Когда опускается ночь - Уилки Коллинз
Финелло с другом отнесли Фабио к открытому окну в передней, а лакей раздобыл воды со льдом. Этого простого средства и свежего воздуха оказалось достаточно, чтобы привести Фабио в чувство, однако приятели обнаружили, что он словно не в себе. Лицо у него стало неподвижным и невыразительным, и друзья не могли этого не заметить, а когда он заговорил, оказалось, что и голос его неуловимо изменился.
— Я нашел вас в коридоре, — сказал д’Арбино. — Отчего вы упали в обморок? Не помните? Из-за духоты?
Фабио помолчал — ему было трудно собраться с мыслями. Посмотрел на лакея, и Финелло подал тому знак уйти.
— Из-за духоты? — повторил д’Арбино.
— Нет, — ответил Фабио каким-то странным, приглушенным и ровным голосом. — Я видел лицо за желтой маской.
— И что же?
— Это было лицо моей покойной жены.
— Покойной жены?!
— Она сняла маску, и я увидел ее лицо. Не таким, каким я помню его в расцвете юности и красоты, и даже не таким, каким я помню его на смертном одре, но таким, какое я видел у нее в гробу.
— Граф! Бога ради, опомнитесь! Возьмите себя в руки, поймите, где вы, и выбросьте из головы этот жуткий бред!
— Избавьте меня от увещеваний, мне их сейчас не вынести. Теперь у меня осталась одна цель в жизни — разгадать эту тайну до конца. Вы поможете мне? Едва ли у меня хватит сил действовать самостоятельно.
Говорил он все тем же неестественно приглушенным спокойным тоном.
Д’Арбино и Финелло украдкой переглянулись, а граф поднялся с оттоманки, на которую его уложили.
— Мы поможем вам во всем, — заверил его д’Арбино. — Можете полагаться на нас до самого конца. С чего вы думаете начать?
— Маска, должно быть, вышла через эту комнату. Спустимся по лестнице и спросим слуг, не видели ли они чего-нибудь.
И д’Арбино, и Финелло отметили про себя, что он не сказал «кого-нибудь».
Они расспросили всех, в том числе и во дворе. Никто из слуг не видел Желтой маски.
Оставался лишь привратник у ворот. Обратились к нему, и в ответ на их вопросы он подтвердил, что определенно видел даму в желтом домино и маске: она с полчаса назад уехала в наемном экипаже.
— Узнаете ли вы кучера, если снова увидите? — спросил д’Арбино.
— Разумеется, это мой старинный приятель.
— И вы знаете, где он живет?
— Да, не хуже собственного адреса.
— Просите чего хотите, только найдите кого-нибудь подменить вас и отведите нас к нему.
Через несколько минут они уже шагали по темным тихим улицам следом за привратником.
— Зайдем сперва в конюшню, — предложил привратник. — Мой приятель-кучер, наверное, едва успел отвезти даму. Скорее всего, он как раз распрягает лошадей, и мы застанем его там.
Привратник оказался прав. Они вошли во двор конюшни и обнаружили, что туда только что вкатили пустой экипаж.
— Вы сейчас отвозили домой с маскарада даму в желтом домино? — Д’Арбино вложил в руку кучера несколько монет.
— Да, синьор, эта дама наняла меня на вечер: я возил ее и с бала, и на бал.
— Откуда вы ее забрали?
— Нипочем не поверите: от ворот кладбища Кампо-Санто.
На протяжении этой беседы Фабио стоял между Финелло и д’Арбино, которые держали его под руки. Услышав этот ответ, граф пошатнулся и вскрикнул от ужаса.
— А куда вы ее отвезли только что?
— Туда же, на Кампо-Санто, — отвечал кучер.
Фабио внезапно высвободился из рук друзей и упал на колени, спрятав лицо. Из его бессвязных восклицаний стало понятно, что он опасается за свой рассудок и молится, чтобы душевные силы не покидали его.
— Отчего он так бурно разволновался? — испуганно спросил Финелло у своего приятеля.
— Тише! — отозвался тот. — Вы слышали, он говорил, что когда увидел лицо за желтой маской, это было лицо его покойной жены?
— Да, и что же?
— Его жена похоронена на Кампо-Санто.
Глава V
Из всех, кто в той или иной роли побывал на балу у маркиза Мелани, раньше всех наутро поднялась Нанина. Она пришла в такое смятение из-за удивительных событий, затронувших и ее, что ни о каком сне не могло быть и речи. Часами лежала она в темноте, не в силах даже сомкнуть веки, а едва занялся рассвет, встала и подошла к окну подышать свежим воздухом раннего утра и в полной тишине подумать обо всем, что произошло с той минуты, когда она вошла во дворец Мелани, чтобы прислуживать гостям на маскараде.
Когда она ночью добралась домой, ее одолевало смешанное чувство ужаса и любопытства, вызванное видом жуткой фигуры в желтой маске, которую она оставила наедине с Фабио в дворцовой галерее, и это смутное чувство заглушало все остальные. Однако утренний свет пробудил иные мысли. Нанина развернула записку, которую вложил ей в руку молодой дворянин, и снова перечитала строки, торопливо нацарапанные на бумаге карандашом. Будет ли считаться дурным поступком, знаком, что Нанина забыла свой долг, если она воспользуется ключом, завернутым в записку, и придет в назначенное время — в десять часов — в сады при дворце д’Асколи? Пожалуй, все же нет; пожалуй, последней фразы, которую написал Фабио, — «Поверь в мою верность и честь, поскольку я верю в твои» — на сей раз хватит, чтобы убедить ее, что она не может поступить дурно, последовав наконец зову сердца. Кроме того, вот он, ключ от калитки, лежит у нее на коленях. И теперь ее долг — воспользоваться им, хотя бы для того, чтобы вернуть владельцу в целости и сохранности.
Едва эта мысль пришла ей в голову и убедила отбросить еще оставшиеся сомнения и возражения, как Нанина вздрогнула от внезапного стука в дверь внизу; она поспешно выглянула и увидела перед домом лакея в ливрее, который пристально всматривался в окна, дожидаясь, когда кто-нибудь проснется и выглянет на стук.
— Здесь живет сиделка Марта Ангризани? — спросил лакей, когда Нанина показалась в окне.
— Да, — отвечала та. — Мне позвать ее? Кто-то заболел?
— Позовите поскорее, — сказал лакей. — Она требуется во дворце д’Асколи. Мой хозяин граф Фабио…
Продолжения Нанина дожидаться не стала. Бросилась в спальню сиделки и тут же разбудила ее, чуть ли не грубо.
— Он заболел! — вскричала она, задыхаясь. — Ой, скорее, скорее! Он заболел и послал за вами!
Марта
