Эптон Синклер - Между двух миров

Он обследовал ее умственный багаж. Идеи значили для нее не много. Она не видела причин волноваться из-за них. Может быть, это придет позже, когда она поймет, что его убеждения имеют отношение и к ней, к ее образу жизни и состоянию. Пока все было в порядке, так как у Ланни хватало идей на двоих. Он открыл также, что она не понимает музыки; архитектоника произведения ей ничего не говорила, но она любила слушать гармонические звуки, они приятно возбуждали ее. Быть может, музыка стимулировала совершавшиеся в ней бессознательные процессы пробуждения новой жизни. Ирма не собиралась овладеть роялем, как Бесс; она довольствовалась ролью жены и предоставляла природе делать свое дело. Это нравилось Ланни, а еще больше нравилось Бьюти, счастливейшей из свекровей; она осыпала молодую женщину ласками, следила за «признаками», делилась с ней собственным многообразным опытом.

Вторая новобрачная на борту переживала то же состояние души и тела, и у нее тоже была под боком будущая бабушка, которая не могла скрыть своего восторга. Когда все четыре женщины сходились вместе, — Бьюти Бэдд и мама Робин, Ирма и Рахиль, — эта часть яхты превращалась в особую секцию, так сказать, секцию материнства. Подумать только — четыре женщины о чем-то перешептываются, и Иоганнес, владелец судна, жаждал послушать их разговоры, но его гнали прочь. А на юте, под ярким полосатым тентом, четыре музыканта гремят и гудят, звенят и трубят, тщетно стараясь создать или выдумать что-нибудь более чудесное и романтическое, более грозное и восхитительное, чем перспектива иметь ребенка!

КНИГА ВОСЬМАЯ. ДО ГРОБА ДРУГ И ПОКРОВИТЕЛЬ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

Принц-супруг

В начале сентября «Бесси Бэдд» появилась в устье Ньюкасл-ривер. Ланни телефонировал из Бостона, и Робби выслал лоцмана. Тот уже ждал их в моторной лодке; он протрубил в рожок, и оба разводных моста раздвинулись — сначала мост для автотранспорта и пешеходов, затем железнодорожный мост, и стройная белая яхта медленно и плавно прошла через двойные ворота и аккуратно пришвартовалась к одной из пристаней Заводов Бэдд.

Робби с тремя автомобилями был уже на берегу, и все десять пассажиров вступили на землю Ньюкасла: семья его бывшей жены, которую так называли из вежливости, и семья его компаньона, к которой принадлежала дочь самого Робби. Среди прибывших была и его невестка, с которой он еще не был знаком и которую ждал с большим интересом.

Это был праздничный день для местных корреспондентов, и их сообщения, разосланные по телеграфу, летели во все концы света, в Ки-Уэст, и Сан-Диего, и Уолла-Уолла. Ланни Бэдд, который так блаженно провел два месяца в краях китов и гаг, понял, что влечет за собою брак с такой особой, как Ирма. На берегу выстроился целый отряд людей с квадратными черными ящиками, которые при нажимании соответствующей кнопки громко щелкали. Они уже засняли яхту, а теперь требовалось, чтобы Ирма и ее муж встали рядом, а с ними Гакси и Бесс. Местные фотографы жаждали запечатлеть всех пассажиров яхты. Тем временем репортеры засыпали Ирму и Ланни вопросами: где они побывали, какая стояла погода, что они делали, где собираются жить, какого они мнения о Европе и Америке и которую из двух предпочитают.

С ними приходилось быть вежливым, в их власти было и возвеличить вас и потопить. Если вы благоразумны, вы наймете себе в помощь опытного специалиста по рекламе, и он будет присутствовать при интервью и подсказывать вам ответы, помогая обходить подводные камни. У матери Ирмы имелся такой агент в Нью-Йорке, но сейчас Ирма была захвачена врасплох, а Ланни мало чем мог помочь ей, так как опыт у него в этих делах был весьма не велик. Робби условился о пресс-конференции у себя дома, но репортеры не считаются с приличиями, и Ланни пришлось наспех обдумать, что именно широкая публика хотела бы знать о его молодой жене — наследнице двадцати трех миллионов — и об удачливом молодом «социалисте», заполучившем ее.

Вероятно, читателям больше всего понравилось бы сообщение о том, что Ирма беременна, но об этом нельзя было говорить, и Ланни сообщил, что большую часть времени на яхте они музицировали, что у них имелся рояль на резиновых колесах, а также скрипка, кларнет и сопрано. Он не упомянул о губной гармонике; но одному из репортеров удалось выведать это у матросов и написать забавный очерк о жизни на яхте немецкого миллионера.

Эстер Бэдд сочла своим долгом пригласить всех к себе, так как дом у нее был очень поместительный. Но гости уже обсудили этот вопрос заранее и решили иначе. Молодежь пусть живет у Эстер, но старшее поколение, две матери, отец и отчим, останется на борту яхты, где очень удобно и ничто их не будет стеснять. Мамашу Робин не привлекало фешенебельное общество; она отлично знала, что светские люди будут смеяться над ее корявой английской речью, и предпочитала свое маленькое гнездышко, где она была сама себе хозяйкой. Бьюти, со своей стороны, понимала, что Эстер подчиняется необходимости, и старалась сделать натянутость как можно менее ощутимой. Известным препятствием являлся также муж Бьюти: его разговоры по прямому проводу с богом едва ли понравятся дочери пуританина, как три века назад ее предкам не понравился Роджер Вильямс[39] и его сношения с небом.

Огромные заводы Бэддов извергали дым из множества труб. Бум в стране достиг степени, еще невиданной после войны. Под бдительным надзором наместника божьего в Ньюкасле один за другим были реорганизованы и переоборудованы все цехи, и теперь завод изготовлял все что угодно, начиная от наперстков и кончая грузоподъемниками. Рынки сбыта можно было найти во всех странах света, американцы давали в долг деньги всем нациям, и те тратили их на приобретение американской продукции. Ланни слышал, как отец говорил об этом с Иоганнесом; правительство Боливии задолжало Уолл-стрит до сорока миллионов долларов, и Иоганнес был невысокого мнения о кредитоспособности Боливии; но это не имело значения, публика раскупала все займы, деньги тратились на американскую продукцию, и Бэдды тоже получали свою долю. Займы означали, что в Боливии строились новые общественные здания и что граждане Боливии поднимались на верхние этажи в бэддовских лифтах, а когда последние портились, то их чинили с помощью бэддовских гаечных ключей.

Мало того, если Боливия будет воевать с Парагваем, то и та и другая сторона опять же обратятся к Бэддам, так как производство вооружения на Заводах Бэдд не прекращалось ни на один день.

Старик Бэдд предложил Ирме осмотреть заводы; пусть знает, что на свете существуют осязаемые богатства и как они создаются. Ланни прошел с женой по цехам и показал ей конвейер в действии — зрелище, когда-то вызывавшее в нем такое восхищение. Девушки, которые занимались сборкой частей, имели дело с различными деталями и сами были, вероятно, очень различны между собой, но вели они себя совершенно одинаково: они, видимо, знали, что элегантная пара, расхаживавшая по заводу и разглядывавшая их, и есть молодые хозяин и хозяйка, о которых они читали в газетах. Но их работа не позволяла им глазеть на людей и костюмы. Они сидели так час за часом, день за днем, год за годом, совершая все те же однообразные и точные движения. Миллионы собранных изделий соскальзывали с конвейеров, и потомству Ланни и Ирмы именем божиим была обещана часть доходов. Если, с точки зрения Ланни, тут все обстояло не совсем так, как следовало бы, то что он мог поделать? Он даже не умел объяснить свои мысли жене.

Заводы произвели на нес огромное впечатление. Акционерная компания, контролирующая другие акционерные компании — дело чисто бумажное, и все, что Ирма видела в конторе отца, — это ряды конторщиков, сидевших за машинками, арифмометрами и картотеками. Здесь же было нечто вполне осязаемое; это придавало семье Бэддов какую-то значительность и аристократичность, и Ланни уже не мог казаться ей выскочкой. Он был признан в этой старинной семье, она тоже была принята в нее, и «семя» их было благословенно. Ирма заранее радовалась, представляя себе, как она расскажет обо всем своим дядям и теткам, и они должны будут признать, что это совсем не мезальянс. Ведь, как-никак, Дж. Парамаунт Барнс начал свою карьеру рассыльным, а предки Ланни уже давно, из поколения в поколение, создавали это огромнее предприятие. Правда, они не нажили столько денег, как ее отец, но, что ни. говори, а деньги — это еще не все.

Компаньоны фирмы «Р и Р» давно уже не собирались на совещание, и теперь они воспользовались случаем, чтобы обсудить все подробно и наметить планы на будущее. Некоторые из концернов, которыми распоряжался Иоганнес в Германии, производили то же самое, что и Заводы Бэдд, и поэтому они кое в чем оказывались конкурентами, но это их не смущало: мир велик, и для роста продукции никаких границ не существует. Ланни не присутствовал на этих совещаниях, но он слышал отрывки разговоров, из которых заключил, что германский капиталист настроен гораздо менее оптимистически, чем американский. Иоганнесу пришлось в поте лица наживать свои деньги, он испытал все превратности судьбы, и он вовсе не ждал, что безоблачная погода будет стоять во все время его плавания по океану крупного бизнеса.