Василий Быков - Круглянский мост
– А канистра где? – вдруг спросил он.
– На дороге, – буркнул Степка.
– Подожгли, называется!..
Двое других молчали, возясь с раненым, и Бритвин неожиданно зло выругался.
– Вроде бы опытный подрывник, а такую тюху-матюху упорол!
Данила развязал концы окровавленного куска сорочки, Степка придержал их и, глотая слезы от жалости к Маслакову, не мог возразить ротному. Как он ни был настроен против Бритвина, но теперь не мог не признать, что тот прав. Было совершенно очевидно, что Маслаков просчитался и сам же поплатился за это. Недавняя неприязнь Степки к Бритвину сама по себе сходила на нет, впрочем, как и к Даниле – все его прошлые обиды на них теперь становились ничтожно малыми перед огромностью свалившегося на них несчастья.
– Что тут у него делается! – ворчал Данила, ковыряясь под завернутой мокрой гимнастеркой.
Рана кровоточила, надо было поправить повязку. Ночь выдалась темная, без луны, а в этом овраге и под самым носом ни черта нельзя было разобрать.
– Спички где-то у него были, – вспомнил Степка. – Посмотри-ка в карманах.
– Держи.
Степка зажал концы повязки, а Данила принялся шарить по мокрым карманам раненого, которые, как и у всех, были набиты различной обиходной мелочью. Вытаскивая оттуда, что попадало под руки, Данила глухо приговаривал:
– Нож. Тряпка какая-то. Книжка или бумаги...
– Дай сюда, – протянул руку Бритвин.
– Патроны. Моток проволоки... Карандаш... Хотя запал будто? Нате, посмотрите там.
Бритвин без особого любопытства взял у него что-то и, ощупав, скоро определил:
– Бикфордов шнур, а не проволока. И взрыватель вроде. Ну да, взрыватель. Только взрывать нечего.
– Вот спички.
– А зачем спички? – начал раздражаться Бритвин. – Что ты ему, операцию будешь делать? Подводу надо искать!
Данила на минуту смешался от этого почти начальственного окрика, молча уставясь на тусклую во мраке фигуру Бритвина. Как-то так получалось, что тот теперь брал над ними двумя старшинство, хотя прямого разговора о том еще не было.
– Подвода, говорю, нужна. Не торчать же тут, пока полицаи защучат. Деревня далеко?
Данила оглядел в темноте мрачные лесистые склоны, будто там можно было что-либо увидеть.
– Волотовка тут должна быть. И хутора. Хутора, может, ближе.
– Где, в какую сторону?
Не очень уверенно Данила показал рукой вдаль:
– Будто туда, как по оврагу. Может, левее немного.
– Так! – живо прикинул Бритвин. – Ты, как фамилия?
Степка не сразу понял, что тот обращался к нему, и промолчал, зато Данила подсказал с охотой:
– Толкач.
– Толкач, а ну за подводой! А то поздно будет. Понял?
Степка с готовностью встал, чувствуя, что это правда. То, что его посылали невесть куда в ночь, теперь не обидело парня, хотя он подумал: почему не Данилу, который тут знал все ходы-выходы? Но Данила столько тащил раненого на себе по лесу. Подобрав автомат, Степка встал и, не мешкая, полез в мокрый кустарник.
Ветки обдавали его дождем, как он ни остерегался задевать их, хотя и без того давно уже промок, особенно рукава и ноги. На склоне в мокрой траве к тому же было скользко. Степка несколько раз упал, поднялся и наконец сошел пониже, к ручью. Но и здесь было не легче, он долго пробирался сквозь густой мокрый ольшаник, обошел поляну, непролазно заваленную сухим хворостом. В промокших его сапогах привычно чавкало, сползшая портянка все терла ногу, жесткие стебли прошлогоднего папоротника стегали по его голым, высунувшимся из сапога пальцам. Не останавливаясь, то и дело натыкаясь на сучья, он торопливо продирался в зарослях, заботясь лишь о том, как бы найти подводу и не опоздать к раненому. Но сначала надо было найти деревню. Не первый раз он ходил вот так, ночью, и, в общем, умел ориентироваться: откладывал в памяти весь путь вниз, вверх и все повороты тоже.
Спустя некоторое время лесной кустарник вокруг осел ниже, вверху шире разлеглось тусклое небо, на котором в двух-трех местах слабо блеснули редкие звезды, – овраг оставался сзади. С ним окончились и заросли ольшаника. Степка очутился в голой ложбине, взяв правее, взобрался по склону на горку. Идти стало легче, мокрые его сапоги ровно стегали в густой рослой озими; впереди высились какие-то беловатые кучки, казалось – люди. Но людей тут не могло быть, это зацветали на обмежках груши-дички. Степка невольно забирал в сторону – какая-то инстинктивная осмотрительность вынуждала его к осторожности в ночном поле. Временами он ловил себя на том, что сворачивает то вправо, то влево – самое наихудшее в пути без дороги.
Но вот шорох озими под ногами стих, Степка оказался на чем-то голом и твердом, не сразу поняв, что это дорога. Он взглянул в один ее конец, в другой – в какую сторону лучше было свернуть, он не знал. Он прошел по дороге десяток шагов влево, подумал и повернул назад, все время напряженно вглядываясь в сумеречное пространство ночи, таившей что-то неопределенное, загадочно-пугающее.
Дорогой он шел долго, полагая, что должна же она наконец привести к деревне. Сразу очутиться на деревенской улице не входило в его намерения – лучше будет из огорода пробраться в какой-нибудь двор и потихоньку разузнать обо всем. Но впереди его опять ждал лес – черная зубчатая стена совершенно закрыла собой и без того застланный темнотой горизонт. Степка замедлил шаг, автомат на плече передвинул под мышку, готовый каждую секунду дернуть за коротенькую рукоятку затвора. Но он еще не дошел до этой стены деревьев, как услышал невдалеке вроде бы знакомый, хотя и не сразу понятый им звук, напоминавший глухой стук о землю. Степка остановился, отчетливее расслышав несколько ударов, догадался, что это вбивали кол. Да, именно кол, особенно если камнем – несколько тяжеловесных глухих ударов отдалось в земле.
Он свернул с дороги и тихонько, крадучись пошел на этот стук, который почему-то вдруг прекратился. Тогда он присел, снизу вверх осмотрел светловатый край неба – поблизости как будто ничего подозрительного не было. Мягко, почти неслышно ступая, он прошел еще шагов двести и снова, пригнувшись, огляделся. Опять ничего вокруг не было видно, лишь поодаль чернели кусты лозняка, между которых кое-где высились редкие олешины. Под ногами становилось все мягче, сапоги зачавкали в траве – начиналось болото. Он уже хотел было повернуть в обход, как рядом и так близко, что он содрогнулся, неожиданно увидел коня. Заслышав человека, конь встревоженно взмахнул головой и замер. Степка остановился, присел и, никого не обнаружив поблизости, осторожно, чтобы не испугать животное, начал приближаться к нему.
Конь по-прежнему тихо стоял, настороженно повернув голову в его сторону, и, словно недоумевая, ждал его приближения.
– Кось-кось, – ласковым шепотом позвал Степка, протягивая руку, как будто держа в ней угощение.
Затем этой же рукой он нащупал под ногами веревку и низенький конец колка, вбитого в землю, который тут же, поднатужась, вырвал. Оставалось, не вспугнув коня, взобраться на него.
Степка закинул за спину автомат и, перебирая в руках веревку, помалу потянул ею за уздечку. Конь повел мордой, но не пошел. Тогда он сам двинулся к нему, держа веревку, но еще не дошел, как конь, вдруг пугливо всхрапнув, заржал.
Степка во второй раз вздрогнул и выругался, в сердцах сильно дернув за уздечку. Он уже был рядом и ухватился рукой за жесткую гриву, но конь, не даваясь, решительно метнулся от него задом.
– Ах ты падла! – вырвалось у Степки. Не выпуская веревки, он сделал и вторую попытку ухватиться за его мокрый загривок, но конь опять испуганно шарахнулся в сторону.
И в тот момент сзади послышались чьи-то глуховатые шаги.
– Кто это? – раздалось в ночи испуганно и угрожающе одновременно. – Что ты делаешь?
Степка отпрянул от коня и, не выпуская веревки, правой рукой рванул из-за спины автомат. Тут же, однако, понял, что испугался напрасно, – к нему бежал кто-то один, низенький, в распахнутой одежде и босой, как это он сразу определил по его тонким, в засученных штанах ногам. Замерев, Степка ждал, пока тот, замедляя шаг, нерешительно подходил ближе.
– Куда вы? Это мой конь!
Негромкий голос его окончательно убедил Степку, что это подросток, и парень снова почувствовал себя спокойно и уверенно. Он уже знал, что вблизи вид его и особенно оружие дадут этому мальчишке понять все без расспросов.
– А ты кто? А ну, поди ближе!
Парнишка не очень решительно подошел и остановился в пяти шагах. Конь с высоко вскинутой головой внимательно глядел на хозяина, будто стараясь понять, что здесь происходит.
– Это мой конь! Не берите, дядька, моего коня!
Степка потянул за веревку, конь нехотя переступил, и он подошел ближе к мальчишке.
– Где повозка?
– Повозка? Дома.
– А дом где?
– Дом? Вон за оселицей.
– А кто дома есть?
– Дома мама и бабка.
— А полицаи у вас есть?
– Ну есть.
Наверно, он что-то уже понял и тихо стоял в намокшем, с чужого плеча пиджачке, покорно ожидая новых вопросов. Степка подумал, что от телеги, пожалуй, надо отказаться. Присмотревшись, куда показывал подросток, Степка догадался, что черная гряда вдалеке, которую он принял за лес, была деревней: хаты, сараи, сады; на краю близко отсюда угадывалось светловатое пятно – наверно, новая крыша какой-то постройки.
