Сергей Ковалев - Иуда Next

Сергей Ковалев

Иуда Next (цикл «Сказки Безумного дервиша».)

…согрешил я, предав кровь невинную. Они же сказали ему: что нам до того? Смотри сам.

Мф., 27.4

I. Пять лет

…– Юшечка, солнышко, ты почему не спишь до сих пор? А? Все хорошие детки уже давно спят. Смотри, – неприятно толстый как разваренная сосиска палец упирается в дальний угол. – Спаситель не любит непослушных детей. Не будешь спать, он тебя не пустит в Царствие Небесное…

Юшка смутно представляет, что такое Царствие Небесное. Мама часто говорит о нем, особенно когда сердится на кого-то – мол, этого человека в Царствие Небесное не пустят. Юшке оно представляется чем-то вроде кондитерского отдела в гастрономе и, одновременно, Луна-парка, в который его водил дядя Гриня год назад. Мама тогда сильно рассердилась на дядю Гриню и обещала, что он в Царствие Небесное точно не попадет. Но дядя Гриня совсем и не расстроился – еще бы, ведь он мог ходить в Луна-парк хоть каждый день!

Спаситель на толстой доске, стоявшей на полочке в углу Юшкиной комнаты, смотрел на него большими грустными глазами. Мальчику не верилось, что этот дяденька добрым печальным лицом может на него рассердиться. Мама часто читала Юшке «Детскую Библию» с картинками, поэтому он знал: грустного дяденьку зовут Иисус, он добрый, его убили злые римляне. . Юшке жаль Иисуса: он плачет каждый раз, когда мама читает про его казнь.

II. Семь лет

– Меня зовут Юшка!!!… – голос срывается на противный мышиный писк. Вокруг – белесые пятна пляшущих лиц.

– Иоанн, Иоанн, мы нассым тебе в карман!!!

Хор приплясывает вокруг, издевательски кривляясь. Он беспомощно сжимает кулаки: драться не с кем – против него одновременно и весь класс и – никто. Одноклассники сливаются в единый безликий организм, в мерзкую завывающую массу …

Ну почему, почему мама назвала его таким дурацким именем?!! Раньше ему не приходило в голову, что имя у него дурацкое. С самого детства все звали его Юшкой, и только в школе он узнал: его полное имя – Иоанн. Не Иван, а Иоанн. Как объяснила мама, в честь какого-то другого Иоанна – ученика Спасителя.

От этого было чуть-чуть легче. Иисус наверняка не дразнил своего ученика и другим не позволял.

Но лучше бы его все-таки назвали Иваном!

III. Восемь лет

– Ах ты, дрянь!!!

Тяжелая ладонь обрушивается на щеку. Юшка не может удержаться на ногах и больно ударяется спиной о стену.

– Дрянь! Дрянь! Грязный грешник! – мать надвигается на него неудержимой массой, сочащейся гневом.

Юшка даже не помышляет о сопротивлении или бегстве. Он, правда, не понимает, что ужасного в том, что они с Машей – одноклассницей Юшки – сняли трусики и рассматривали друг друга… Они ведь не делали ничего плохого! Просто он очень удивился, узнав, что Маше нужно присесть на корточки, и спросил, зачем она так делает. В тот момент, когда Маша показывала ему зачем – тут их и застали.

Юшка безумно испугался дворника – от испуга он сразу сказал, где живет, и всю дорогу, пока тот волок его за болезненно заломленную руку, мечтал только о том, что сейчас мама спасет его от сумасшедшего дядьки. Мама и впрямь сначала заорала на дворника, но когда тот рассказал, за каким занятием застал Юшку с Машей, вдруг замолчала и посмотрела на сына словно на какое-то отвратительное насекомое. Этот взгляд убедил его, что они делали что-то гадкое, запретное, а потому Юшка безропотно терпел побои и лишь тихо скулил:

– Мамочка, пожалуйста, прости меня, мамочка, прости…

И потом, когда мать притащила его в угол к иконе и буркнула: «У него проси прощения!» – он так же бессвязно молил: «Прости меня, боженька, прости, пожалуйста… пожалуйста, прости меня…»

Спаситель смотрел на него большими грустными глазами, и Юшке было невыносимо стыдно неизвестно от чего…

IV. Пятнадцать лет

– Ну ты, чё ты там увидал? Давай быстрее – тару не томи! – Петька пихает его под локоть так, что Юшка невольно глотает вонючую жидкость одним махом и натужно кашляет от обжигающей волны, мгновенно обволокшей рот, горло, желудок.

– Кончай ты, обсос пэтэушный! – Машка пинает Петра в голень армейским говнодавом и заглядывает в слезящиеся от кашля глаза Юшки. Протягивает пластиковую бутылку с кока-колой. – На, запей! Первая всегда тяжело идет.

– Да ладно тебе, Белка! – Петр потирает ушибленную голень и обиженно хмыкает. – Чё ты нянчишься с этим придурком? На хуя ты его вообще притащила сюда? Он же лох!

– Сам ты лох! Мы с ним в одном дворе выросли, в одном классе учились… – Машка пытается вспомнить еще какие-нибудь достоинства Юшки, не находит, и потому выкладывает «козырь»: — Ты, бля, Рыжий всю жизнь будешь на заводе вкалывать, как твои старики, а Иоанн выучится, и в банке адвокатом будет работать. На черном мерсе на работу ездить!

– Ага! – Ржет Петька, – а ты, небось, думаешь у него женой устроишься?

– А вот и устроюсь! – Машка зло щурится. – Прямо сейчас и устроюсь! Пошли, Юшка!

Она тащит обалдевшего Юшку в соседнюю комнату. В полуразвалившемся доме еще оставалось несколько комнат с целыми полами. В одной из них местная шпана, с которой пытается подружиться Юшка, построила из ящиков и матрасов что-то вроде кровати. Водка, выпитая Юшкой впервые в жизни, оглушает: мысли ползут по внутренней поверхности черепа вялыми тараканами. Он позволяет Машке усадить себя на «кровать», забраться к нему на колени, лицом к лицу; он механически кладет руки на упругие бугорки под ее розовым топиком с портретом кота Леопольда.

– Ну же? Ты чего? – Маша берет его лицо в ладони и касается его рта губами: это приятно, и Юшка пытается ответить. Машка отстраняется и смеется. – Ты что, никогда не целовался?

– Я иконы целовал… в церкви…

– Иконы?!! В церкви?!!! Ой, не могу!!! – Машка скатывается с него на матрас и катается, повизгивая от неудержимого смеха. – Ну, ты сказанул!!! Ой, умора!!!

Отсмеявшись, она остается лежать на спине, не пытаясь поправить задравшуюся до самого пояса юбку. Юшка не может оторвать глаза от голых ног и треугольника трусов между ними. Маша усмехается и, нарочито извиваясь, стягивает их вниз…

– Придурок!!! Импотент!!! Ну и проваливай к своей ебанутой мамочке!!!

Юшка, вжимая голову в плечи, выбегает туда, где продолжают пить его новые знакомые: Петр, Яшка и еще несколько каких-то ребят постарше – их имен он не запомнил. Петр смотрит на него презрительно, кладет на древнюю тумбочку, заменявшую стол, свой бутерброд, и решительным шагом направляется в комнату, где продолжает орать что-то невыносимо обидное Маша. Юшка растерянно смотрит ему в спину и чувствует себя несчастным. Абсолютно. Полностью. Раздавленным. Оставшиеся в комнате смотрят на него с насмешливым презрением. Как объяснить им… Как объяснить ей, что дело не в физической слабости? Как объяснить, что он вдруг отчетливо осознал: сейчас совершится непоправимый грех, от которого душа его будет навеки погублена? Как объяснить, что вот прямо сейчас они… да-да, отдают душу Дьяволу, и что он ясно видит перед собой глаза Спасителя, скорбящего об их участи? Он хочет убежать, но Яшка неожиданно удерживает его, усаживает рядом, наливает в стакан водки.

– Не переживай. В первый раз бывает. А Белка – стерва. Но вообще… она хорошая. Не обижайся на нее, просто… ей тоже плохо, вот она на всех и кидается. Ты выпей, тебе надо сейчас…

Юшка послушно опрокидывает стакан и его передергивает от нового обжигающего потока. В голове неожиданно проясняется. Мысли не просто четкие – они кристально отчетливы. Он не должен был бежать от них. Он может их спасти…

– Слушай, а это у тебя погоняло такое – Юшка? – Яков протягивает ему бутерброд Петра. – Я когда в деревне у бабки был, слышал там это слово. Так там кровь называют. Только с чего у тебя такое козырное погоняло, не пойму?

– Меня так в детстве звали. Уменьшительное от Иоанн.

– Иоанн?

– Меня зовут Иоанн. – Юшка выпрямляется. Ставит на стол стакан. Смотрит в глаза Якову, в глаза двум оставшимся парням. – Меня зовут Иоанн. И я буду говорить к вам от имени Его…

V. Двадцать два

Он болтается в простенке между сидениями, вцепившись в скользкий металлический поручень, с трудом сопротивляясь натиску толпы. Кажется, отдельные люди, заходя в вагон метро, поглощались единым организмом, усиливая собою массу, силу и ненависть этой амебы. Иоанн ненавидит метро, но продолжает ездить в подземке в институт, несмотря на то, что может позволить себе купить машину или ездить на «бомбилах». Год назад они с парнями начали свой бизнес по ремонту автомобилей и дела уверенно шли в гору. Иоанн бездарен во всем, что касалось двигателей, кузовов и прочего «железа», зато его интеллигентная внешность и умение убеждать делает его великолепным менеджером. Даже Петр, с самой первой встречи проникшийся какой-то мутной, чуть ли не классовой ненавистью к «мажору», в конце концов вынужден смириться – Иоанн регулярно приводит в их гараж особо «жирных» клиентов.