гончарова ранее произведение писателя. Другие очерки, зарисовки типических картин прошлого, отдельных портретов, мемуары, включенные в этот том, относятся преимущественно к последним годам жизни писателя. Хотя эти произведения и по своему идейному содержанию и по художественным достоинствам уступают романам, в которых талант Гончарова проявился во всей силе и полноте, тем не менее они представляют немалый познавательный, историко-литературный и биографический интерес.
В приложениях помещены два произведения Гончарова, не опубликованные при его жизни. Из ранних опытов писателя, известных по рукописным альманахам кружка Майковых, публикуется повесть «Счастливая ошибка» (1839), в которой можно видеть предварительный этюд «Обыкновенной истории» из более поздних – набросок рассказа «Поездка по Волге» (1873-1874).492
ИВАН САВИЧ ПОДЖАБРИН
Впервые опубликовано в журнале «Современник», № 1 за 1848 г., с датой «1842 г.». Вторично с незначительными поправками напечатано в сборнике «Для легкого чтения» (1856, т. II), по тексту которого и воспроизводится. В собрание сочинений очерк Гончаровым включен не был. Рукопись его не сохранилась.
«Иван Савич Поджабрин» – типичный физиологический очерк, – переходный жанр, распространенный в русской литературе 40-х годов и свидетельствовавший о ее демократизации. Включение в сферу литературы новых тем и новых героев – разночинцев, мелких чиновников, ремесленников, слуг, обитателей «углов» и т. п. – потребовало детального описания их нравов и условий жизни.
В разоблачении пустоты и пошлости жизни персонажей, подобных Поджабрину, проявляется критическая оценка писателем окружающей действительности.
Образы жуира Поджабрина и его слуги Авдея созданы несомненно под влиянием «Ревизора» Гоголя.
Сентиментально-романтическая фразеология светской повести 20-30-х годов является здесь, как и в ранних повестях (см. «Счастливую ошибку» ), как и в «Обыкновенной истории», предметом осмеяния. Гончаров пародийно использует романтические штампы, вкладывая их в уста Поджабрина и Анны Павловны.
Очерк «Иван Савич Поджабрин» был куплен Некрасовым для подготавливавшегося издания обновленного «Современника» на 1847 г., одновременно с романом «Обыкновенная история», еще летом 1846 г. (см. письмо Некрасова Белинскому от сентября 1846 г. Н. А. Некрасов, Полное собрание сочинений и писем, т. X, 1952, стр. 53-54). Ко времени его напечатания имя Гончарова было уже известно по такому значительному новаторскому произведению, как «Обыкновенная история»; да и самый жанр физиологического очерка потерял уже свое значение. Повидимому, этим и объясняется то, что публикация «Ивана Савича Поджабрина» почти не встретила откликов.
– ---
К стр. 23. Играли из «Роберта»… – из оперы Мейербера (1791 – 1864) «Роберт Дьявол» (1831).
К стр. 25. Асенкова в трех пьесах играет… – Асенкова В. Н. (1817-1841) – актриса Александринского театра, пользовавшаяся громадным успехом.493
К стр. 26. Никогда ничего не знает! Я не Суворов, а досадно!.. – Имеется в виду нелюбовь Суворова к «немогузнайкам».
К стр. 28. Зарема и Гирей – герои поэмы А. С. Пушкина «Бахчисарайский фонтан» (1822).
«Энциклопедический лексикон» Плюшара – издавался во вторую половину 30-х годов; редактором первых томов был Греч (о нем см. прим. К стр. 103).
К стр. 48. «La duchesse du Chateauroux» – герцогиня Шатору (1717-1744), фаворитка Людовика XV. Ее жизнь послужила материалом для многих романов. В 1806 г. была издана ее переписка с кардиналом Ришелье.
Кипсек – роскошное издание гравюр (от английского keepsake).
К стр. 69. К моей постели одинокой… – неточно процитированные строки из второй части поэмы А. С. Пушкина «Кавказский пленник» (1820-1821).
К стр. 70. Зайдешь к Беранже иностранные газеты прочитать… – Беранже – владелец кафе.
ДВА СЛУЧАЯ ИЗ МОРСКОЙ ЖИЗНИ
Впервые опубликовано в 1858 г., в №№ 2 и 3 журнала для детей и юношества «Подснежник», по тексту которого и печатается. В собрание сочинений рассказ Гончаровым включен не был. Рукопись его не сохранилась.
«Два случая из морской жизни» – единственное произведение Гончарова для детей, написанное по просьбе одного из его старых друзей, редактора «Подснежника» Вл. Н. Майкова. В письме к Майковым от 9 (21) августа 1860 г. Гончаров сообщает, что он неоднократно принимался за работу для «Подснежника», но «как скоро садишься писать с мыслью, что это для детей: не пишется да и только. Надо забыть это обстоятельство, а как его забудешь? Можно писать для них ненарочно, не думая о том. Например, Тургенев, не стараясь и не подозревая ничего, написал свой «Бежин луг» и некоторые другие для детей: я тоже нечаянно написал книгу для юношества «Палладу»… Дети не любят, чтобы их считали детьми, и это весьма справедливая мысль, что для детей литература уже готова и что ее надо выбирать из взрослой литературы».
