Эптон Синклер - Между двух миров

Но на Робби было не так легко произвести впечатление, как на Ирму. — Ты, верно, опять наслушался своих красных! — И он перевел разговор на другое, предостерегая сына от всяких встреч с красными в Нью-Йорке. Теперь Ланни женат, на нем лежит ответственность. Он уже не может рисковать скандалом.

— Красные тут не при чем, — настаивал молодой человек. — Достаточно взглянуть на курсы, всякому ясно, что они непомерно вздуты. Разве это может продолжаться?

Может. Ведь каждый знает, что дивиденд обязательно будет расти. У нашего правительства хватит ума на то, чтобы не мешать деловым людям и дать им возможность повышать продукцию, число занятых рабочих, заработную плату — и все это единым махом. Никто не слушает плакс и нытиков — людей, которые хотят, чтобы мы потеряли веру в Америку.

Ланни понял, что только зря тратит время. Он сказал: — Ну, желаю удачи. Если у тебя будет нехватка в деньгах, скажи мне. Мы ежедневно получаем много с выставки.

— Советую тебе, купи сегодня же Телефонные, — засмеялся Робби. — У моих маклеров есть отделение в твоей гостинице.

Ланни приходилось затрачивать немало усилий, чтобы удерживать свою мать, жаждавшую также ринуться в этот вихрь спекуляций; куда бы она ни пришла, всюду люди рассказывали такие удивительные истории и предлагали дать вернейшие советы без всякой мзды. Говорят, один дворецкий заработал триста пятьдесят тысяч долларов, пользуясь сведениями, которые он приобретал, слушая за обеденным столом разговоры хозяев. А в одной конторе мальчик-рассыльный попросил расчет, так как он заработал сорок тысяч, следуя только своим предчувствиям. Как можно потерять, если все бумаги повышаются и повышаются?

В субботу, по обыкновению, биржа закрылась в полдень, а после завтрака Ланни развернул газету и прочел, что к концу биржевого дня «настроение было очень слабое». Он отправился на выставку, любезно принимал там посетителей, а оттуда вернулся к своим дамам в отель. Ирма ждала гостей к обеду, и он должен был дать консультацию по вопросу, какой туалет ей надеть.

За обедом вся молодежь только и говорила, что о сенсационных событиях на бирже. Видимо, не было ни одного мужчины или женщины, которые бы не «всадили» туда своих денег. Одни высчитывали, сколько они потеряли, другие — сколько они недавно нажили, и все занимались предсказаниями. У Ланни было такое впечатление, что они ровно ничего не знают и только повторяют то, что где-нибудь случайно слышали. Впрочем, то же самое можно было сказать и о нем. Разница лишь в том, что они заимствовали свои мнения у нью-йоркской «Геральд трибюн», а он принес их из Рэндовской школы общественных наук. Считать, что курсы поднимутся, — было патриотично, а думать, что он: и будут падать, — как будто неблаговидно; поэтому Ланни не мешал гостям жены говорить, что им угодно, и они это делали с увлечением, особенно после того, как их чайные чашки наполнились, вместо чая, шампанским.

Воскресенье было солнечным и теплым, и Ирма с Ланни поехали на автомобиле на Лонг-Айлэнд, чтобы поиграть в гольф с друзьями. За завтраком опять были споры по поводу биржи. Присутствовал и дядя Хорэс, он был полон кипучей энергии и повторял в точности слова Робби Бэдда: когда акции падают, самое время покупать; не волнуйтесь и не теряйте веры в Америку. Мистер Вандрингэм перечислил наиболее «крепкие» бумаги, начиная от Американского Телефона и Телеграфа и кончая Вестерн-Юнион и Вестингаузом. Свыше тысячи двухсот различных бумаг котировались на официальной бирже и еще столько же на неофициальной, на улице под открытым небом, но о каких бы акциях ни заговорили, этот пылкий делец знал все: число акций, как обыкновенных, так и преимущественных, как в выпуске А, так и в выпуске Б, номинальные цены и колебания курса за весь промежуток времени, который мог иметь некоторое значение, и так далее, и так далее. Это была ходячая «Сводка информации». — Что? — говорил он. — Генеральные косилки для лужаек? А, да это комбинат старого Питера Праудпэрса, но ловкачи из Четвертого национального забрали его в свои руки; они посадили в правление Смита, Джонса и Брауна и теперь проглатывают Объединенные обойные гвозди.

Ланни всю жизнь изучал композиторов и их оперы, писателей и их книги, художников и их картины. За последние семь-восемь лет он приобрел обширные познания в области живописи и научился распознавать и оценивать хорошие картины. Но теперь он видел, что если он хочет встречаться с родственниками и друзьями своей жены, то должен изучить американские компании и выпущенные ими акции; при наличии некоторого слуха и памяти невольно запоминаешь все это, а ведь кому же хочется быть дураком и вызывать усмешки, как вызвал их Ланни, когда он решил, что Сиборд эйр-лайн — это авиационная компания, а не железная дорога во Флориде. В конце концов нет смысла закрывать глаза на тот факт, что эти гигантские предприятия являются организациями, дающими тон эпохе, в которую приходилось жить Ланни. И Ланни стал расспрашивать словоохотливого джентльмена о том, что сейчас происходит, и получил пространные объяснения. Дядя Хорэс сообщил, что в субботу за два часа было продано три с половиной миллиона акций, что является рекордом за все время существования биржи. Он сказал, что это результат махинаций определенной группы понижателей, которые вот уже несколько недель как бьют все в одну точку. Это совершенно разложило рынок; когда маклер предлагал, скажем. тысячу Объединенных химических, оказывалось, что предлагать-то, собственно, некому. Там, где полагалось быть покупателям, было пустое место. Поступало распоряжение клиента «продать по курсу», но никакого курса не было, и маклеру приходилось снижать и снижать цену, а это, конечно, действовало деморализующе.

Среди гостей за столом сидели две очень богатые дамы, которых пригласили специально для того, чтобы обсудить с ними план действий на завтра. Дядя Хорэс предложил образовать «пул». Он объяснял, что если бумаги будут падать и дальше, то понижатели приступят к реализации своего успеха и начнут вновь скупать акции; искушенный биржевой делец, во-время подметив симптомы поворота, а может быть, располагая еще кое-какими частными сведениями, сумеет уловить момент и заключить несколько выгодных покупок. Биржа, разумеется, «справится», курсы опять пойдут вверх, и тогда он за каких-нибудь несколько часов «загребет» целое состояние.

Ланни понял из этого разговора, что его теща приглашала к дочери гостей для того, чтобы ее брат мог воспользоваться их деньгами и играть на бирже.

Но это в порядке вещей, именно так обычно и бывает; все они друзья между собой, — во всяком случае, пока делают деньги. Ланни вырос в доме, куда приглашали генералов и министров в расчете на то, что они закажут хозяину пулеметы для своих стран; где графини и другие знатные дамы принимали подарки за то, что служили «толкачом» военной промышленности. А разве он сам не использовал престиж своей жены для продажи картин своего отчима? И когда «быки» на бирже опять начнут игру на повышение, он, возможно, будет продавать картины и тем дамам, которые выловили денежки из мутной воды в «пуле» дяди Хорэса.

Это была известная система: «услуга за услугу». Мистер Вандрингэм советовал Ланни тоже вложить небольшую сумму в «пул»: ведь перспективы «взять» были блестящие! Может быть, Ланни и следовало бы «вложить», ибо его новый родственник мог оказаться для него полезным во многих отношениях. Но он отказался, оправдываясь тем, что знает толк лишь в одном — в картинах, и считает более разумным лишь ими и заниматься. Дядя Хорэс заметил, что уважает такую осторожность; разумеется, нелепо, когда неопытный дилетант пытается обскакать матерых специалистов, посвятивших всю свою жизнь игре на бирже. Сказав это, матерый специалист простился и отправился куда-то на машине вовлекать других лиц, которые завтра утром будут удить рыбу в его «пуле».

Ланни и Ирма поехали обратно в город. Теперь Ланни уже интересовался биржей и по понедельникам следил за курсом. Тот же маклер, который держал контору в Ньюкасле, имел отделение и в отеле «Ритци-Вальдорф», и здесь на прозрачном экране транслюкса непрерывно появлялись цифры, по которым вы могли судить о том, что делалось на нью-йоркской бирже всего несколько секунд назад: тысяча акций Телефонных была продана по 276¼ за акцию, двести акций Дженерал Моторс дали 67 5/8. На одной из стен конторы висела большая доска, разбитая на множество квадратов; служители то и дело вывешивали на них таблички с цифрами, а элегантно одетые дамы и мужчины сидели против доски на поставленных рядами стульях и внимательно изучали цифры. Многие просиживали здесь все пять часов, пока была открыта биржа; делать им было нечего, и вот они штудировали эти цифры, а потом, уйдя, обсуждали их на все лады и гадали, в какую сторону они изменятся завтра.