Уилки Коллинз - Муж и жена
Лекарь явился в экипаже, запряженном парой лошадей, он был, как и положено, лыс, в обязательном белом галстуке. Он померил ее милости пульс, задал несколько неназойливых вопросов. С достоинством, присущим только крупным докторам, повернулся спиной к собственному внутреннему убеждению, что у этой больной все в полнейшем порядке. И сказал, как человек, который искренне верит в собственные слова: «Нервы, леди Ланди. Вам совершенно необходимо восстановить силы в постели. Я выпишу вам рецепт». И выписал с неприступным видом: ароматический нашатырный спирт —15 капель; настойка красной лаванды —10 капель; сироп из апельсиновых корок — 2 драхмы; камфара в сиропе — 1 унция. Когда он написал Misce fiat Haustus (вместо «смешать дозу»), когда добавил Ter die Sumendus (вместо «принимать три раза в день») и когда закрепил свою латынь собственноручной подписью в конце, ему осталось только откланяться; опустить в карман две гинеи; и отправиться восвояси, испытывая профессиональное удовлетворение от того, что он с честью выполнил свой врачебный долг.
Леди Ланди лежала в постели. Видимая часть ее милости была облачена в сообразные со случаем одежды. Голова ее была повязана лентой из роскошных белых кружев. Телеса покрывала восхитительная рубашка из белого батиста, отделанная кружевами и розовыми лентами, в которой полагается болеть. Все остальное утопало в одеялах. На столике возле нее стояла настойка красной лаванды — успокаивающего цвета; не был неприятным и запах. Рядом лежала книга религиозного характера. За этой священной книгой скромной стопкой лежали журналы с записями по ведению домашнего хозяйства, ежедневный отчет о кухонных расходах. (Заметьте, что даже нервам ее милости не дозволялось отвлекать ее милость от выполнения долга.) У изголовья лежали веер, флакон с нюхательной солью и носовой платок. Просторная комната была погружена и полумрак. Одно из нижних окон было приоткрыто, чтобы ее милости в нужном объеме поступал свежий воздух. Со стены напротив постели, с холста на свою вдову взирал покойный сэр Томас. Каждый стул занимал отведенное ему место; все наряды чинно лежали в шкафу и ящиках и не смели высунуться наружу, преступить священные границы. В тусклом свете поигрывали вдали сокровища туалетного столика. Кувшины и миски отличались изысканностью и молочной белизной; глаз радовался их безукоризненной чистоте. Куда ни кинь взгляд, комната во всех отношениях была идеальной. А на постели лежала идеальная женщина, и гармония была полной.
Это было на следующий день после появления Анны в Суонхейвене, ближе к вечеру.
Личная служанка леди Ланди бесшумно открыла дверь и на цыпочках прокралась к постели. Глаза ее милости были закрыты. Но ее милость внезапно их открыла.
— Я не сплю, Хопкинс. Страдаю. Что случилось?
Хопкинс положила на покрывало две визитные карточки.
— Миссис Деламейн, госпожа… и миссис Гленарм.
— Им, конечно, сказали, что я больна?
— Да, госпожа. Миссис Гленарм велела послать за мной. Я провела ее в библиотеку, и там она написала эту записку.
Хопкинс извлекла на свет записку, сложенную аккуратным треугольничком.
— Они уехали?
— Нет, госпожа. Миссис Гленарм сказала мне, что просит oтветить «да» или «нет», если вы соблаговолите прочитать ее записку!
— Довольно легкомысленно со стороны миссис Гленарм, ведь доктора настаивают на полном покое, — сказала леди Ланди. Впрочем, не важно. Одной жертвой больше, одной меньше — какая разница?
Она подкрепила силы, прибегнув к флакону с нюхательной солью, и развернула записку. Там было следующее:
«Весьма опечалена, дорогая леди Ланди, что вы заточены и своей комнате. Я воспользовалась возможностью заехать к вам вместе с миссис Деламейн в надежде задать вам один вопрос. Простит ли меня ваша безграничная доброта, если я задам его письменно? Дошли ли до вас какие-нибудь неожиданные новости, связанные с мистером Арнольдом Бринкуортом? Узнали ли вы о нем нечто такое, что весьма вас удивило? У меня есть серьезная причина спрашивать вас об этом. Я изложу ее, как только у вас хватит сил, чтобы встретиться со мной. Пока же я прошу вас дать ответ лишь одним словом. Передайте мне — «да» или «нет». Тысяча извинений — и скорейшего вам выздоровления!»
Единственный вопрос, содержавшийся в записке, позволил леди Ланди дать ему одно из двух возможных толкований. Либо миссис Гленарм стало известно о неожиданном возвращении молодоженов в Англию, либо в ее руках находится ключ к тайне событий в Хэм-Фарме, скрытых от посторонних глаз, и в этом случае роль миссис Гленарм становится куда более важной, куда более интересной! Фраза в записке «у меня есть серьезная причина спрашивать вас об этом» склоняла чашу весов в сторону второй версии. Казалось бы, что уж такое, совершенно не известное леди Ланди, могла знать об Арнольде миссис Гленарм? И все же любопытство ее милости (и без того достаточно взбудораженное загадочным письмом Бланш) могло удовлетвориться лишь одним способом — получить необходимое объяснение в личной встрече.
— Хопкинс, — заявила она. — Я должна видеть миссис Гленарм.
Хопкинс в ужасе — но не выходя за рамки почтительности — всплеснула руками. Ее милость так слаба, а тут кто-то будет ей докучать в спальне!
— Долг не позволяет мне пройти мимо, Хопкинс. Дай мне зеркало.
Хопкинс достала изящное ручное зеркальце. Леди Ланди тщательно оглядела себя вплоть до самых краев одеяла. Выше критики во всех отношениях? Да, даже если в критики запишется женщина.
— Проводите сюда миссис Гленарм.
Через минуту-другую вдова стального магната впорхнула в комнату — как всегда, слишком расфранченная; и слишком обильно расточающая благодарность за доброту ее милости, слишком обеспокоенная здоровьем ее милости. Леди Ланди, проявив посильное терпение, вежливым жестом перекрыла этот фонтан словоблудия и перешла к делу.
— Итак, моя дорогая, о вашем вопросе. Неужели до вас дошло, что Арнольд Бринкуорт с женой вернулись из Бадена? — Глаза миссис Гленарм от изумления распахнулись. Леди Ланди сочла нужным пояснить: — Видите ли, они собирались в Швейцарию в свадебное путешествие, а потом внезапно передумали и в воскресенье вернулись в Англию.
— Дорогая леди Ланди, дело вовсе не в этом! Кроме этого, вы о мистере Бринкуорте ничего не слышали?
— Ничего.
Наступила пауза. Миссис Гленарм в нерешительности теребила свой зонтик. Леди Ланди приподнялась с подушек и внимательно посмотрела на гостью.
— А что о нем слышали вы? — спросила она.
Миссис Гленарм смутилась.
— Так сразу и не скажешь, — начала она.
— Для меня нет ничего хуже неопределенности, — заметила леди Ланди. — Я готова выслушать худшее.
Миссис Гленарм решила рискнуть.
— Не приходилось ли вам слышать, — заговорила она, — что до женитьбы на мисс Ланди мистер Бринкуорт уже был связан брачными узами с другой дамой?
Ее милость сначала закрыла в ужасе глаза, потом вслепую принялась шарить вокруг, ища флакон с нюхательной солью. Миссис Гленарм дала ей искомый предмет и подождала, пока лекарство не возымело действие.
— Есть вещи, слышать которые необходимо, — величественно обронила леди Ланди. — В этом я вижу свой долг. Не описать словами, как вы удивили меня. Откуда вам это стало известно?
— Мне сказал мистер Джеффри Деламейн.
Ее милость второй раз прибегла к помощи флакона с нюхательной солью.
— Ближайший друг Арнольда Бринкуорта! — воскликнула она. — Если кто и может знать такое, то только он. Какая кошмарная новость! Но почему мистер Джеффри Деламейн сказал об этом вам?
— Я собираюсь за него замуж, — сообщила миссис Гленарм. — Именно поэтому, дорогая леди Ланди, я и позволила себе потревожить вас.
Леди Ланди, слегка ошарашенная, приоткрыла глаза.
— Я ничего не понимаю, — сказала она. — Объяснитесь, ради бога!
— Разве вы ничего не слышали об анонимных письмах? — спросила миссис Гленарм.
Слышала. Об этих письмах леди Ланди слышала. Но не более того, что известно всем. Имя дамы, стоявшей за этими письмами, ни разу не упоминалось; а мистер Джеффри Деламейн, судя по всему, виновен не более неродившегося младенца. Или это мнение ошибочно?
— Дайте вашу руку, бедное дитя, и расскажите мне все начистоту!
— Какая-то доля его вины тут есть, — сказала миссис Гленарм. — Он признался мне — легкий флирт был; разумеется, это она пыталась его окрутить. Я тут же потребовала полного объяснения. Есть ли у нее какие-то права на него? Нет, ни малейших. Но я засомневалась в его словах и так прямо ему и сказала. Он ответил, что может это доказать, — ему известно, что она уже пребывает в тайном браке. Ее муж отказался от нее, бросил ее; средства ее были на исходе; с отчаяния она была готова на все. Это мне, показалось подозрительным, и тогда Джеффри назвал имя мужчины. Получалось, что он действительно отрекся от своей жены; ибо мне самой известно, что человек этот недавно женился на другой.
