Доступ - Егор Уланов
Речами своими таксист нисколько не лукавил, смотря прямо на шоссе, и даже больше, будто бы сам с собой разговаривая в некоей медитации. А Музина слово «гений» привело в полный восторг. Настолько, что художник начал ни с того ни с сего жаловаться: «Да и так повторяют завистники, мол, художник я на одну картину. А дальше выдохся, а дальше и нет меня! Так здесь я, вот он!»
Бывает постороннему проще раскрыть душу. И этот посторонний молчал и слушал. Ничего он о себе не расскажет. Жизнь часто мяла его. Но всё же не смяла. Также прямо, как и на всех своих пассажиров, Фёдор посмотрел на Бориса в зеркало и сказал:
– Вот мне песня нравится «На заре». Знаете, Альянс пел? И все говорят, мол, всего один хит у них. Но зато какая, а? Им лишь бы уколоть. Лучше много понемногу, чем одну и сразу? Враки. Сами не могут! Можно включу? Вам понравится.
Всё-таки это был «Бизнескласс» и водитель здесь спрашивал разрешения, а не втыкал что на душу попало. Борис благодушно кивнул, и из добротных динамиков раздалась красочная композиция.
И под строчку «Райский мёд, небеса» они въехали в элитный чудный район с английскими газонами и всякими ландшафтными изысками. Петляя меж огромных участков помещичьего типа, наконец навигатор вывел их к четырехметровому кованому забору, и длинной дороге, уходящей к поместью конусообразному.
Чёрные автоматические ворота с гербом в виде свитка пергамента и на нем огромнейшей прописью буквой «Б». По ту сторону верески, раскидистые буки, словом, зелень идеальная, и ромбовидный дом в припадке созданный архитектором кокаинистом. Как хотите, так и представляйте, читатель, важно, что рядом была двухкомнатная будка с тонированными зеркальными окнами. Туда-то по съезду мягко ступил Мерседес прямиком к обочине, по которой рассажены были экзотические древа. Чувствовалось как охрана в будочке приосанилась и из динамика прозвучало: «Добрый день, как вас представить?».
Фёдор припустил окно и твёрдым голосом ответил: «Столичный художник Борис Музин, приехал к хозяину на личную встречу».
Сначала вроде замолчали и с почтением отвечали: «По вопросу? Вам назначено?».
Тут уж Музин подсказал Фёдору: «право доступа на картину реализовать».
«Какую картину?» – отвечали.
«Картину Музина Бориса Петровича»
«А доступ причём?»
Выходила бессмыслица.
Художник дрожал как носок на бельевой веревке. Страх неудачи душил его. И ясно вдруг понял, что не будет ему жизни, если сейчас спасует и от затеи откажется. Лицо у него стало строго-серьезным. И с наслаждением достал он из внутреннего кармана футлярчик. Открыл. Глянулся. Да водрузил на тонкую переносицу фантазийное пенсне в белой позолоте. Глянулся опять. Кто ж ему такому откажет! Известный мастер и в наше-то время в пенсне, и с треногой. Это козыри полетели.
Борис опустил окно, чтобы его можно было разглядеть, и разразился пафосным монологом, который сам едва понял и тут-же забыл. Смысл был в том, что с Эдуардом Валентиновичем они старинные знакомые. И картина у него. А значит…словом, пропускайте ироды.
Фёдору не понравилось пенсне – уж больно вычурно. И следующий заказ ему уже кидали, но таксист не завершал поездки и ждал пока Музин закончит.
Ответ же из динамика был прост: Хозяина сейчас нет, и пускать не велено.
Борис так побелел и закусил губы, что уже ничего не мог выдавить. Фёдор дальнейшие переговоры опять взял на себя, и расспрашивал, а можно ли передать, или остаться, или звонить, хоть что-то. Охранник, очевидно узнав, что это не гость, стал отвечать грубенько сквозь зубы. Борис продышал и вновь начал уговоры. А в приложении таксиста грянулся новый заказ ещё дороже прежнего. И уже с тяжелым сердцем Фёдор отказывался, видя, что всё это никуда не движется. Но что-то в этом человечке тянуло ему помочь.
Фёдор сорвался, вышел из машины и стал играть роль раздосадованного шофёра богача. Что-то по-мужицки задабривал охранника, мол, ты ж понимаешь, мой шеф твоего шефа… но тщетно. А Музин и сам за ним выбежал и ходил взад-вперед. И говорил, что будет жаловаться. Что угроза суда. Что скандал будет. Хоть это и смотрелось жалковато.
Время тикало, и охрана начала нервничать, требуя проезд не загораживать. Музин только плечами жал. А уж третий заказ прилетел Фёдору, и он с тоской посмотрел на свою машину.
– Борис, – молвил он тягуче, – поездка закончилась, а тут нам видимо мало светит. Давайте я вас обратно довезу.
Художник задумался, почти шея его кивнула, но горло неожиданно прохрипело: «Нет, мне надо к ней».
Тогда Фёдор жалостливо добавил: – Мне заказы делать. Деньги в семью, понимаете? Пора мне, если не едем…
–Конечно, я здесь как-нибудь сам, – с тоской смотрел художник, лишаясь своего главного козыря в виде машины представительского класса.
– Вы меня извините, но уже пора. Правда. Если бы не работа. Давайте довезу бесплатно! Нет… тогда удачи вам, Борис.
И он выгрузил треногу и сумочку, мягко положил их у дороги. Сел в машину, обернулся, да погнал вороного коня плюясь, что не остался. Только такова жизнь рабочего человека. Себе то не всегда успеет помочь, а тут другим, пускай и художникам.
Так наш герой остался совсем один. И обреченно подошел к огромному забору. Вертел головой туда-сюда, глупо мялся. Повсюду блестели камеры. И даже в ровно остриженных кустах, казалось, спрятаны объективы.
Неожиданно из двухкомнатной вышел огромного роста охранник, похожий на жирную чёрную кляксу, какую оставляет ученик на первом в жизни уроке рисования.
– Чего вам? – рявкнул он басом.
– Я же сказал, мне бы поговорить с Эдуардом Валентиновичем…
– Слышишь… иди отсюда, а!
– Я и-известный художник… у него картина моя… право доступа…
И он начал мять в руках смартфон, с тем самым ворд файлом. А охранник не стал дослушивать и сделал шаг в его сторону; Музин невольно отступил, продолжая объясняться, но чёрная клякса не унималась.
– Иди отсюда по-хорошему.
Теперь не церемонился с гостем. Видать и вправду вначале подействовала машина. А сейчас раздраженный и хамоватый бугай хотел уже брать за грудки. Будто это та самая точка чёрная, что замарала холст в начале рассказа, и теперь обратившись в человека мстит своему неловкому создателю.
«А может он её продал или подарил – только сейчас пришло в голову Борису, – Может я зря это всё… надо идти!».
– Прошу вас отойти от объекта, – вышколил бугай заученную фразу.
– Нет – вдруг вскрикнул Музин. «И верно, нет!» – в мыслях подбодрил он себя, – «Столько прошёл ради этого! Столько сделал! Уж назад не полагается». Да тут же со
