Оноре Бальзак - Утраченные иллюзии

Оноре Бальзак

УТРАЧЕННЫЕ ИЛЛЮЗИИ

Р. Резник. Бальзак и его роман «Утраченные иллюзии»

Знаменитая современница и друг Бальзака Жорж Санд писала о нем: «Благодаря ему нашу эпоху впоследствии будут знать как ни одну другую… Мы знакомим наших детей со страницей прошлого, восстановленного усилиями серьезных ученых, — таков «Рим эпохи Августа»; придет день, когда, создавая исторические труды подобного рода, ученые назовут их «Франция времен Бальзака», и эти труды окажутся куда более ценными, ибо они будут почерпнуты из первоисточника».

Предвидение Жорж Санд было, в общих чертах, верным (примечательно, что значение реализма Бальзака было хорошо понято великими романтиками Гюго и Жорж Санд). Уже Маркс и Энгельс в научных работах, в переписке, полемике ссылались на образы и эпизоды из «Человеческой комедии» как на факты самой действительности.

«Я выносил в своей голове целое общество», — не без гордости утверждал Бальзак. В словах этих не заключалось преувеличения. По законам своего искусства художник в серии романов и повестей создал общество, в котором живут и борются люди всех классов, состояний, профессий, все психологические типы — мужчины и женщины; разыгрываются общественные бури и бури всех человеческих страстей. Автор хотел и добился того, чтобы в его изображении общество «заключало в себе основу своего движения», чтобы законы развития ясно проступали в созданной им картине. Он называл это «соперничать с актами гражданского состояния».

Жизнь Бальзака почти точно совпадает с первой половиной прошлого века: он родился в мае 1799 года, умер в августе 1850-го, Эта жизнь не была богата внешними событиями. Сын военного чиновника, чудака и оригинала, и чрезмерно строгой матери, он родился в Туре, учился в частных пансионах, затем в парижской Школе права, служил клерком у адвоката и нотариуса. Чтения молодого Бальзака поразительно разнообразны: Рабле, мощный художник французского Возрождения, культ которого Бальзак пронес через всю жизнь; плеяда французских классиков, особенно Мольер; фаланга просветителей, особенно Дидро и Руссо; английские и немецкие романтики, Стерн, Байрон, Вальтер Скотт; всякого рода приключенческие и фантастические модные романы — «разбойничьи», «кошмарные», «веселые»; современная поэзия; исторические, философские, научные труды — чего только не поглощал он, у всех чему-нибудь учась. Позже в его всеохватывающей писательской работе эти чтения отозвались по-разному, чаще всего неузнаваемо преображенными. Чтобы добиться независимости, необходимой для литературных занятий, он покупает на добытые взаймы деньги типографию, но наживает лишь долги, которые растут из-за ростовщической системы займов. Из долгов он не мог выпутаться всю жизнь, осужденный вновь и вновь прибегать к ростовщикам и платить новые проценты. Долги жестоко пришпоривали его в литературной работе.

К концу 1829 года коммерческие планы уже оставлены. Бальзак — автор исторического романа «Шуаны», а вскоре и «Сцен частной жизни». Он выходит на арену большой литературы и работает в небывалом темпе, становится «самым плодовитым из наших романистов». Влиятельный французский критик, написавший о нем эти слова, еще не подозревал его истинного значения.

О дальнейшем Бальзак сказал: «Главные события моей жизни — это мои произведения». Жизнь идет в схватках с бесчисленными замыслами, требующими воплощения, с уже изданными текстами, требующими совершенствования. К главным событиям принадлежала также любовь к «Чужестранке» — так подписывала свои первые письма к нему читательница из Украины, польская графиня Эвелина Ганская. Роман с ней, который Бальзак стремился увенчать браком, затянулся на восемнадцать лет. Он трижды ездил к ней в Россию — в Петербург и в ее именье Вишховню. Из третьей поездки он вернулся в Париж с нею вместе, она стала его женой; это было в год его смерти.

Буржуазная пресса постоянно его травила. Французская Академия дважды отвергла этого недостаточно респектабельного и совсем не «академичного» автора.

За полгода до смерти Бальзак писал другу, что счастье слагается из мужества и труда, что энергия и особенно иллюзии всегда его выручали. Речь шла о надеждах на полную свободу, женитьбу, возвращение здоровья. Но в иные моменты он понимал: «счастье, избавление, свобода всегда будут только маячить впереди».

Когда подошли к концу затянувшиеся годы ученичества, Бальзак определился как художник современности. Он писал о ней с огромной силой отрицания и одновременно с огромным увлечением. Его противоречивое отношение к своей эпохе верно отражало противоречия самой жизни. В десятилетия между двумя революциями 1830 и 1848 годов французская действительность могла внушать отвращение, но и была способна вызвать к себе глубокий интерес.

Во Франции сходила с исторической сцены дворянская аристократия — революция 1830 года была ее окончательным поражением. Уходил класс, некогда первый в обществе, владевший высокой культурой, а в XIX веке — безнадежно выродившийся, развращенный паразитизмом и перенявший худшие пороки буржуа. Финансисты и предприниматели насаждали повсюду дух стяжательства, везде торжествовал принцип купли-продажи. Буржуазный строй, разрушая старые феодальные связи, превращал общество в собрание разрозненных, конкурирующих личностей. Но при всей низменности буржуазных отношений новый век нес с собой обновление и развитие экономической жизни страны; к этой стороне Бальзак, по словам Маркса, «вообще отличающийся глубоким пониманием реальных отношений»[1], был чрезвычайно внимателен. Начался бурный рост наук и техники, росли и украшались города, совершенствовались формы быта.

Бальзак наблюдал упадок феодальных связей и считал пагубным для Франции дробление общества на эгоистические буржуазные единицы, враждующие между собой. Он сделал выбор в пользу «принципа чести» и попытался связать свою общественную позицию с монархистами, объявив себя сторонником дворянства и короля, — ради восстановления коллективных гражданских чувств, подрываемых буржуазией. Но место Бальзака в общественной и литературной борьбе эпохи определялось не программой политической партии, к которой ему показалось уместным примкнуть. Даром художника он распознавал развивающееся и умел отличать его от косного и застойного. Он знал истинную цену графам и маркизам, промотавшимся материально и духовно, и постоянно выказывал себя столь необычным «легитимистом», что настоящие сторонники старой династии Бурбонов относились к нему весьма недоверчиво и настороженно: понимали, что он отвешивает поклоны перед королевской властью только из ненависти к буржуа. Наделенный высокой объективностью, писатель видел уродливость нового общества, но также и его превосходство над старым, заложенные в нем стимулы постоянного развития. Отсюда у Бальзака, наряду с острейшей критикой современности, то увлечение ею, без которого было бы невозможно создать «Человеческую комедию». Эпоха трех революций и многих общественных потрясений не могла не приковать к себе художника, столь чуткого к движению жизни.

В различных произведениях тридцатых годов выражается это чувство. «Наше время мчится столь стремительно, умственная жизнь бьет ключом с такой силой…» — замечает писатель, и в этих словах нет желания повернуть историю вспять. «Париж как бы говорит после каждой законченной работы: «За новую работу!» — как говорит то себе сама природа». В Париже, с его «поэмой витрин», «тысячей карикатур», «все время обновляющимися зрелищами», наталкиваешься на «целые миры скорбей и вселенные радостей» — до них так жаден художник! Отвечая на письмо Ганской, которая пренебрежительно отозвалась о XIX веке, он негодующе спрашивает, «как посмела» она назвать этот век глупым, и перечисляет выдающихся ученых, писателей, композиторов, врачей. «А наши химики, наши второстепенные люди, стоящие первоклассных талантов!.. принадлежат этому веку… также несколько парижских сорванцов, мановением руки вызывающих революцию».

Вот почему Бальзак, увидевший порочность нового общественного строя так проницательно и остро, как никто другой из современников (исключая только авторов «Коммунистического манифеста»), не мог ограничиться выражением разочарования в буржуазной действительности, не погрузился, подобно многим писателям-романтикам, в муки безверия и душевной опустошенности. Он хотел изучить окружающую жизнь как она есть, в ее уродстве и прозаичности; но в этой прозе ему открылась поэзия разрушения отжившего и движения к новому. Нужно было показать и те силы, тех честных людей, которые, не спасаясь в заоблачные миры пли экзотические страны, живя, борясь и терпя фактическое поражение среди буржуазных хищников, все-таки противостоят растлевающему духу наживы и своей деятельностью служат будущему человечества.