Господин Громоотвод - Герман Мелвилл

Герман Мелвилл

Господин Громоотвод

И снова перед нами автор, которого не нужно представлять читателям. Герман Мелвилл навеки вписал свое имя в историю литературы великим романом «Моби Дик». Это была его главная книга — но она ни в коем случае не является единственной. Мелвиллу принадлежит еще ряд романов, эссе, автобиографически-документальных произведений — и рассказов. «Господин Громоотвод» был написан в 1856 году, но любой из нас, безусловно, не раз видел подобных торговцев: их методы за века изменились весьма слабо.

«До чего же величественно звучат эти непредсказуемые раскаты грома!» — подумал я, стоя у каменной приступки моего очага, в доме посреди Акрокеравнийских гор[1], и слушая, как громовые удары раздаются то ближе, то дальше над моей головой и обрушиваются на горные долины; за каждым ударом следовал ослепительный зигзаг молнии, а потом косые струи ливня, звеня, будто летящие дротики, впивались в низко нависшую гонтовую крышу моего жилища. Правда, я полагаю, что в гористой местности голос грома умножается эхом и оттого более могуч здесь, чем на равнинах. Вдруг слышу — стучат! Кому это вздумалось являться с визитом в грозу? И почему бы ему по-человечески не воспользоваться дверным молотком, вместо того, чтобы колотить кулаком по дощатой двери на манер угрюмого гробовщика? Ладно, впустим его. Ага, вот и гость. Совершенно незнакомый. И какая у него странная трость для прогулок!

— Добрый день, сэр. Прошу садиться. Славная гроза, не так ли, сэр?

— Славная? Она ужасна!

— Вы промокли. Подойдите сюда, к очагу, погрейтесь у огня.

— Ни за что на свете!

Незнакомец, дойдя точно до середины моей хижины, так и застыл. Его странность побудила меня присмотреться повнимательнее. Тощая, унылая фигура. Волосы темные, растрепанные, прилипли ко лбу. Запавшие глазницы обведены синими кругами, а глаза блестели, словно отражая молнию, но молнию неопасную, без грома. Он промок насквозь: вокруг него на дубовом полу уже натекла лужа. Свою странную трость он держал вертикально, прижавшись к ней боком.

Это был стержень длиной около четырех футов[2] из полированной меди, прикрепленный к гладкому деревянному древку посредством двух шаров из зеленоватого стекла, охваченных медными кольцами. Металлический стержень оканчивался чем-то вроде трезубца с тремя тонкими остриями, блестевшими, как золото. Пришелец держал эту штуку за древко. Он напомнил мне статую древнегреческого бога с молнией в руке.

— Сэр, — сказал я, учтиво поклонившись, — неужели я удостоился визита блистательного божества, Юпитера Громовержца? Если вы — это он либо его заместитель, я должен поблагодарить вас за превосходную грозу, которую вы устроили в наших горах. Послушайте: вот еще отличный раскат! Ах, что может быть лучше для поклонника всего величественного, чем принимать в своей хижине самого Метателя Молний? Гром от этого звучит еще приятнее. Но прошу вас, извольте сесть. Это старое плетеное кресло, конечно, плохая замена вашему вечнозеленому трону на Олимпе, и все же присядьте.

Пока я произносил эти любезности, незнакомец уставился на меня с выражением изумления и отчасти некоторого ужаса; но он не сдвинулся ни на фут.

— Да садитесь же, сэр! Вам нужно обсушиться, прежде чем снова отправляться в путь.

Приглашающим жестом я подвинул кресло к широкой приступке очага, в котором незадолго до того развел небольшой огонь, борясь с сыростью, а не с холодом, потому что на дворе стояли только первые числа сентября.

Однако незнакомец, не обратив никакого внимания на мою заботу, по-прежнему стоя посреди комнаты, окинул меня серьезным взглядом и заговорил:

— Прошу простить меня, сэр, — сказал он. — Но я отклоняю ваше приглашение присесть у очага, а вместо этого настоятельно предлагаю вам присоединиться ко мне и встать посреди комнаты. Святые небеса! — вдруг вскрикнул он и дернулся. — Вот еще один ужасный раскат! Я предупреждаю, сэр, вам лучше отойти от очага.

— Господин Юпитер Громовержец, — сказал я, спокойно покачиваясь на краю приступки, — мне и здесь стоять очень удобно.

— Неужели вы столь чудовищно невежественны и не знаете, что наиболее опасным местом в доме во время такой грозы, как эта, является очаг или камин? — воскликнул он.

— Нет, я этого не знал, — сказал я и невольно отошел на шаг от приступки.

Выражение торжества, появившееся на лице незнакомца, не понравилось мне, и я, тоже невольно, шагнул обратно к очагу и, выпрямившись, принял самую горделивую позу, какую мог вообразить, но не промолвил ни слова.

— Ради всего святого! — В его возгласе странно смешались тревога и угроза. — Ради всего святого, отойдите от очага! Разве вам неизвестно, что горячий воздух и сажа — это проводники, не говоря уже об этих огромных адиронах?[3] Отойдите от них, я заклинаю, я приказываю вам!

— Господин Юпитер Громовержец, я не привык, чтобы мне приказывали в моем собственном доме.

— Не называйте меня этим языческим именем! Вы кощунствуете в такой ужасный момент!

— В таком случае, сэр, будьте добры объяснить цель вашего прихода. Если вы ищете укрытия от грозы, я охотно приму вас, при условии, что вы будете вести себя прилично; но если вы пришли по делу, изложите его тотчас же. Кто вы?

— Я агент по продаже громоотводов, — сообщил пришелец уже более спокойным тоном, — это моя специальность… Боже милостивый! Как гремит! Вы когда-нибудь подвергались… то бишь ваше жилище подвергалось удару? Нет? Значит, его следует предохранить. — Он многозначительно постучал своим медным древком по полу. — Ни одно строение по природе своей не может быть неприступной крепостью, когда речь идет о грозах; но стоит вам сказать лишь слово, и я превращу ваш коттедж в подобие скалы Гибралтара несколькими взмахами этого жезла… вы слышите? Все сотрясается, как будто рушатся Гималаи!

— Вы не договорили. Так какова же ваша специальность?

— Я разъезжаю по стране и принимаю заказы на громоотводы. Вот это — эталон, или образец изделия. — Он снова стукнул древком об пол. — У меня наилучшие рекомендации! — Он принялся рыться в карманах. — В Криггене[4] с месяц назад я установил двадцать три громоотвода лишь на пяти зданиях.

— Позвольте уточнить. Разве не в Криггене на прошлой неделе, в субботу около полуночи, молнии ударили в колокольню, большой вяз и в купол дома собраний? На них вы свои изделия устанавливали?

— На дереве и куполе — нет, только на колокольне.

— Выходит, ваш громоотвод никуда не годится?

— Еще как годится! Он решает вопросы жизни и смерти. Просто мой работник допустил небрежность. Прикрепляя древко к шпилю, он не заметил, что металлический