Адальберт Штифтер - Лесная тропа
Так как господин Тибуриус ни к кому, кроме доктора, не ходил, да и вообще покидал свой кабинет лишь когда отправлялся к соседу, то, естественно, люди и заговорили о том, что чудак доктор будто бы пользует господина Тибуриуса и оба они придумали какое-то средство, весьма редкостное, между прочим, и сохраняемое в строгой тайне, оттого-то они, сойдясь, шушукаются.
Мы хорошо знаем, что это вовсе не имело места, и все же, как случается, когда прозорливость народная в самых необоснованных слухах способна разглядеть крупицу правды, так оно было и здесь. Во всяком случае, именно от этого доктора исходил первый толчок, который привел в движение все последующее, в результате чего господин Тибуриус столь решительно преобразился, что его можно было сравнить с гусеницей павлиноглазки: долгое время однообразно живя в крапиве, она в конце концов засыхает, повиснув под каким-нибудь листом, однако в один прекрасный день противный черный кокон, усыпанный колючками, вдруг лопается и из него выглядывают рожки и усики прекрасной куколки, в которой уже сложены блестящие, переливающиеся всеми цветами радуги крылышки. И правда, в один прекрасный день господин Тибуриус вдруг задал доктору вопрос, должно быть, давно уже не дававший ему покоя:
— Высокочтимый господин доктор, если вы, как вы мне поведали о том день в день пять недель назад, лишь в весьма редких случаях знаете верное средство для излечения, то не знаете ли вы такового в моем случае?
— А как же, уважаемый господин Тибуриус!
— Так скажите мне его, ради всего святого!
— Вам следует жениться. Но прежде вам необходимо поехать на воды, где, кстати, вы и встретите свою будущую избранницу.
Чего, чего, а такого ответа господин Тибуриус не ожидал! Поджав губы, он спросил, причем улыбка недоверия, которую вполне можно было назвать даже иронической, не сходила с его лица.
— И на какие воды, вы полагаете, мне следует отправиться?
— Это в вашем случае вовсе безразлично, — отвечал доктор. — Предпочтительно избрать горный курорт, где-нибудь в нашем горном краю, куда ныне устремляется много наших с вами соотечественников. Всевозможные дядюшки, тетушки, отцы и матери, бабушки и дедушки наезжают туда с очаровательными дочками, внучками, племянницами. Среди них найдется и та, что предназначена для вас.
— Уж если вы так уверены в средстве излечения, каков же, по-вашему, мой недуг?
— Этого я вам не скажу, — возразил доктор, — ибо стоит вам его узнать, и никакое средство уже не поможет, вы и не прибегнете к нему, или оно вам уже более не понадобится, вы и так будете вполне здоровым.
Более господин Тибуриус вопросов не задавал и, не проронив ни слова, попятился к калитке, шаг за шагом отступая к карете, а затем поспешно укатил.
«А ведь сумасшедший доктор прав, — говорил он сам себе, уже сидя в экипаже, — разумеется, не в смысле женитьбы, это-то сумасбродство, вот относительно поездки на воды! Да, да, курорт! Это ведь единственное, что мне не приходило на ум. Как же это я сам не догадался! Тотчас же надобно заглянуть в книги и справиться, какой же курорт в нашей части света показан мне».
Всю дорогу до самого дома господин Тибуриус не расставался с этой мыслью.
Стало быть, маленький доктор немало растревожил его. Возможно, что и женитьба занимала воображение Тибуриуса, недаром же он вскоре после этого визита значительно укоротил бороду, а затем и вовсе снял ее, тщательно побрившись.
— Нет, нет! — воскликнул он однажды, пристально рассматривая себя в зеркале. — Никак это невозможно. Да и немыслимо!
Впрочем, несмотря на подобные восклицания, он в тот же вечер отправил слугу в город, велев купить зубного порошку самого высокого качества. Зеркало подсказало господину Тибуриусу, что зубы его находятся в ужаснейшем небрежении.
А что касается курорта, то он уже на следующее утро принялся за необходимые приготовления. Прежде всего он написал в город, чтобы ему выслали все справочники и он мог бы из них уяснить себе, в какой именно курорт ему следует направиться, и уж только затем он отдаст соответствующие распоряжения. Сама мысль о поездке на воды так его захватила, что вопреки своим привычкам, следуя которым ему надлежало бы сперва изучить решительно все книги о курортах, а потом ехать, что, однако, лишило бы его возможности еще в том же году приняться за лечение, он сразу остановил свой выбор на том, который назвал доктор. Лишь после этого он отдал приказ привести в порядок дорожную карету. Слуги всполошились, однако приказ исполнили. Ни разу во всю свою жизнь барин не пользовался этой каретой, да и дальше соседнего города нигде не бывал! Или барин совсем ума решился, или, напротив, выздоровел. Выкатив экипаж из каретного сарая, где он находился со дня приобретения, они проверили, не поломалось ли что-нибудь, а затем уложили в него все, в чем такой человек, как господин Тибуриус, мог нуждаться во время путешествия. Теперь он выписал себе все книги о том курорте, куда он намеревался поехать с тем, чтобы, прибыв на место, он мог прочитать их. После этого был составлен список всего, что надлежало захватить в дорогу его слугам: значились в нем и серые в яблоках, и его прогулочный фаэтон. Лошадей он выслал вперед, дабы по прибытии они оказались под рукой. В конце концов надобно было сшить соответствующее платье, всевозможные подушки и прочее. И все это было произведено господином Тибуриусом не без некоторой сноровки.
Впрочем, доктору, к которому он заглянул еще раза два, он ни единым словом не обмолвился о своих приготовлениях; а тот как будто и забыл, что совсем недавно у них заходила речь о поездке на воды.
Так прошло некоторое время, покуда в один прекрасный день во двор кнайтовской усадьбы не прибыли почтовые лошади и, к величайшему удивлению соседей, не умчали господина Тибуриуса в его дорожной карете на чужбину.
В намерения мои не входит описывать путешествие господина Тибуриуса, ибо это не способствовало бы достижению той цели, какую я наметил себе, принимаясь за повествование. Однако следует сказать, что, пробыв всего лишь день в пути, господин Тибуриус уже возомнил, что проехал многие и многие мили и удалился ужасно далеко, а впереди ведь был еще и второй и третий день путешествия.
Во второй половине третьего дня — жара стояла неописуемая! — катил он по неширокой горной долине навстречу прекрасному и безмятежному зеленому потоку. А когда горы несколько отступили, впереди показалась большая постройка, над которой поднималось белое облачко пара. Слуга пояснил, что это солеварня и цель путешествия уже близка. Вскоре господин Тибуриус в своей плотно закрытой карете и впрямь ехал уже по улочкам горного курорта. По причине великой жары здесь царила тишина, нигде не было видно ни души, окна закрыты многостворчатыми ставнями, шторы спущены, разве что где-нибудь в щелочке или из-за складки портьеры блеснет пара любопытных глаз — кого это опять бог принес?
Господин Тибуриус въехал во двор гостиницы, где по получении письма камердинера за ним оставили комнаты, и, покинув дорожный экипаж, поднялся в отведенные для него покои. Там он опустился на стул, стоящий подле хорошо отполированного столика. Слуги его и вся челядь заезжего двора занялась разгрузкой кареты и доставкой поклажи наверх.
Наконец-то господин Тибуриус мог не без удовольствия отметить, что прибыл на место. Шутливое замечание маленького доктора, оказывается, привело к серьезным последствиям. Еще вчера, плетясь по бесконечной долине, Тибуриус только и думал о том, как бы не умереть, не доехав, а сегодня он уже и доехал, и теперь вот сидит за маленьким полированным столиком.
Слуги заставили всю комнату вещами, выгруженными из кареты. Через просветы в зеленых ставнях сюда заглядывают окутанные дымкой вершины гор, и господин Тибуриус, несколько оглушенный, пытается упорядочить свои дорожные впечатления. Он вспоминает бесконечные поля, луга и сады, мимо которых проезжал, дома и колокольни, убегавшие назад, затем все ближе и ближе надвигающиеся горы, перед его внутренним взором колышутся воды продолговатого озера, над которым он прокатил прямо в своей карете, потом появился и бурный горный поток и под конец — нестерпимое сверканье солнца на горах, даже испугавшее его…
Однако всему этому не следовало уделять чересчур много внимания, теперь его надо было направить на иные вещи, и прежде всего — комната должна быть убрана в соответствии с потребностями его лечения; немедля надобно призвать курортного врача, представиться и обсудить с ним план лечения и тотчас же приступить к оному.
Но прежде всего необходимо поставить здесь большой стол, чтобы он мог разложить на нем книги, которые сейчас распаковывал камердинер, — они должны быть всегда под рукой: при первой возможности он намерен их разрезать и прочитать. Затем следовало установить кровать, привезенную разобранной, — это в небольшой спаленке, примыкавшей к остальным покоям. Стальной каркас ее сейчас собирали в самом дальнем углу, там уж ему не будут грозить сквозняки. Теперь слуги стали развинчивать стойки ширмы и натянули на них шелковое полотно с изображенными на нем красными китайцами. В конце концов набралось так много чемоданов, кожаных саквояжей, дорожных мешков, что хозяину заведения пришлось поставить в прихожей, где спали слуги, дополнительный шкаф, и только тогда нашлось, куда поместить белье, шлафроки и прочие предметы одежды. Под конец у окон и дверей установили ширмы, а пустые чемоданы и саквояжи снесли вниз в каретный сарай.
