Тхиен Ли - Игра втёмную

ТХИЕН ЛИ

ИГРА В ТЕМНУЮ

Часть первая

ПРИЕМНЫЙ СЫН ЕПИСКОПА

1

«Максим» на вышке продолжал плеваться свинцом. Трескотня его выстрелов, раздаваясь с высоты, звучала высокомерно и заглушала резкие и сухие щелчки сотен винтовок, очереди автоматов и ручных пулеметов. В темноте его пули прочерчивали красноватую пунктирную линию, и эта линия отрезала центральную часть поста от внешнего кольца, уже захваченного бойцами батальона. Время от времени с вышки в темноту, распустив яркие огненные хвосты, летели реактивные гранаты. И тогда ухали взрывы.

Луан посмотрел на наручные часы — час двадцать пять ночи. Бой длится уже больше часа. Задача его батальона, 420-го батальона регулярных сил, — уничтожить пост Биента. Это является частью операции по освобождению сектора Фунгхьеп. Пост Биента, обеспечивающий оборону пяти уездных центров, — один из наиболее мощных ротных опорных пунктов. Территориально пост разделен на три группы вышек по периферии и каменный дот в центре. Евро-африканский взвод обосновался на главном направлении, три взвода БВН[1] — на вышках. Но батальон не может вплотную заняться «евро-африканцами» из-за проклятого «максима».

Шлепая ногами по грязи, пронесли носилки с раненым санитары. Хотя сухой сезон начался давно, с месяц назад, даже больше, земля вокруг поста Биента, расположенного в низине, была раскисшей. Каждый раз, когда Луану на глаза попадались носилки, его обжигало с ног до головы так, будто он упал на кучу красных муравьев.

Стрельба вокруг, похоже, затихла. Это означало, что партизаны покончили с десятками изолированных постов и блокгаузов. А 420-й батальон до сих пор копается с Биента.

Луан украдкой взглянул на By Тхыонга — вспышки выстрелов на мгновение высветили лицо комиссара с выдающейся вперед челюстью. Сегодня на командном пункте присутствовал и более высокий начальник — Лыу Кхань. Он занимал должность заместителя командира сводного полка и был специальным представителем командования зоны.

Лыу Кхань сидел на корточках за земляным бруствером, от которого несло запахом ила. Над его головой тяжело поворачивались рога панорамы; пощелкивали колесики настройки. У него был квадратный, тщательно выбритый подбородок, лишь от мочек ушей вниз шли узкие бакенбарды. Про строгость Лыу Кханя бойцы рассказывали легенды: улыбался он лишь уголками губ, на слова был скуп настолько, что его речь сводилась к коротким репликам — «да», «нет», «ладно», «вот как», «внимание».

— Эй, Шау! — вынужден был повысить голос Луан.

— В чем дело? — резко отозвался Лыу Кхань, не спуская глаз с вышки.

— Разрешите мне… — Луан тоже не отличался многословием.

— Что?

— Заставить замолчать пулемет.

— А сумеешь?

— Сумею.

Лыу Кхань позвал:

— Ша, где ты?

От изгороди отделилась фигура подростка лет пятнадцати.

— Я здесь!

— Иди вместе с Луаном вдоль забора, встретишь Ута, заместителя комбата…

— Есть!

— В отверстие в заборе не проходи!

— Есть!

— Запомнил?

— Да.

— Ну иди.

Связист Куен, юноша ростом со школьника, воспользовался свободной минуткой, чтобы подразнить Ша:

— Похоже, вы с Луаном спелись…

— А ну на место, соблюдайте дисциплину! — скомандовал Лыу Кхань.

— Погодите у меня… — пригрозил By Тхыонг.

Луан и Ша ползли по полю. Время от времени раздавался отрывистый выстрел 60-миллиметрового миномета и с шипением пролетала мина. Взрывалась где-то впереди — со свистом разлетались осколки.

Ша прополз несколько метров и оглянулся на Луана.

— Луан!

— В чем дело?

— Я дополз до забора.

— Хорошо.

Ша прибыл в батальон недавно. Обучаясь в лицее «Тиенфонг», он изо всех сил старался попасть в отряд Сопротивления. Дирекция лицея не выдержала напора Ша и направила его в батальон. В первый же день его вызвали к командованию. Командир батальона посмотрел на Ша и решил оставить его при себе связным. Это привело юношу в смятение. Он просился в солдаты не для того, чтобы быть, как ему представлялось, под покровительством комбата.

Выйдя из канцелярии, Ша пошел к месту отдыха бойцов, но и здесь его не оставили сомнения. Надумал написать рапорт зональному руководству. Расспросив окружающих, Ша узнал, что комбата зовут Луан и относится он к разряду твердых и решительных людей.

В момент когда Ша находился во власти переживаний, он получил приказ сопровождать Луана в «командировке».

— Наверняка скажет: «Готовь рис, заваривай чай», — бормотал боец.

Ша знал, к чему обычно сводятся обязанности командирских ординарцев, — они становятся мальчиками на побегушках. И поэтому он нехотя пошел на кухню просить сахару, заварки…

— Нет у меня ничего! — замахал на него руками батальонный хозяйственник. — Такой молодой, а уже требует чаю, — язвительно бросил он вдогонку юноше.

— Да я же не для себя, а для комбата, — повернулся к хозяйственнику Ша.

— Но ведь комбат не пьет чай, что ты мне ерунду несешь! — проворчал хозяйственник. Ша ему не поверил.

Представляя себе поездку комбата как нечто грандиозное, юноша никак не мог предположить, что в путь на лодке пустятся всего лишь трое: Луан, Куен и он сам. Куен был замкомвзвода связи, но, когда его сменяли на ключе рации, он добровольно брался за весла.

Лодка миновала озеро Биенбать, протоку Онгдок. Они решили воспользоваться попутным ветром и вместо паруса укрепили на носу лодки два листа водяного кокоса. Суденышко набавило ходу. Наступил вечер, когда они пристали к берегу у деревни Шо.

— Куен, вымой рис, а ты, Ша, разведи костер. Дав поручения своим спутникам, Луан взял удочку и принялся ловить рыбу.

Они не пошли к местным жителям, а приготовили ужин прямо на берегу. Луан принес свой улов — целый десяток бананок.[2] Ужин получился обильный.

Ша чувствовал, что начинает испытывать симпатию к комбату. Теперь он верил хозяйственнику: Луан не из тех, кто гоняет чаи.

Той же ночью они по каналу прибыли в Дойсыонг.

Через два дня произошло сражение в Даугыа. Луан в этом бою командовал ротой, которая за десять минут захватила неприятельский опорный пункт. Во время боя Ша понадобилось собрать всю выдержку, поскольку он везде следовал за комбатом. А огонь был такой плотный, что пули пролетали возле самой головы.

Начиная с того дня Ша принял участие еще в пяти или шести боях. Теперь, когда его спрашивали, нравится ли ему быть связным, молодой человек, сверкнув в улыбке зубами, отвечал:

— Больше всего нравится!

…Приблизившись к забору, Луан вдруг прижался к земле. Ша испуганно окликнул:

— Товарищ Луан, вас не задело?!

Луан не ответил. Через мгновение он был рядом с Ша. Оказывается, он снял с себя рубашку и брюки, оставшись в трусах с кольтом за поясным ремнем. Его небольшое смуглое тело было неразличимо в сумраке ночи.

«Максим» продолжал стрелять короткими очередями, каждая очередь — три патрона.

— Здорово стреляет, — заметил Луан.

Заместитель Луана — высокий и сутулый нескладный человек — коротко доложил обстановку: уничтожены три взвода марионеточных войск, уцелевшие захвачены в плен, но что делать с центральной цитаделью, остается неясным.

— Ладно, — коротко сказал Луан.

Он ловко перебрался через дымящийся забор. Ша хотел последовать за ним. По правде говоря, ему не улыбалось лежать вместе с комбатом возле самого забора. Но он не успел.

Луан присел возле двери блокгауза, внутри — десятка два солдат марионеточных войск, руки на затылке. Молча и с каким-то изумлением глядели они на него. Казалось, некоторые из них едва сдерживали смех. Луан не обращал на них никакого внимания: он внимательно вглядывался в силуэт вышки, вырисовывавшейся на фоне звездного неба.

— Дайте мне гранатомет! — скомандовал Луан. Ему быстро передали базуку и несколько гранат.

Он вставил гранату в раструб, поднял оружие, прицелился.

Ша следил за комбатом и одновременно кидал взгляды на пленных, как бы желая сказать: вот какой у меня командир!

— Всем укрыться за стенами!

Отдав приказ, Луан нажал на спуск. Граната взмыла в воздух, похожая на комету. Она упала прямо на крышу вышки. Раздался негромкий взрыв, и пулемет сразу замолчал.

Луан выпустил вторую гранату по дверям дота. Судьба поста Биента была решена.

Несколько пленных — руки так же на затылке — украдкой все-таки выглянули из блокгауза, чтобы посмотреть на объятый пламенем дот. Меткость вьетминьского командира вызвала возгласы восхищения. В то же время глаза у них смеялись. Причину этого веселья Луан понял, лишь когда все его бойцы ворвались на территорию поста. Оказывается, трусы у него свалились, и он стоял перед врагами совершенно голый.