Рэй Брэдбери - День первый

Рэй Дуглас Брэдбери

День первый

Во время завтрака Чарльз Дуглас заглянул в свежую газету и застыл, увидев дату. Он откусил еще кусочек гренка, вновь покосился на дату и отложил газету в сторону.

— Господи… — произнес он вслух.

Его жена Элис удивленно подняла на него глаза.

— Что с тобой?

— Неужели ты не понимаешь? Сегодня четырнадцатое сентября!

— Ну и что?

— Как что? Сегодня первый день школьных занятий!

— Повтори еще раз, — попросила она.

Сегодня начинаются занятия, летние каникулы закончились, все вернулись в школу — знакомые лица, старые приятели…

Он поднялся из-за стола, чувствуя на себе взгляд Элис.

— Я тебя не понимаю, — сказала она.

— Сегодня первый день занятий, неужели непонятно?

— Но к нам-то какое это имеет отношение? — изумилась Элис. — У нас нет ни детей, ни знакомых учителей, ни друзей, дети которых учились бы в школе.

— Все это так, — ответил Чарли странным голосом и вновь взял в руки газету. — Но я кое-что обещал…

— Обещал?! Кому?

— Нашим ребятам, — ответил он. — Много-много лет тому назад. Который сейчас час?

— Половина восьмого.

— Надо поторапливаться, иначе мне туда не поспеть.

— Выпей еще чашечку кофе и возьми себя в руки. Ты выглядишь просто ужасно.

— Я только что об этом вспомнил! — Он следил за тем, как она наливает кофе в его чашку. — Я обещал. Росс Симпсон, Джек Смит, Гордон Хейнз. Мы поклялись друг другу в том, что встретимся в первый день занятий ровно через пятьдесят лет после окончания школы.

Его супруга опустилась на стул и отставила кофейник в сторону.

— Стало быть, эту клятву вы дали в сентябре тридцать восьмого года?

— Да, это было в тридцать восьмом.

— Да вы просто болтались да языками чесали с Россом, Джеком и этим твоим…

— Гордоном! И вовсе мы не просто чесали языками. Все прекрасно понимали, что, покинув школьные стены, мы можем не встретиться уже никогда, и тем не менее поклялись во что бы то ни стало встретиться четырнадцатого сентября восемьдесят восьмого года возле флагштока, который стоит перед входом в школу.

— Вы дали такую клятву?

— Да, да — мы дали страшную клятву! Я же сижу и болтаю с тобой, вместо того чтобы мчаться к условленному месту!

— Чарли, — покачала головой Элис, — до твоей школы сорок миль.

— Тридцать.

— Пусть даже тридцать. Если я правильно тебя поняла, ты хочешь поехать туда и…

— Я хочу поспеть туда до полудня.

— Ты знаешь, как это выглядит со стороны, Чарли?

— Меня это нисколько не волнует.

— А что, если ни один из них туда не приедет?

— Что ты хочешь этим сказать? — насторожился Чарли.

— А то, что только болван вроде тебя может свихнуться настолько, чтобы верить…

— Они дали слово! — вспыхнул он.

— Но с той поры прошла целая вечность!

— Они дали слово!

— За это время они могли передумать или попросту забыть.

— Они не забыли!

— Но почему?

— Потому что они были моими лучшими друзьями, каких не было никогда и ни у кого!

— Бог ты мой, — вздохнула Элис. — Какой же ты все-таки наивный.

— Я наивный? Но я-то вспомнил, чего бы им тоже не помнить?

— Таких психов, как ты, днем с огнем не сыщешь.

— Спасибо за комплимент.

— Разве не так? Во что ты превратил свой кабинет! Все эти паровозики фирмы «Лайонел», машинки, плюшевые игрушки, старые афиши!

— Ну и что?

— А эти бесконечные папки, набитые письмами, полученными еще в сороковые, в пятидесятые или в шестидесятые годы!

— Это особые письма.

— Для тебя — да. Но неужели ты полагаешь, что твои адресаты так же дорожат твоими письмами?

— Я писал отменные письма.

— Не сомневаюсь. Но ты попроси своих корреспондентов прислать твои старые письма. Много ли ты их получишь?

Он промолчал.

— Какая чушь! — фыркнула Элис.

— Прошу тебя, никогда не произноси таких слов.

— Разве это ругательство?

— В данном случае да.

— Чарли!

— Ну что еще?

— Помнишь, как ты понесся на тридцатилетие вашего драматического кружка, надеясь увидеть какую-то там полоумную Сэлли, которая тебя не только не узнала, но даже и не вспомнила?

— Ладно тебе.

— Боже мой… — вздохнула Элис. — Ты только не подумай, что я решила испортить тебе праздник. Просто я не хочу, чтобы ты расстраивался понапрасну.

— У меня толстая кожа.

— Да неужели? Говоришь о слонах, а охотишься на стрекоз.

Чарли поднялся из-за стола и гордо выпрямил спину.

— Идет великий охотник, — произнес он.

— Как же, как же…

— Мне пора.

Она проводила его взглядом.

— Я ушел, — сказал напоследок Чарли и захлопнул за собой дверь.

Господи, подумал он, такое чувство, будто вот-вот наступит Новый год.

Он нажал на педаль газа, немного отпустил и вновь утопил ее и медленно поехал по улице, пытаясь собраться с мыслями.

Или, может, думал он, такое чувство возникает в канун Дня всех святых, когда веселье заканчивается и гости расходятся по домам.

Он ехал с постоянной скоростью, то и дело поглядывая на часы. Времени у него было еще предостаточно.

А что, если Элис права и он отправился в никуда, пытаясь поймать журавля в небе? И вообще, почему эта встреча кажется ему такой важной? Разве он хоть что-нибудь знает о тогдашних своих приятелях? Ни писем, ни звонков, ни встреч — хотя бы по чистой случайности, ни некрологов. Подумай-ка о последнем и прибавь газу! Господи, не могу дождаться! Он громко рассмеялся. Когда ты в последний раз испытывал подобные чувства? В ту далекую пору, когда был совсем еще ребенком и вечно чего-то ждал. Рождество? До него миллион миллионов миль! Пасха? Полмиллиона. Хэллоуин? Тыквы, беготня, крик, стук, звонки, пахнущая картоном теплая маска. День всех святых! Самый лучший праздник на свете. С той поры прошла уже вечность. А как он ждал четвертого июля![1] Проснуться раньше всех, выскочить полуодетым на лужайку перед домом и первым поджечь шестидюймовые шутихи, от треска которых тут же проснулся бы весь город. Эгей, вы слышите? Это я! Четвертое июля… Он просто сгорал от нетерпения.

И так каждый день. Дни рождения, поездки на озеро, вода которого оставалась холодной даже в жару, фильмы с Лоном Чейни, горбун Квазимодо и призрак оперы[2]. Попробуй тут дождись. Пещеры на склоне оврага, знаменитые фокусники… Скорее бы. Скорее. Зажги бенгальский огонь! Ждать уже невмоготу.

Он вел свою машину, вглядываясь в дали Времени.

Теперь уже недалеко. Недолго. Старина Росс. Дружище Джек. Чудила Гордон. Ребята. Кто с нами сладит? Три мушкетера. Верней, не три — четыре.

И все как на подбор. Самый старший, конечно же, красавец Росс. Он никогда не кичился своей редкостной сообразительностью и без малейшего усилия переходил из класса в класс. Росс читал запоем и слушал по средам передачи Фреда Аллена[3], а на следующий день повторял им все самые лучшие его шутки. Его родители жили очень бедно, но он всегда поражал друзей своей опрятностью. Один хороший галстук, один хороший пояс, не знающее сносу пальто и единственные, но всегда идеально выглаженные брюки. Старина Росс. Он самый.

Джек, будущий писатель, что собирался покорить и потрясти весь этот мир. В карманах его куртки лежали шесть ручек и желтый блокнот, все, что нужно, чтобы перестейнбечить Стейнбека[4]. Дружище Джек.

И Гордон, Гордон, сражавший наповал всех окрестных девиц, ловивших каждый его взгляд, каждое его движение.

Росс, Джек и Гордон — друзья что надо.

То медленно, то быстро — теперь потише.

А что же я? Достаточно ли я сделал и сделал ли я хоть что-нибудь стоящее? Девяносто рассказов, шесть романов, фильм, пять пьес — совсем недурно. Хотя о чем я? Пусть лучше говорят они, не я. Я же буду слушать.

Интересно, о чем мы станем говорить, увидев друг друга возле флагштока? Привет. Здорово. Кого я вижу! И как же ты жил все это время? Ну а здоровье как? Давай-давай — выкладывай все как есть. Жена, дети, внуки…

Ты ведь писатель, верно? Так напиши же что-нибудь приличествующее случаю. Стихи, что ли… Нет, нет, с ними они меня тут же пошлют куда подальше. «Я вас люблю, люблю вас всех…» Нет. «Я вас люблю, люблю безмерно…»

Он поехал еще медленнее, вглядываясь в проплывавшие мимо тени.

А если они вообще не появятся? Хотя нет. Должны. А уж если появятся, значит, все у них в порядке, ведь так? Такие ребята, как они, если жизнь сложилась неудачно, ну там брак оказался несчастливым, зови их, не зови — они не придут. А если все тип-топ, ну абсолютно, недосягаемо хорошо — вот тогда они явятся. И это будет доказательством, правда? Все у них прекрасно, так что в самый раз вспомнить дату и прибыть. Так или не так? Так!