Эдвард Бульвер-Литтон - Пелэм, или приключения джентльмена

Перевод с английского А. С. Кулишер (главы I–LIV) и Н. Я. Рыковой (предисловия и главы LV–LXXXVI)

Вступительная статья А. В. Чичерина

Примечания Л. Г. Левинтона

Оформление и иллюстрации художника Г. Б. Праксейна

«Пелэм» Бульвера-Литтона

«Пелэм, или приключения джентльмена» («Pelham, or the adventures of a gentleman») — роман Бульвера-Литтона, появился в 1828 году, через четыре года после смерти Байрона, когда Вальтер Скотт уже заканчивал свою литературную деятельность, а Диккенс и Теккерей еще были юношами. Это был второй роман молодого писателя и первый — привлекший общее внимание, имевший большой успех как в Англии, так и в некоторых других странах Европы.

Английские критики встретили «Пелэма» многочисленными бранными и несколькими благожелательно-равнодушными рецензиями. Если сначала успех объяснялся его увлекательным сюжетом, то потом внутренняя серьезность этой как будто разбросанно написанной книги, далеко не светская сущность ее все более и более привлекали внимание самого серьезного читателя.

И Карлейль обращается к этому роману Бульвера, чтобы обрушиться на дендизм как на социальный недуг английской аристократической молодежи, сочетающей изысканность и жеманство с бесшабашным отношением к жизни. В глазах этого философа «Пелэм» — верная картина глубокого социального антагонизма в Англии того времени и страшного роста преступности и нищеты.

Пушкин, который следил за всем замечательным, что появлялось в литературах Западной Европы, тотчас заметил «Пелэма». Уже в 1829 году это имя упомянуто в его «Романе в письмах». Работая над «Романом на Кавказских водах», Пушкин строит план этого произведения, сочетая много персонажей, много интриг, сопоставляя светское общество с плебеями, показывая преступность, которая гнездится в аристократическом кругу, задумывая сложные и весьма реальные человеческие характеры; одну из наиболее драматических ситуаций Пушкин прямо связывает с героем английского романа, вставляя в текст черновика как будто неуместное в нем слово — Pelham.

В пушкинских замыслах социально-психологического романа из современной автору жизни известную роль сыграло произведение Бульвера-Литтона, реалистические принципы которого оказались во многом созвучными великому русскому поэту, автору «Повестей Белкина».

«Русский Пелам сын барина — воспитан французами — Отец его…»[1] Начиная с истории аристократической семьи своего героя, с истории его детства, Пушкин при изображении нравов русского барства близок иронии и реализму Бульвера: в обоих романах — фальшивые семейные отношения, которые уродуют душу ребенка. Пелымов, как и Пелэм, вращается в высшем аристократическом кругу и попадает в «дурное общество». В обоих случаях — азартная игра, дуэли, преступления, противопоставление «общества умных» (у Бульвера это — Винсент, Гленморрис, Гленвил, его сестра) светским прожигателям жизни и связанному с ними преступному миру. Одинаково значительное место в структуре обоих романов занимает политическая жизнь, хотя, в соответствии с национальными особенностями, это политическая жизнь совершенно разного рода. Главное, Пушкин, как и Бульвер, в изображении характеров явно не ставит перед собой задачи создать резко выраженные образы — носителей тех или других преобладающих признаков. Люди со сложным складом душевной жизни, с нестойкими добродетелями и с пороками, которые отнюдь не составляют их неизменной сущности, — встречаются и в «Пелэме» Бульвера и в пушкинских замыслах романа о «русском Пеламе» — Пелымове.

Один уже факт особенного интереса Пушкина к «Пелэму» должен был бы привлечь у нас внимание к этому роману. А между тем он никогда до сих пор полностью не переводился на русский язык.

Эдуард Джордж Эрл Бульвер, младший сын генерала Уильяма Бульвера, родился в Лондоне 25 мая 1803 года. Отец его умер, когда Эдуарду было пять лет. По матери он впоследствии, в 1843 году, получил аристократическое имя лорда Литтона. Английские биографы особенное значение придают юношеской любви Бульвера к девушке, которую ее родители выдали замуж за другого. Возможно, что эта личная драма сделала его более восприимчивым ко всему лицемерному, что его окружало в светском обществе. Именно в это время, и 1825 году, Бульвер совершает путешествие во Францию и живет некоторое время в Париже.

Начав со стихотворных произведений, в которых сказывалось влияние Байрона, Бульвер в 1827 году пишет роман «Фолкленд», оставшийся незамеченным, и тотчас после него — «Пелэм», возбудивший общее внимание.

В дальнейшем Бульвер пишет много романов психологических, исторических, уголовных. Пишет он и пьесы. Он существует литературным трудом, и это вынуждает его писать много и быстро.

Бульвер был политическим деятелем, членом парламента, впоследствии — членом Палаты лордов. Семейная жизнь его была еще менее удачной, чем у Байрона и у Шелли. Миссис Бульвер не только разошлась со своим мужем, но и взялась за перо, чтобы его дискредитировать, и всеми доступными ей средствами мешала его политической карьере. Это, впрочем, ей не совсем удалось.

Бульвер-Литтон умер в 1873 году.

В какой исторической обстановке начинал он литературную деятельность и создавал своего «Пелэма»? В недавнем прошлом был промышленный переворот, когда «машинный труд одержал победу над ручным трудом» (Ф. Энгельс)[2]. Пар придал новый характер промышленности и транспорту. В Англии прокладывались крупные железные дороги. В 1811 году появился первый пароход. Все это приносило неслыханные прежде прибыли богачам и обрекало на невиданную прежде нищету английский рабочий класс.

В недавнем прошлом были луддитские восстания, а теперь стачки, порожденные отчаянием и нуждой, стали повседневным явлением, явлением привычным.

В недавнем прошлом были французская буржуазная революция, наполеоновские войны, континентальная блокада, победа при Ватерлоо. Но теперь все успокоилось. Во Франции была восстановлена королевская власть. Можно было «делать деньги», ни о чем не тревожась. Героями своего времени в Англии становились такие «гении посредственности», как лорд Джон Рассел, умеренные, осторожные политические дельцы, вся жизнь которых прошла под знаменем компромисса.

Однако большие события недавнего прошлого оставили глубокий след в сознании людей. В настоящем были одинаково живы отпечатки прошлого и зародыши будущих событий, особенно назревающих бурь и трагедий эпохи чартизма. События французской революции, наполеоновских войн, континентальной блокады, Ста дней, Ватерлоо сказывались на жизни многих людей во всей Европе. И сознание связи индивидуального и общего, личной судьбы и истории народов было важным результатом этих событий.

Возникновение исторического романа, исключительный успех романов Вальтера Скотта органически связаны с тем, что передумали и пережили миллионы людей того времени и что определяло их интересы.

Важное открытие Вальтера Скотта, непосредственного предшественника Бульзера, именно и заключалось в понимании того, что судьба отдельного человека — частица в истории народа, наделенная сознанием, волей, индивидуальным характером, не растворимая в целом и все же находящаяся во власти общего исторического движения.

Совершенно закономерно Вальтер Скотт перешел от историзма в понимании судьбы Уэверли или Равенсвуда к историзму в понимании современной ему жизни. Ведь в «Сент-Ронанских водах» (1824) в изображении быта небольшого городка, столкновения старого и нового, патриархально-феодального и буржуазного, в типах своих современников Вальтер Скотт не менее, а более историчен, чем в «Айвенго» или в «Квентине Дорварде».

Коренная разница между романами Вальтера Скотта и английским романом XVIII века не в том, что Дефо, Филдинг и Смоллет изображали современную им жизнь, а Вальтер Скотт в большинстве случаев изображал прошлое, а в том, что он был историчен, а они — нет. Конечно, типы, созданные Филдингом и Стерном, взяты из действительной жизни их времени. Но в этих романах судьба человека всецело зависит от обстоятельств частной жизни, от встреч с добрыми или злыми людьми, от силы воли и других проявлений индивидуального характера.

Постоянное место действия английского романа XVIII века — большая дорога, придорожный трактир, незнакомый город, куда только что прибыл герой, гостиница. Этот сервантесовский выход в широкий мир, особенно сознательно применяемый Филдингом, конечно расширяет возможности реалистического изображения жизни. Это разбивает рамки «семейного романа». Но включение широкого круга разнообразных людей не придает историзма, потому что всякое соприкосновение между собою персонажей романа все-таки остается в пределах их частной жизни и не связано с историей народа в целом. Поэтому и «человеческая природа» в образах Филдинга и Смоллета внеисторична.