Джером Джером - Душа Николаса Снайдерса, или скряга из Саардама

Джером Клапка Джером

Душа Николаса Снайдерса, или скряга из Саардама

Много лет тому назад в Саардаме, что на Зейдерзе, жил нечестивый человек по имени Николас Снайдерс. Он был скареден, черств и груб и во всем мире не любил никого и ничего, кроме золота. Но и золото он любил не ради его самого. Он любил власть, которую ему давало золото, — возможность тиранить и угнетать, возможность причинять страдания по своей воле. Говорили, что у него не было души, но это неверно. Все люди владеют душой, или, говоря точнее, всеми людьми владеет душа; но душа Николаса Снайдерса была злая. Он жил на старой ветряной мельнице, которая и теперь еще стоит на набережной. Вместе с ним жила только маленькая Христина, — она прислуживала ему и вела его домашнее хозяйство. Христина была сиротой. Родители ее умерли, не оставив после себя ничего, кроме долгов. Николас заслужил вечную благодарность Христины, заплатив их долги, — всего-то несколько сот флоринов, — в расчете, что Христина будет работать на него без жалованья. Так он и жил вдвоем с Христиной, и единственным человеком когда-либо заходившим к нему по собственной охоте, была вдова Толяст.

Госпожа Толяст была богата и почти так же скупа, как и Николас.

— Почему бы нам не пожениться? — как-то прокаркал Николас вдове Толяст. — Вместе мы стали бы хозяевами всего Саардама.

Госпожа Толяст ответила кудахтающим смехом. Но Николас Снайдерс не любил торопиться.

Однажды он сидел один за своим столом посреди большой полукруглой комнаты, которая занимала половину нижнего этажа мельницы и служила ему конторой. Вдруг раздался стук во входную дверь.

— Войдите! — крикнул Николас Снайдерс.

Тон его был необычно любезен для Николаса Снайдерса. Он не сомневался, что постучал в дверь Ян — Ян Ван-дер-Ворт, молодой моряк, теперь владелец собственного корабля, пришедший просить у него руки маленькой Христины. Николас Снайдерс заранее предвкушал наслаждение, которое он получит, когда повергнет в прах надежды Яна; когда услышит, как Ян сперва будет умолять, а потом неистовствовать; когда увидит, как будет все больше бледнеть красивое лицо Яна, по мере того как Николас станет пункт за пунктом объяснять, что произойдет, если молодой человек вздумает пойти ему наперекор. Во-первых, старую мать Яна выгонят из дома, а его старого отца посадят в тюрьму за долги; во-вторых, начнут без сострадания преследовать самого Яна, а его корабль продадут прежде, чем он успеет выплатить за него все деньги. Такой разговор был по душе Николасу Снайдерсу. Со вчерашнего дня, когда вернулся Ян, он дожидался встречи с ним. Поэтому, будучи уверен, что это Ян, он весело крикнул:

— Войдите!

Но это был не Ян. Это был кто-то, кого Николас Снайдерс никогда раньше не видел. И никогда потом, после этого посещения, Николас Снайдерс не видал его больше. Наступили сумерки, но Николас Снайдерс был не из тех, кто без нужды жжет свечи; поэтому он никогда не мог точно описать наружность незнакомца. Был это как будто старик, но очень живой, судя по его движениям; а глаза — единственное, что Николас разглядел более или менее ясно — были у него удивительно живые и проницательные.

— Кто вы? — спросил Николас Снайдерс, не скрывая своего разочарования.

— Я — разносчик, — отвечал незнакомец.

Голос у него был ясный и нельзя сказать, чтобы неприятный, но чувствовался в нем какой-то подвох.

— Мне ничего не нужно, — ответил Николас Снайдерс сухо. — Затворите за собой дверь да смотрите — не споткнитесь о порог.

Но, вместо того чтобы уйти, незнакомец взял стул, пододвинул его поближе и, очутившись в тени, посмотрел Николасу Снайдерсу прямо в лицо и засмеялся.

— А вполне ли вы уверены, Николас Снайдерс? Уверены ли вы, что вам действительно ничего не нужно?

— Ничего, — проворчал Николас Снайдерс, — кроме того, чтобы вы отсюда убрались.

Незнакомец наклонился вперед и длинной худой рукой шутливо хлопнул Николаса Снайдерса по колену.

— Не нужна ли вам душа, Николас Снайдерс? — спросил он. — Подумайте-ка, — продолжал странный разносчик, не дав Николасу опомниться. — Сорок лет вы упивались радостью, которую приносили вам скупость и грубость. Неужели вам, Николас Снайдерс, не надоело это? Не хочется ли вам чего-нибудь другого? Подумайте, Николас Снайдерс, как приятно сознавать, что вы любимы, что вас благословляют, а не проклинают! Разве не стоит попробовать — просто так, для разнообразия? Если вам новая душа не понравится, вы можете опять стать самим собой.

Вспоминая все это потом, Николас Снайдерс никогда не мог понять одного: почему он сидел, терпеливо слушая болтовню незнакомца, — ведь она ему казалась бредом помешанного. Но в незнакомце было что-то, что заставило его поступить именно так.

— У меня это средство с собой, — продолжал странный разносчик, — что касается цены… — Незнакомец жестом показал, что презирает столь низменные соображения. — Наблюдать результат этого опыта будет для меня достаточной наградой. Я немножко философ. Меня интересуют такие вещи. Смотрите.

Незнакомец нагнулся, достал из своего тюка серебряную фляжку тонкой работы и поставил ее на стол.

— Вкус у него не противный, — сказал незнакомец. — Чуть горьковат; но это не из тех напитков, которые пьют кубками; достаточно небольшого стаканчика — такого, как для старого токайского; нужно только, чтобы люди, желающие поменяться душами, были сосредоточены на одной мысли: «Пусть моя душа перейдет в него, а его — в меня!» Дело очень простое: секрет заключается в самом снадобье. — Незнакомец погладил изящную фляжку, точно это была маленькая собачка.

— Вы, может быть, скажете: «Кто станет меняться душой с Николасом Снайдерсом?» (Казалось, что у незнакомца заготовлены ответы на все вопросы.) Мой друг, вы богаты, вам нечего бояться. Душа — это ведь то, что люди ценят меньше всего. Выберите себе душу и сделайте дельце. Я оставлю вам фляжку и посоветую на прощанье одно: меняться с вами скорее согласится молодой, чем старик; какой-нибудь юноша, которому кажется, что с помощью золота он достигнет всего на свете. Выбирайте себе прекрасную, честную, неиспорченную молодую душу, Николас Снайдерс, и выбирайте скорее. Ваши волосы седеют, мой друг. Вкусите радости жизни, прежде чем умереть.

Странный разносчик засмеялся, встал и поднял свой тюк. Николас Снайдерс не пошевелился и не сказал ни слова до тех пор, пока мягкий стук тяжелой двери не вывел его из оцепенения. Тогда, схватив фляжку, которую оставил незнакомец, он вскочил со стула, собираясь выбросить ее на улицу. Но отблеск каминного огня на ее отшлифованной поверхности остановил его.

— Во всяком случае самый сосуд представляет ценность, — усмехнулся Николас и отложил фляжку в сторону; зажегши две высоких свечи, он углубился в свою счетную книгу в зеленом переплете. Однако время от времени глаза его обращались туда, где стояла фляжка, полускрытая среди пыльных бумаг. Немного спустя опять раздался стук в дверь, и на этот раз вошел действительно Ян.

Ян протянул через освещенную конторку свою крупную руку.

— Мы расстались в ссоре, Николас Снайдерс. В этом моя вина. Вы были правы. Я прошу вас простить меня. Я был беден. Не великодушно было требовать, чтобы девочка разделила со мной мою нищету. Но теперь я уже не беден.

— Садитесь, — ответил Николас любезным тоном. — Я слышал об этом. Итак, вы теперь капитан и владелец корабля, он — ваша собственность?

— Он будет моей полной собственностью после еще одного путешествия, — засмеялся Ян. — У меня есть обещание бургомистра Аллярта.

— Ну, обещание — еще не исполнение, — намекнул Николас. — Бургомистр Аллярт не богатый человек; более высокая цена может соблазнить его. Между вами может стать кто-нибудь другой и сделаться владельцем корабля.

Ян только захохотал.

— Да ведь это может сделать лишь какой-нибудь враг, а у меня, благодаря бога, их, кажется, нет.

— Счастливец! — заметил Николас. — Так мало на свете людей, у которых нет врагов. А ваши родители, Ян, будут жить с вами?

— Мы хотели бы этого, — ответил Ян, — и Христина и я. Но мать слаба. Она сроднилась со старой мельницей.

— Я понимаю это, — согласился Николас. — Старая лоза, оторванная от старой стены, чахнет. А ваш отец, Ян? Люди что-то болтают… Мельница окупается?

Ян покачал головой.

— Вряд ли когда-нибудь окупится; долги преследуют отца. Но это дело прошлое, я и ему так говорю. Его кредиторы согласились иметь дело со мной и ждать.

— Все? — усомнился Николас.

— Все, насколько я мог узнать, — засмеялся Ян.

Николас Снайдерс отодвинул назад свой стул и посмотрел на Яна с улыбкой на морщинистом лице.

— Значит, вы и Христина уже столковались обо всем?

— С вашего согласия, — ответил Ян.

— Разве вам оно нужно? — спросил Николас.