Карел Чапек - Чапек. Собрание сочинений в семи томах. Том 7. Статьи, очерки, юморески
Я знаю, народы сегодня так ужасно далеки друг от друга, что поневоле в голову лезут черные мысли; правда, многое вызывает злобу, и говоришь: никогда не забудем того, что произошло. Что сказать об этой небывалой разобщенности и отчужденности? Но — вот вспоминается Англия, и встает перед глазами красный домик в Кенте; старый человек все еще подстригает садовыми ножницами кусты, а девочка ровно и быстро катит на велосипеде. И, понимаешь, хочется с ними поздороваться: «How do you do? How do you do? — Хорошая погодка, не правда ли? — Yes, very fine», — только и всего, а на душе стало бы легче. Можно было бы войти по каменным ступеням в баварскую пивную, повесить шляпу на вешалку и поздороваться: «Gruss Gott, meine Herren». Они признали бы в тебе чужестранца и заговорили тише, изредка окидывая тебя любопытными взглядами. Но когда увидели бы, что ты, так же как и они, вытираешь дно жбана о красную скатерть, стали бы доверчивее и спросили: «Woher, woher, mein Herr?» — «Aus Prag». — «So, so, aus Prag»[375] — удивились бы они, а один из них сказал бы, что бывал в Праге тридцать лет назад. «Eine schone Stadt»[376], — сказал бы он, и тебе это было бы приятно. Или ты остановился бы у пивной «Au rendez-vous des chauffeurs», крестьянин в синей блузе уже допил бы свой стакан белого вина и вытирал бы ладонью усы. «Fait chaud[377], — сказал бы ты. — A votre sante!» — «A la votre»[378], — ответил бы крестьянин, и говорить больше было бы не о чем, но ты бы сказал: «No, mon vieux[379], на вас я не сержусь, а что, если мы выпьем по стаканчику?» Ты мог бы улыбнуться испанскому младенцу — он уставился бы на тебя серьезными и торжественными глазами, черноволосая мамаша вдруг стала бы еще больше похожа на мадонну, а кабальеро-отец со шляпой на затылке что-то забормотал бы на непонятном тебе испанском языке. Но это не беда, не беда, только ребенок тебя не испугался бы! И еще, ты мог бы отрезать себе ломоть овечьего сыра. «Grazia, grazia»[380], — бормочешь с полным ртом и в ответ предлагаешь сигарету.
И все; для того, чтоб людям было хорошо вместе, особых рассуждений не требуется!
Что поделаешь, так страшно далеки народы друг от друга; и чем дальше, тем больше одиноки. Кажется, лучше никогда не высовывать нос из своего дома; лучше запереть ворота и закрыть ставни, и мое вам почтение! Мне ни до кого нет дела! Но закроешь глаза и тихо, совсем тихо шепчешь: «How do you do, старый человек из Кента? Gruss Gott, meine Herren! Grazia, signor! A votre sante!»
25 декабря 1938 г.
Иллюстрации
Примечания
© О. Малевич
1
В настоящий том включены произведения Карела Чапека, написанные в «малых формах» (памфлет, очерки, апокрифы, афоризмы и побасенки), а также лучшие образцы его политической публицистики и художественной критики (от критики «слов и выражений» до статей о литературе и искусстве).
Большая часть этих произведений, впервые появившихся на страницах газет, тесно связана со злобой дня и непосредственно отражает эволюцию философских и общественно-политических взглядов писателя.
Первая мировая война, воспоминания «о годах массовых убийств, деспотизма и бесправия», усилив антиимпериалистическую и антимилитаристскую направленность его творчества, одновременно заронили в Чапеке сомнение относительно целесообразности радикальных методов преобразования мира. Находясь в плену иллюзий о возможности разрешения социальных противоречий в рамках независимого демократического государства, он призывает к личной ответственности человека за каждый свой поступок и каждое конкретное решение. Но, искренне сочувствуя идее социальной справедливости, сохраняя разумную веру в объективную реальность мира и оставаясь реалистом в своих художественных взглядах, Чапек направляет огонь своей сатиры прежде всего против националистической демагогии, буржуазного фарисейства, эгоистической корыстной ограниченности. Уже с конца 20-х годов писатель вступает в открытую борьбу с фашизмом. Апокрифы «Атилла», «Александр Македонский», «Смерть Архимеда», «Пан Гинек Раб из Куфштейна», и другие, «Побасенки будущего» и «Современные», заметки и статьи «Дети и война», «Мы хотим жить», «Бомбы над миром», «Доверительно из Женевы», «Голос из репродуктора», «Лерида», «О долге художника» и многие другие служат ярким подтверждением активного вмешательства писателя в гущу политических событий и последовательной защиты им дела демократии и прогресса. От проповеди «медленного прогресса», от индивидуализма Чапек приходит к антифашистской борьбе и становится видным деятелем антифашистского движения в Чехословакии.
Во многих апокрифах и побасенках Чапек воспроизводит конкретную политическую ситуацию тех лет, когда над Европой нависла угроза нового «гуннского нашествия» — гитлеризма, он клеймит трусов, завистников, людей, не желающих видеть ничего, кроме личной выгоды, разоблачает «психологию» диктаторов и завоевателей. Так же как в трилогии «Гордубал», «Метеор», «Обыкновенная жизнь», Чапек и в произведениях «малых жанров» вскрывает разные формы самообмана (национального, классового, научного, эстетического), все чаще «прикладывая» к субъективному и, как правило, преувеличенному представлению сатирического «героя» о своем значении для мироздания, объективное мерило.
Выступая против культа голого техницизма, Чапек далеко не во всем винит технику. В статье «Власть машин» он подчеркивает, что рабочего эксплуатирует фабрикант, а не машина. Большую тревогу у писателя вызывала стандартизация духовной жизни, фальшивая фразеология массовых средств информации, служащая сознательному оглуплению рядового человека («40 000», «Как делается фильм»).
Вместе с тем в публицистике и критических выступлениях писателя явственно выступает его положительный идеал, зримо воплощенный в героях литературных медальонов, где наряду с представителями других культур мира мы не случайно находим Пушкина и Горького. Интерес к русской культуре сопутствовал литературно-эстетическим исканиям Чапека с молодости. Будучи убежден, что в отношении к революционной России «априорная вера лучше априорного недоверия», Чапек уже в 20-е годы выступал за дипломатическое признание СССР. Высказывание Чапека о Советской конституции, его ответ на анкету журнала «Огонек» (1936) свидетельствуют о том, что писатель со все большим доверием относился к той «экспедиции в будущее», которую предприняла наша страна, встав на социалистический путь развития.
2
Памфлет К. Чапека «Скандальная афера Иозефа Голоушека» впервые был опубликован в газете «Лидове новины» (февраль — март 1927 г.), отдельным изданием вышел в 1927 году.
Поводом для памфлета на буржуазную прессу послужила история, случившаяся с самим Чапеком. По пятницам в его вилле на окраине города собирались писатели, врачи, юристы, художники, ученые, журналисты, политические и государственные деятели. В канун Нового, 1927 года Чапек написал для гостей очередной пятницы аллегорическую сценку в стихах, разыгранную его друзьями-артистами. Три евангельских волхва, олицетворявших ведущие партии тогдашней правящей коалиции, приветствовали гостей. В тексте содержались политические намеки, впрочем, «по возможности невинные». Но реакционная печать раздула новогоднюю шутку в политический скандал. Появились броские заголовки: «Новогодние развлечения в Хамове», «К скандалу в вилле Чапека», «Афера г-на Карела Чапека»… Тон задавали газеты профашистской национально-демократической партии («Народни листы», «Народ») и католическая пресса («Чех», «Ден»). Чапек обратился в суд, обвиняя редакции «Народа», «Чеха», газету словацких клеро-фашистов «Словак» в публичном оскорблении личности. Ответственный редактор «Народа» Ян Стракаты подал встречный иск. Стракаты был присужден к денежному штрафу, а Чапеку пришлось сделать заявление, что в своих полемических статьях он имел в виду анонимного клеветника, а не самого Стракатого.
В памфлете, продиктованном конкретной политической ситуацией (в 1925 году возникает «Чешская национальная фашистская община» во главе с генералом Рудольфом Гайдой, которую поддерживает руководство национально-демократической партии и правые национальные социалисты; в июне 1926 года она предпринимает неудачную попытку произвести путч), Чапек выступает против коалиции националистической и клерикальной реакции, сотрудничавшей с крайними правыми силами за рубежом и видевшей пример в режимах типа диктатуры Муссолини в Италии. Вместе с тем в памфлете сказывается слабость общественной позиции писателя. Герой его одинок и беспомощен, а либеральная «Вольная свобода» не способна противостоять объединенным нападкам «Хоругвей», «Обозрений» и якобы независимых «Глашатаев» (названия газет вымышлены). Чапек едва ли не впервые подходит здесь к мысли о том, что у людей, подобных Иозефу Голоушеку, и у их оппонентов слева — общий враг, но должно было пройти еще несколько лет, чтобы он убедился в необходимости союза демократической интеллигенции с коммунистами в рядах единого антифашистского фронта.
