Озорные рассказы - Оноре де Бальзак
И, сказав так, девушка потянула за веревку свою корову.
— Сколько вам лет? — спросил ювелир.
— Не знаю, господин мой, но у нашего владельца, монсеньора приора, есть запись.
Столь жестокая доля растрогала нашего мастера, тоже немало вкусившего от горького хлеба нищеты. Он шел рядышком с девицей, и так дошли они в глубоком молчании до ручья. Ювелир любовался прекрасным челом девушки, ее крепкими покрасневшими руками, величавой осанкой, смотрел на ее запыленные ноги, будто изваянные для статуи Девы Марии. Тонкие, нежные ее черты восхищали его, ему казалось, что перед ним живой портрет святой Женевьевы, покровительницы Парижа и крестьянских девушек. Заметьте себе, что наш девственник, чистый сердцем и помыслами, угадывал прелести белоснежной груди, которые девица прятала с очаровательной стыдливостью под грубым платком, и они возбуждали его жажду, как в жаркий день соблазняет школьника наливное яблочко.
И то сказать, все, что доступно было его взорам, свидетельствовало, что девица эта — чистое сокровище, как и все впрочем, чем владеют монахи. И чем строже был запрет касаться сего цветка, тем сильнее Ансо томился любовью, и сердце его стучало так сильно, что он слышал его биение.
— У вас отличная корова, — промолвил он.
— Не угодно ли молочка? — ответила крестьянка. — Нынче май жаркий выдался, а до города далеко.
И впрямь небо было синее, без единого облачка и дышало жаром, как плавильная печь. Все кругом сверкало молодостью — листва, воздух, девушки, юноши. Все пылало, зеленело, благоухало. Простодушное приглашение, сделанное без всякого расчета, ибо никаким золотом не оплатить несказанное очарование доброго слова и скромного взгляда, обращенного на него девицей, растрогало мастера, он пожелал видеть эту рабу королевой и весь Париж у ног ее.
— О нет, милочка, я не хочу молока, я жажду вас и хотел бы иметь разрешение вас выкупить.
— Это невозможно. Видно, до самой смерти я буду принадлежать аббатству. Вот уже много лет мы живем здесь, и деды жили, и внуки здесь будут жить. Подобно несчастным моим предкам, мне суждено жить рабой на земле аббатства, то же и детям моим, ибо сам монсеньор приор заботится о том, чтоб у нас, крепостных, было потомство.
— Как! — воскликнул туренец. — Неужели не нашелся молодец, который посмел бы ради ваших чудесных глаз купить вам свободу, как я купил себе свободу у короля?
— Воля стоит слишком дорого, и потому те, кому я приглянусь, уходят так же быстро, как и появляются.
— И вы не подумали бежать отсюда с возлюбленным, умчавшись с ним на добром скакуне?
— О мессир, если меня поймают, то уж наверняка повесят, а мой милый, будь даже он дворянин, потерял бы все свои поместья, не считая прочего. Не стою я таких жертв, ведь у аббатства длинные руки и убежать отсюда никакой прыти не хватит. Вот так я и живу в полном послушании Господу, — знать, такая уж моя судьба.
— А что делает ваш отец?
— Он работает на винограднике аббатства.
— А мать?
— Стирает.
— А как вас зовут?
— У меня нет имени, дорогой мой господин. Отца моего крестили Этьеном, мою мать зовут Этьенна, а я Тьенетта, к вашим услугам.
— Милочка моя, — воскликнул мэтр Ансо. — Никогда в жизни ни одна женщина не нравилась мне так, как вы нравитесь мне, и я верю, что велики сокровища вашего сердца. И по той причине, что вы предстали предо мной в тот самый миг, когда я твердо решил избрать себе подругу жизни, я вижу в том указание Небес. Ежели я вам не противен, то прошу считать меня вашим истинным другом.
Тут девушка вновь опустила глаза. Слова свои туренец произнес столь убежденным голосом, столь проникновенно, что Тьенетта залилась слезами.
— Нет, господин, — отвечала она, — я стану причиной тысячи ваших огорчений и виновницей вашего несчастья. Для бедной подневольной служанки достаточно нескольких ласковых слов.
— О, вы еще не знаете, дитя мое, с кем вы имеете дело!
Туренец перекрестился и, сложив руки, сказал:
— Даю обет святому Элуа, покровителю всех ювелиров, отлить два ларца из чистого серебра и самой тонкой работы и разукрасить их со всем доступным мне искусством. Один ларец я предназначаю Пресвятой госпоже нашей Богородице, в знак благодарности за освобождение моей бесценной супруги, другой ларец вышеназванному моему покровителю, когда я добьюсь успеха в старании моем освободить Тьенетту, крепостную девицу, здесь стоящую, ради чего я испрашиваю его святого заступничества. Кроме того, клянусь спасением души моей, настойчиво, не теряя духа, добиваться успеха в оном деле, на которое я не пожалею ничего и не успокоюсь до самой своей смерти. Я знаю, Бог меня услышит… А вы, милая? — сказал он, повернувшись к девушке.
— Господин, помогите, у меня корова убежала! — воскликнула Тьенетта, обливаясь горючими слезами и падая к ногам своего друга. — Я буду любить вас по гроб жизни, но откажитесь от вашего обета.
— Пойдем ловить корову, — ответил мэтр Ансо, поднимая девушку с колен, но еще не смея ее поцеловать, хотя она была к тому расположена.
— Меня за это прибьют, — промолвила она.
И вот золотых дел мастер пустился вдогонку за проклятой коровой, которую нимало не трогали любовные излияния. Но вскоре туренец схватил норовистую скотину за рога и крепко держал ее. Еще немного, и он подбросил бы ее на воздух, как соломинку.
— Прощайте, милая. Коли пойдете в город, заходите ко мне — мой дом рядом с церковью Сен-Ле. Зовусь я мэтр Ансо, я золотых дел мастер нашего милостивейшего короля Франции, подобно святому Элуа, нашему покровителю. Обещайте мне в будущее воскресенье быть на этом поле; я не премину прийти сюда, меня не остановят ни гроза, ни ливень.
— Добрый мой повелитель! Я перелезу через изгородь, если понадобится. В благодарность я хотела бы стать вашей без всяких помех для вас и не причинять вам никакого ущерба, даже отдав за это блаженство в будущей жизни. А до того часа я буду молиться за вас Господу от всей души.
И она осталась стоять на месте неподвижно, подобно каменному столбу, глядя вслед мастеру, который удалялся медленным шагом, оглядываясь время от времени, дабы еще раз увидеть красавицу. И когда он был уже далеко и наконец исчез из глаз, она все еще стояла там и оставалась в поле до самой тьмы, погруженная в размышления, сама не зная,
