Уильям Моэм - Узорный покров - английский и русский параллельные тексты

Уильям Сомерсет Моэм. Узорный покров

William Somerset Maugham Уильям Сомерсет Моэм The Painted Veil Узорный покров "...the painted veil which those who live call Life." О, не приподнимай покров узорный, Который люди жизнью называют. I 1 SHE gave a startled cry. Она испуганно вскрикнула. "What's the matter?" he asked. - Что случилось? - спросил он. Notwithstanding the darkness of the shuttered room he saw her face on a sudden distraught* with terror. Ставни были закрыты, но он и в темноте увидел, что лицо ее исказилось от ужаса. "Some one just tried the door." - Кто-то пробовал отворить дверь. "Well, perhaps it was the amah,* or one of the boys." - Наверно, ама?[3] или кто-нибудь из слуг. "They never come at this time. - Они в это время никогда не приходят. They know I always sleep after tiffin."* Им известно, что после второго завтрака я всегда отдыхаю. "Who else could it be?" - Так кто же это мог быть? "Walter," she whispered, her lips trembling. - Уолтер, - прошептали ее дрогнувшие губы. She pointed to his shoes. Она указала на его ботинки. He tried to put them on, but his nervousness, for her alarm was affecting him, made him clumsy, and besides, they were on the tight side. Он попытался их надеть, но ее тревога передалась и ему - руки не слушались, к тому же ботинки были тесноваты. With a faint gasp of impatience she gave him a shoe horn. She slipped into a kimono and in her bare feet went over to her dressing-table. С коротким раздраженным вздохом она протянула ему рожок, а сама накинула кимоно и босиком прошла к туалетному столику. Her hair was shingled and with a comb she had repaired its disorder before he had laced his second shoe. Волосы ее были коротко острижены, и она привела их в порядок еще до того, как он успел зашнуровать второй ботинок. She handed him his coat. Она сунула ему в руки пиджак. "How shall I get out?" - Как мне выйти? "You'd better wait a bit. - Лучше подожди немного. I'll look out and see that it's all right." Я пойду взгляну, свободен ли путь. "It can't possibly be Walter. - Не мог это быть Уолтер. He doesn't leave the laboratory till five." Он ведь никогда не уходит из лаборатории раньше пяти. "Who is it then?" - А кто же? They spoke in whispers now. Они говорили шепотом. She was quaking. Ее трясло. It occurred to him that in an emergency she would lose her head and on a sudden he felt angry with her. У него мелькнула мысль, что в критическую минуту она способна потерять голову, и неожиданно он обозлился. If it wasn't safe why the devil had she said it was? Если риск был, какого черта она уверяла, что риска нет? She caught her breath and put her hand on his arm. Она ахнула и схватила его за руку. He followed the direction of her glance. Он проследил за ее взглядом. They stood facing the windows that led out on the verandah. Они стояли лицом к стеклянным дверям, выходившим на веранду. They were shuttered and the shutters were bolted. Ставни были закрыты, засовы задвинуты. They saw the white china knob of the handle slowly turn. Белая фарфоровая ручка двери медленно повернулась. They had heard no one walk along the verandah. А они и не слышали, чтобы кто-нибудь прошел по веранде. It was terrifying to see that silent motion. Среди полного безмолвия это было очень страшно. A minute passed and there was no sound. Прошла минута - ни звука. Then, with the ghastliness of the supernatural, in the same stealthy, noiseless, and horrifying manner, they saw the white china knob of the handle at the other window turn also. Потом так же бесшумно, так же пугающе, словно повинуясь сверхъестественной силе, повернулась белая фарфоровая ручка второй двери. It was so frightening that Kitty, her nerves failing her, opened her mouth to scream; but, seeing what she was going to do, he swiftly put his hand over it and her cry was smothered in his fingers. Это было так жутко, что Китти не выдержала, открывая рот, готовая закричать, но он, заметив это, быстро накрыл ей рот ладонью, и крик замер у него между пальцев. Silence. Молчание. She leaned against him, her knees shaking, and he was afraid she would faint. Она прислонилась к нему, колени у нее дрожали, он боялся, что она потеряет сознание. Frowning, his jaw set, he carried her to the bed and sat her down upon it. Хмурясь, сжав зубы, он подхватил ее и отнес на кровать. She was as white as the sheet and notwithstanding his tan his cheeks were pale too. Она была белее простыни, и сам он побледнел под загаром. He stood by her side looking with fascinated gaze at the china knob. Он стоял, не в силах оторвать взгляд от фарфоровой ручки. They did not speak. Оба молчали. Then he saw that she was crying. Потом он увидел, что она плачет. "For God's sake don't do that," he whispered irritably. "If we're in for it we're in for it. - Ради Бога, перестань, - шепнул он сердито. -Попались так попались. We shall just have to brazen it out." Как-нибудь выкрутимся. She looked for her handkerchief and knowing what she wanted he gave her her bag. Она стала искать платок, и он подал ей ее сумочку. "Where's your topee?"* - Где твой шлем? "I left it downstairs." - Оставил внизу. "Oh, my God!" - О Господи! "I say, you must pull yourself together. - Да ну же, возьми себя в руки. It's a hundred to one it wasn't Walter. Ручаюсь, что это был не Уолтер. Why on earth should he come back at this hour? С какой стати ему было приходить домой в это время? He never does come home in the middle of the day, does he?" Ведь он никогда не приходит среди дня? "Never." - Никогда. "I'll bet you anything you like it was the amah." - Ну вот. Г олову даю на отсечение, что это была ама. She gave him the shadow of a smile. Она чуть заметно улыбнулась. His rich, caressing voice reassured her and she took his hand and affectionately pressed it. Его теплый, обволакивающий голос немного успокоил ее, она взяла его руку и ласково пожала. He gave her a moment to collect herself. Он дал ей время собраться с силами, потом сказал: "Look here, we can't stay here for ever," he said then. - Ну знаешь, надо на что-то решаться. "Do you feel up to going out on the verandah and having a look?" Может, выйдешь на веранду, оглядишься? "I don't think I can stand." - Мне кажется, если я встану, то сразу упаду. "Have you got any brandy in here?" - Бренди у тебя здесь есть? She shook her head. Она покачала головой. A frown for an instant darkened his brow, he was growing impatient, he did not quite know what to do. Он помрачнел, чувствуя, что теряет терпение, не зная, как быть. Suddenly she clutched his hand more tightly. Вдруг она крепче стиснула его руку. "Suppose he's waiting there?" - А если он там дожидается? He forced his lips to smile and his voice retained the gentle, persuasive tone the effect of which he was so fully conscious of. Он заставил себя улыбнуться и отвечал тем же мягким, ласкающим голосом, силу которого так хорошо сознавал: "That's not very likely. - Ну, это едва ли. Have a little pluck, Kitty. Да не трусь ты, Китти. How can it possibly be your husband? Не мог это быть твой муж. If he'd come in and seen a strange topee in the hall and come upstairs and found your room locked, surely he would have made some sort of row. Если бы он пришел и увидел в прихожей чужой шлем, а поднявшись наверх, обнаружил, что твоя дверь заперта, уж он не стал бы молчать. It must have been one of the servants. Конечно же, это был кто-нибудь из слуг. Only a Chinese would turn a handle in that way." Только китаец мог повернуть ручку так осторожно. She did feel more herself now. У нее немного отлегло от сердца. "It's not very pleasant even if it was only the amah." - Не очень-то это приятно, даже если это была ама. "She can be squared and if necessary, I'll put the fear of God into her. - С ней можно договориться, а в случае чего я ее припугну. There are not many advantages in being a government official, but you may as well get what you can out of it." Быть правительственным чиновником не так уж сладко, но кое-какие преимущества это дает. He must be right. Наверно, он прав. She stood up and turning to him stretched out her arms: he took her in his and kissed her on the lips. Она встала, повернулась к нему, протянула руки, он обнял ее и поцеловал в губы. It was such rapture that it was pain. Она задохнулась от счастья, как от боли. She adored him. Она боготворила его. He released her and she went to the window. Он отпустил ее, и она пошла к двери. She slid back the bolt and opening the shutter a little looked out. Отодвинула засов, приоткрыла ставень, выглянула. There was not a soul. Ни души. She slipped on to the verandah, looked into her husband's dressing-room and then into her own sitting-room. Она скользнула на веранду, заглянула в туалетную комнату мужа, потом в свой будуар. Both were empty. Пусто и там и тут. She went back to the bedroom and beckoned to him. Она вернулась в спальню и поманила его: "Nobody." - Никого. "I believe the whole thing was an optical delusion." - Скорее всего это был обман зрения. "Don't laugh. - Не смейся. I was terrified. Я до смерти перепугалась. Go into my siting-room and sit down. I'll put on my stockings an some shoes." Пройди в мой будуар и подожди там, я только обуюсь. II 2 HE did as she bade and in five minutes she joined him. Он послушался, и через пять минут она тоже пришла в будуар. He was smoking a cigarette. Он курил папиросу. "I say, could I have a brandy and soda?" - Ну что, получу я теперь бренди с содовой? "Yes, I'll ring." - Да, сейчас позвоню. "I don't think it would hurt you by the look of things." - Тебе и самой не мешало бы выпить. They waited in silence for the boy to answer. She gave the order. Они молча дождались, пока явился бой и, выслушав приказание, вышел из комнаты, а потом она сказала: "Ring up the laboratory and ask if Walter is there," she said then. - Позвони в лабораторию, спроси, там ли Уолтер. "They won't know your voice." Твоего голоса они не знают. He took up the receiver and asked for the number. Он взял трубку, назвал номер. He inquired whether Dr. Fane was in. Попросил к телефону доктора Фейна. He put down the receiver. Положил трубку и сообщил: "He hasn't been in since tiffin," he told her. - Ушел еще до завтрака. "Ask the boy whether he has been here." Спроси боя, приходил ли он домой. "I daren't. - Боюсь. It'll look so funny if he has and I didn't see him." Странно получится, если он приходил, а я его не видела. The boy brought the drinks and Townsend helped himself. Бой принес поднос с напитками, и Таунсенд налил себе стакан. When he offered her some she shook her head. Предложил и ей, но она отказалась. "What's to be done if it was Walter?" she asked. - Как же быть, если это был Уолтер? - спросила она. "Perhaps he wouldn't care." - Может, он посмотрит на это сквозь пальцы? "Walter?" - Кто, Уолтер? Her tone was incredulous. В ее голосе прозвучало сомнение. "It's always struck me he was rather shy. - Мне он всегда казался человеком застенчивым. Some men can't bear scenes, you know. Есть, знаешь ли, мужчины, которые не выносят сцен. He's got sense enough to know that there's nothing to be gained by making a scandal. У него хватит ума понять, что устраивать скандал - не в его интересах. I don't believe for a minute it was Walter, but even if it was, my impression is that he'll do nothing. Я ни на минуту не допускаю, что это был Уолтер, но, даже если это был он, сдается мне, что он ничего не предпримет. I think he'll ignore it." Просто оставит без внимания. She reflected for a moment. Она отозвалась не сразу. "He's awfully in love with me." - Он в меня сильно влюблен. "Well, that's all to the good. - Ну что ж, тем лучше. You'll get round him." Ты усыпишь его подозрения. He gave her that charming smile of his which she had always found so irresistible. Он подарил ее той чарующей улыбкой, которую она всегда находила неотразимой. It was a slow smile which started in his clear blue eyes and travelled by perceptible degrees to his shapely mouth. He had small white even teeth. Улыбка была медленная, она возникала в его ясных синих глазах и зримо спускалась к красиво очерченному рту, обнажая ровные мелкие белые зубы. It was a very sensual smile and it made her heart melt in her body. Очень чувственная улыбка, от которой у нее все таяло внутри. "I don't very much care," she said, with a flash of gaiety. "It was worth it." - А мне все равно, - сказала она почти весело. -Дело того стоило. "It was my fault." - Это я виноват. "Why did you come? - Да, зачем ты пришел? I was amazed to see you." Я просто глазам не поверила. "I couldn't resist it." - Не мог удержаться. "You dear." - Милый. She leaned a little towards him, her dark and shining eyes gazing passionately into his, her mouth a little open with desire, and he put his arms round her. Она склонилась к нему, страстно глядя ему в глаза своими темными блестящими глазами, приоткрыв губы, и он обнял ее. She abandoned herself with a sigh of ecstasy to their shelter. С блаженным вздохом она отдалась под защиту этих сильных рук. "You know you can always count on me," he said. - Ты же знаешь, что можешь на меня положиться,- сказал он. "I'm so happy with you. - Мне с тобой так хорошо. I wish I could make you as happy as you make me." Если б знать, что тебе так же хорошо со мной. "You're not frightened any more?" - И страхи прошли? "I hate Walter," she answered. - Я ненавижу Уолтера, - ответила она. He did not quite know what to say to this, so he kissed her. Her face was very soft against his. Что сказать на это, он не знал и только поцеловал ее, вдохнув прелесть ее нежной кожи. But he took her wrist on which was a little gold watch and looked at the time. А потом взял ее руку и посмотрел на золотые часики-браслет. "Do you know what I must do now?" - Ты знаешь, что мне теперь пора делать? "Bolt?" she smiled. - Бежать? - улыбнулась она. He nodded. Он кивнул. For one instant she clung to him more closely, but she felt his desire to go, and she released him. На мгновение она крепче прильнула к нему, но, почувствовав, что ему не терпится уйти, тут же отстранилась. "It's shameful the way you neglect your work. - Просто безобразие так запускать работу. Be off with you." Уходи сию же минуту. He could never resist the temptation to flirt. Он никогда не мог устоять перед искушением пококетничать. "You seem in a devil of a hurry to get rid of me," he said lightly. - Надо же, как ты спешишь от меня избавиться! -парировал он шутливо. "You know that I hate to let you go." - Ты сам знаешь, я не хочу, чтобы ты уходил. Her answer was low and deep and serious. Это было сказано тихо, искренне, серьезно. He gave a flattered laugh. Он усмехнулся, польщенный. "Don't worry your pretty little head about our mysterious visitor. - Не ломай себе головку над нашим таинственным гостем. I'm quite sure it was the amah. Я уверен, это была ама. And if there's any trouble I guarantee to get you out of it." А если возникнут затруднения, не сомневайся, я тебя выручу. "Have you had a lot of experience?" - У тебя в этом смысле богатый опыт? His smile was amused and complacent. Он улыбнулся весело и самодовольно. "No, but I flatter myself that I've got a head screwed on my shoulders." - Нет, но смею думать, у меня есть голова на плечах. III 3 SHE went out on to the verandah and watched him leave the house. Она вышла на веранду и видела, как он уходил. He waved his hand to her. Он помахал ей. It gave her a little thrill as she looked at him; he was forty-one, but he had the lithe figure and the springing step of a boy. Она смотрела ему вслед, и сердце ее трепетало. Сорок один год, а фигура легкая и походка пружинистая, как у юноши. The verandah was in shadow; and lazily, her heart at ease with satisfied love, she lingered. Веранда была в тени, и она еще помедлила там, разнеженная, утомленная любовью. Their house stood in the Happy Valley, on the side of the hill, for they could not afford to live on the more eligible but expensive Peak. Дом их стоял в Счастливой долине, на склоне холма. Более фешенебельная, но и более дорогая Вершина была им не по средствам. But her abstracted gaze scarcely noticed the blue sea and the crowded shipping in the harbour. Но ее рассеянный взор почти не воспринимал синеву моря и гавань, заполненную судами. She could think only of her lover. Все ее мысли были о любовнике. Of course it was stupid to behave as they had done that afternoon, but if he wanted her how could she be prudent? Сегодня они, конечно, допустили страшную глупость, но возможно ли осторожничать, если он ее хочет? He had come two or three times after tiffin, when in the heat of the day no one thought of stirring out, and not even the boys had seen him come and go. Два-три раза он уже заходил к ней после второго завтрака, когда все спасаются по домам от жары, и даже бои не видели, как он входил в дом и выходил на улицу. It was very difficult at Hong Kong. В Гонконге с этим было очень трудно. She hated the Chinese city and it made her nervous to go into the filthy little house off the Victoria Road in which they were in the habit of meeting. Она ненавидела китайскую часть города, всегда нервничала, входя в грязный домишко близ Виктория-роуд, где обычно происходили их свидания. It was a curio* dealer's; and the Chinese who were sitting about stared at her unpleasantly; she hated the ingratiating smile of the old man who took her to the back of the shop and then up a dark flight of stairs. Дом принадлежал торговцу-антиквару, и китайцы, рассевшись в лавке, глазели на нее. Она ненавидела угодливую улыбку на лице старика хозяина, когда он провожал ее в глубину дома и вверх по темной лестнице. The room into which he led her was frowsy and the large wooden bed against the wall made her shudder. Комната, куда он вводил ее, была неопрятная, душная, от большой деревянной кровати, стоявшей у стены, ее бросало в дрожь. "This is dreadfully sordid, isn't it?" she said to Charlie the first time she met him there. - Неприглядно здесь, правда? - сказала она, когда встретилась там с Чарли в первый раз. "It was till you came in," he answered. - Было неприглядно, пока ты не вошла, - ответил он. Of course the moment he took her in his arms she forgot everything. И конечно же, стоило ему обнять ее, как она обо всем забыла. Oh, how hateful it was that she wasn't free, that they both weren't free! О, как ужасно, что она не свободна, что они не свободны! She didn't like his wife. Его жена ей не нравилась. Kitty's wandering thoughts dwelt now for a moment on Dorothy Townsend. И сейчас она снова вспомнила Дороти Таунсенд. How unfortunate to be called Dorothy! Даже имя ей досталось неудачное - Дороти. It dated you. Такое имя старит женщину. She was thirty-eight at least. Ей лет тридцать восемь, никак не меньше. But Charlie never spoke of her. Но Чарли о ней никогда не говорит. Of course he didn't care for her; she bored him to death. Он, разумеется, не любит ее, она ему до смерти надоела. But he was a gentleman. Но он джентльмен. Kitty smiled with affectionate irony: it was just like him, silly old thing; he might be unfaithful to her, but he would never allow a word in disparagement* of her to cross his lips. Китти улыбнулась ласково и насмешливо. Вот дурачок - изменять жене считает возможным, но не позволит себе ни единого осудительного слова по ее адресу. She was a tallish woman, taller than Kitty, neither stout nor thin, with a good deal of pale brown hair; she could never have been pretty with anything but the prettiness of youth; her features were good enough without being remarkable and her blue eyes were cold. Она была высокого роста, выше Китти, не худая и не толстая, с густой русой шевелюрой. Красотой, вероятно, никогда не блистала, разве что красотой молодости. Черты лица недурны, но ничего особенного, голубые глаза холодные. She had a skin that you would never look at twice and no colour in her cheeks. Кожа неважная, щеки без румянца. And she dressed like - well, like what she was, the wife of the Assistant Colonial Secretary at Hong Kong. И одевается, как... ну, как и следует одеваться жене помощника губернатора в Гонконге. Kitty smiled and gave her shoulders a faint shrug. Китти улыбнулась и слегка пожала плечами. Of course no one could deny that Dorothy Townsend had a pleasant voice. Никто, конечно, не стал бы отрицать, что голос у Дороти Таунсенд приятный. She was a wonderful mother, Charlie always said that of her, and she was what Kitty's mother called a gentlewoman. Она прекрасная мать, Чарли вечно об этом толкует, а мать Китти говорит о таких женщинах, что они "из благородного семейства". But Kitty did not like her. Но Китти ее не любила. She did not like her casual manner; and the politeness with which she treated you when you went there, to tea or dinner, was exasperating because you could not but feel how little interest she took in you. Ей не нравилось, что Дороти держится так непринужденно, ее бесила вежливость, которую та проявляла, когда они бывали приглашены к Таунсендам на чаепитие или на обед, - сразу чувствовалось, что ты ей глубоко безразлична. The fact was, Kitty supposed, that she cared for nothing but her children: there were two boys at school in England, and another boy of six whom she was going to take home next year. Наверно, вся беда в том, думала Китти, что ее ничего не интересует, кроме собственных детей. Два ее сына учились в школе в Англии, и был еще младший, шести лет, того она собиралась отвезти в Англию на будущий год. Her face was a mask. А лицо у нее было как маска. She smiled and in her pleasant, well-mannered way said the things that were expected of her; but for all her cordiality held you at a distance. Она улыбалась и приятным, воспитанным тоном говорила то, что от нее ожидали услышать, но при всей сердечности держала людей на расстоянии. She had a few intimate friends in the Colony and they greatly admired her. Было у нее в городе несколько близких приятельниц, те все как одна восхищались ею. Kitty wondered whether Mrs. Townsend thought her a little common. Китти подумалось, не считает ли ее миссис Таунсенд немного вульгарной. She flushed. Она вспыхнула. After all there was no reason for her to put on airs. А кто она такая, эта Дороти, чтобы задирать нос? It was true that her father had been a Colonial Governor and of course it was very grand while it lasted - every one stood up when you entered a room and men took off their hats to you as you passed in your car - but what could be more insignificant than a Colonial Governor when he had retired? Правда, отец ее был губернатором целой колонии, это, конечно, очень почетно - когда входишь в комнату, все встают, когда проезжаешь в автомобиле, мужчины на улице снимают шляпы, -но стоит колониальному губернатору уйти в отставку, и он - ничто, ноль без палочки. Dorothy Townsend's father lived on a pension in a small house at Earl's Court. Отец Дороти Таунсенд живет теперь на пенсию в маленьком доме на Эрлс-Корт, в Лондоне. Kitty's mother would think it a dreadful bore if she asked her to call. Мать Китти еще подумала бы, стоит ли идти к Дороти в гости, если бы та ее пригласила. Kitty's father, Bernard Garstin, was а К. C.* and there was no reason why he should not be made a judge one of these days. Отец Китти, Бернард Гарстин, - королевский адвокат, не сегодня завтра будет назначен судьей. Anyhow they lived in South Kensington. И живут они как-никак в Саут-Кенсинг-тоне. IV 4 KITTY, coming to Hong Kong on her marriage, had found it hard to reconcile herself to the fact that her social position was determined by her husband's occupation. Когда Китти после свадьбы приехала в Гонконг, ей было нелегко примириться с тем, что ее положение в обществе определяется специальностью ее мужа. Of course every one had been very kind and for two or three months they had gone out to parties almost every night; when they dined at Government House the Governor took her in as a bride; but she had understood quickly that as the wife of the Government bacteriologist she was of no particular consequence. Да, встретили ее очень радушно, и первые два-три месяца они чуть не каждый вечер бывали в гостях. Когда их пригласили на обед в губернаторский дом, губернатор сам повел ее к столу, как новобрачную; но она быстро смекнула, что как жена правительственного бактериолога котируется невысоко. It made her angry. Это ее рассердило. "It's too absurd," she told her husband. "Why, there's hardly any one here that one would bother about for five minutes at home. - Какое идиотство, - заявила она мужу. - Да таких, как эти люди, мы в Англии в грош не ставили. Mother wouldn't dream of asking any of them to dine at our house." Моей маме и в голову не пришло бы пригласить их к нам на обед. "You mustn't let it worry you," he answered. "It doesn't really matter, you know." - Пусть это тебя не волнует, - ответил он. - Ведь это не имеет значения. "Of course it doesn't matter, it only shows how stupid they are, but it is rather funny when you think of all the people who used to come to our house at home that here we should be treated like dirt." - Конечно, не имеет значения, это только показывает, какие они идиоты, но, когда вспомнишь, какие люди бывали у нас в доме, как-то странно, что здесь на нас смотрят сверху вниз. "From a social standpoint the man of science does not exist," he smiled. Он улыбнулся. - С точки зрения света, ученый -величина несуществующая. She knew that now, but she had not known it when she married him. Теперь-то она это знала - не знала тогда, когда выходила за него замуж. "I don't know that it exactly amuses me to be taken in to dinner by the agent of the P. and O.," she said, laughing in order that what she said might not seem snobbish. - Не могу сказать, что меня очень радует, когда меня сажают за столом рядом с агентом пароходной компании, - сказала она и засмеялась, чтобы он не усмотрел в ее словах снобизма. Perhaps he saw the reproach behind her lightness of manner, for he took her hand and shyly pressed it. Может быть, за наигранной легкостью ее тона он почувствовал упрек, потому что робко пожал ее руку. "I'm awfully sorry, Kitty dear, but don't let it vex you." - Мне очень жаль, Китти, милая, но ты не огорчайся. "Oh, I'm not going to let it do that." - А я и не думаю огорчаться. V 5 IT couldn't have been Walter that afternoon. Нет, не мог это быть Уолтер. It must have been one of the servants and after all they didn't matter. Не иначе как кто-нибудь из слуг, а это, в конце концов, не важно. Chinese servants knew everything anyway. Слуги-китайцы все равно все знают. But they held their tongues. Но умеют держать язык за зубами. Her heart beat a little faster as she remembered the way in which that white china knob slowly turned. Сердце ее чуть екнуло, когда она вспомнила, как поворачивалась белая фарфоровая дверная ручка. They mustn't take risks like that again. Нельзя больше так рисковать. It was better to go to the curio shop. Лучше встречаться в лавке у антиквара. No one who saw her go in would think anything of it, and they were absolutely safe there. Никто ничего не подумает, даже если увидит, как она туда входит, а уж там они в безопасности. The owner of the shop knew who Charlie was and he was not such a fool as to put up the back of the Assistant Colonial Secretary. Хозяин лавки знает, какой пост занимает Чарли, и не такой он дурак, чтобы вызвать недовольство помощника губернатора. What did anything matter really but that Charlie loved her? И вообще все не важно, кроме того, что Чарли ее любит. She turned away from the verandah and went back into her sitting-room. She threw herself down on the sofa and stretched out her hand to get a cigarette. Она вернулась в свой будуар, бросилась на диван и потянулась за папиросой. Her eye caught sight of a note lying on the top of a book. She opened it. Увидела какую-то записку, лежащую на книге, и развернула ее. It was written in pencil. Записка была наспех написана карандашом. Dear Kitty, "Милая Китти! Here is the book you wanted. Вот книга, которую Вы хотели прочесть. I wasjust going to send it when I met Dr. Fane and he said he'd bring it round him -self as he was passing the house. Я как раз собиралась послать ее Вам, но встретила д-ра Фейна, и он сказал, что сам ее Вам передаст, так как будет проходить мимо дома. V.H. Ваша В. X." She rang the bell and when the boy came asked him who had brought the book and when. Она позвонила и, когда вошел бой, спросила, кто принес эту книгу и когда. "Master bring it, missy, after tiffin," he answered. - Принес хозяин, мисси, после завтрак. Then it had been Walter. Значит, это был Уолтер. She rang up the Colonial Secretary's office at once and asked for Charlie. She told him what she had just learned. Она тут же позвонила по телефону в канцелярию губернатора и, попросив соединить ее с Чарли, сообщила ему эту новость. There was a pause before he answered. Ответ последовал не сразу. "What shall I do?" she asked. - Что мне делать? - спросила она. "I'm in the middle of an important consultation. - У меня идет важное совещание. I'm afraid I can't talk to you now. К сожалению, сейчас говорить с вами не могу. My advice to you is to sit tight." Мой совет - никакой паники. She put down the receiver. Она положила трубку. She understood that he was not alone and she was impatient with his business. Значит, он не один. Экая досада, вечно у него дела. She sat down again, at a desk, and resting her face in her hands sought to think out the situation. Она села к столу и, опустив лицо в ладони, попробовала спокойно все обдумать. Of course Walter might merely have thought she was sleeping: there was no reason why she should not lock herself in. Конечно, Уолтер мог просто решить, что она заснула, а что заперлась в спальне - что ж тут такого? She tried to remember if they had been talking. Постаралась вспомнить, разговаривали ли они с Чарли. Certainly they had not been talking loud. Если и разговаривали, то, во всяком случае, негромко. And there was the hat. И еще этот шлем. It was maddening of Charlie to have left it downstairs. Болван, как он мог оставить его внизу? But it was no use blaming him for that, it was natural enough, and there was nothing to tell that Walter had noticed it. Впрочем, какой смысл ругать Чарли, это было вполне естественно, да Уолтер, возможно, и не заметил его. He was probably in a hurry and had just left the book and note on his way to some appointment: connected with his work. Он, вероятно, торопился, забросил книгу и записку по дороге на какое-нибудь деловое свидание. The strange thing was that he should have tried the door and then the two windows. Странно только, что он попробовал все двери - и внутреннюю, и обе с веранды. If he thought she was asleep it was unlike him to disturb her. Если он решил, что она спит, едва ли стал бы ее тревожить. What a fool she had been! Как она могла так оплошать! She shook herself a little and again she felt that sweet pain in her heart which she always felt when she thought of Charlie. Она встрепенулась и, как всегда при мысли о Чарли, опять ощутила в сердце сладкую боль. It had been worth it. Да, дело того стоило. He had said that he would stand by her, and if the worse came to the worse, well... Let Walter kick up a row if he chose. Он сказал, что выручит ее, а в худшем случае -что ж... Пусть Уолтер устраивает скандал. She had Charlie; what did she care? У нее есть Чарли, не все ли ей равно? Perhaps it would be the best thing for him to know. Может, и лучше, если он узнает. She had never cared for Walter and since she had loved Charlie Townsend it had irked and bored her to submit to her husband's caresses. Она никогда не любила Уолтера, а с тех пор, как полюбила Чарли Таунсенда, ласки мужа стали ей в тягость. She wanted to have nothing more to do with him. Не захочет больше с ней жить - и очень хорошо. She didn't see how he could prove anything. Доказать-то он ничего не может. If he accused her she would deny, and if it came to a pass that she could deny no longer, well, she would fling the truth in his teeth, and he could do what he chose. Если вздумает приставать к ней с расспросами, она все будет отрицать, а если отрицать станет невозможно - выложит ему все начистоту, и пусть делает что хочет. VI 6 WITHIN three months of her marriage she knew that she had made a mistake; but it had been her mother's fault even more than hers. Через три месяца после свадьбы она уже знала, что ошиблась, но виновата в этом не столько она сама, сколько ее мать. There was a photograph of her mother in the room and Kitty's harassed eyes fell on it. Портрет матери висел тут же на стене, измученный взгляд Китти задержался на нем. She did not know why she kept it there, for she was not very fond of her mother; there was one of her father too, but that was downstairs on the grand piano. Она сама не знала, зачем повесила его, - большой любви к матери у нее не было. Имелась в доме и фотография отца, та стояла внизу на рояле. It had been done when he took silk and it represented him in a wig and gown. Он тогда только что стал королевским адвокатом и по этому случаю был снят в парике и в мантии, но даже это не придало ему внушительности. Even they could not make him imposing; he was a little, wizened* man, with tired eyes, a long upper lip, and a thin mouth; a facetious photographer had told him to look pleasant, but he had succeeded only in looking severe. Он был низенький, сухонький, с усталыми глазами и длинной верхней губой, прикрывающей нижнюю, такую же тонкую. Шутник-фотограф попросил его сделать веселое лицо, но лицо получилось не веселое, а строгое. It was on this account, for as a rule the down-turned corners of his mouth and the dejection* of his eyes gave him an air of mild depression, that Mrs. Garstin, thinking it made him look judicial, had chosen it from among the proofs. Именно поэтому миссис Гарстин, просматривая пробные снимки, остановила свой выбор на нем: обычно опущенные уголки губ и грустные глаза придавали ему покорно-скорбное выражение, а в этом снимке она усмотрела нечто глубокомысленное. But her own photograph showed her in the dress in which she had gone to Court when her husband was made a King's Counsel. Сама она снялась в том туалете, в котором представлялась ко двору, когда ее муж был повышен в звании. She was very grand in the velvet gown, the long train so disposed as to show to advantage, with feathers in her hair and flowers in her hand. Она выглядела очень величественно в бархатном платье с длинным шлейфом, ниспадающим эффектными складками, с перьями в волосах и цветами в руке. She held herself erect. Держалась она очень прямо. She was a woman of fifty, thin and flat-chested, with prominent cheek-bones and a large, well-shaped nose. В пятьдесят лет это была худая, плоскогрудая женщина с выдающимися скулами и крупным, благородной формы носом. She had a great quantity of very smooth black hair, and Kitty had always suspected that, if not dyed, it was at least touched up.* Her fine black eyes were never still and this was the most noticeable thing about her; for when she was talking to you it was disconcerting to see those restless eyes in that impassive, unlined, and yellow face. Волосы у нее были густые, черные, гладко причесанные. Китти всегда подозревала, что она их если не красит, то слегка подцвечивает. Ее большие черные глаза никогда не оставались в покое - это, пожалуй, было в ней самое приметное: разговаривая с ней, люди сжимались при виде этих неуемных глаз на бесстрастном, без единой морщинки желтом лице. They moved from one part of you to another, to other persons in the room, and then back to you; you felt that she was criticizing you, summing you up, watchful meanwhile of all that went on around her, and that the words she spoke had no connexion with her thoughts. Они скользили по собеседнику вверх и вниз, перебегали на других гостей и возвращались обратно; чувствовалось, что она вас зондирует, оценивает, в то же время улавливая все, что происходит вокруг, и что слова, которые она произносит, не имеют ничего общего с ее мыслями. VII 7 MRS. GARSTIN was a hard, cruel, managing, ambitious, parsimonious,* and stupid woman. Миссис Г арстин была женщина жестокая, властная, честолюбивая, скупая и недалекая. She was the daughter, one of five, of a solicitor in Liverpool, and Bernard Garstin had met her when he was on the Northern Circuit. Она была одной из пяти дочерей ливерпульского юриста, и Бернард Гарстин познакомился с ней, когда приезжал в Ливерпуль на выездную сессию суда. He had seemed then a young man of promise and her father said he would go far. Он производил тогда впечатление многообещающего молодого человека, ее отец уверял, что он далеко пойдет. He hadn't. Этого не случилось. He was painstaking, industrious, and capable, but he had not the will to advance himself. Он был старательный, трудолюбивый, способный, но слишком слабовольный, чтобы выдвинуться. Mrs. Garstin despised him. Миссис Гарстин презирала его. But she recognized, though with bitterness, that she could only achieve success through him, and she set herself to drive him on the way she desired to go. Однако она пришла к выводу, правда малоутешительному, что сама может добиться успеха только через мужа, и принялась подгонять его по выбранной ею дороге. She nagged him without mercy. Она немилосердно пилила его. She discovered that if she wanted him to do something which his sensitiveness revolted against she had only to give him no peace and eventually, exhausted, he would yield. Она убедилась, что при большом желании можно заставить его сделать и то, что претит его деликатности, - нужно только без отдыха бить в одну точку, и рано или поздно он смирится и уступит. On her side she set herself to cultivate the people who might be useful. Со своей стороны она поставила себе целью поддерживать знакомство только с нужными людьми. She flattered the solicitors who would send her husband briefs and was familiar with their wives. Она льстила адвокатам, которые могли передать ее мужу то или иное дело, и дружила с их женами. She was obsequious* to the judges and their ladies. Лебезила перед судьями и их благоверными. She made much of promising politicians. Обхаживала подающих надежды политических деятелей. In twenty-five years Mrs. Garstin never invited any one to dine at her house because she liked him. За двадцать пять лет миссис Гарстин ни разу не пригласила в гости человека просто потому, что он ей нравился. She gave large dinner parties at regular intervals. Через определенные промежутки времени она давала званые обеды. But parsimony was as strong in her as ambition. Но честолюбие в ней вечно боролось со скупостью. She hated to spend money. Она терпеть не могла тратить деньги. She flattered herself that she could make as much show as any one else at half the price. Она уверяла себя, что не хуже других умеет пустить пыль в глаза, а обходится это ей вдвое дешевле. Her dinners were long and elaborate, but thrifty, and she could never persuade herself that people when they were eating and talking knew what they drank. Обеды ее были долгие, обдуманы тщательно, но рассчитаны экономно, и до ее сознания просто не доходило, что люди, когда едят и беседуют, разбираются в том, что пьют. She wrapped sparkling Moselle in a napkin and thought her guests took it for champagne. Обернув бутылку шипучего мозельвейна салфеткой, она воображала, что ее гости принимают его за шампанское. Bernard Garstin had a fair though not a large practice. Практика у Бернарда Гарстина была приличная, но не обширная. Men who had been called after him had long outstripped him. Многие юристы с меньшим, чем у него, стажем давно его обскакали. Mrs. Garstin made him stand for parliament. Миссис Гарстин заставила его выставить свою кандидатуру в парламент. The expense of the election was borne by the party, but here again her parsimony balked her ambition, and she could not bring herself to spend enough money to nurse the constituency. Расходы по предвыборной кампании взяла на себя партия, но и тут на пути ее честолюбия встала скупость, и она не смогла заставить себя истратить достаточно денег, чтобы заручиться симпатиями избирателей. The subscriptions Bernard Garstin made to the innumerable funds a candidate is expected to contribute to were always just a little less than adequate. Бесчисленные пожертвования, которых ждали от Бернарда Гарстина, как от любого кандидата, всякий раз оказывались поменьше, чем следовало. He was beaten. На выборах он не прошел. Though it would have pleased Mrs. Garstin to be a member's wife she bore her disappointment with fortitude. Миссис Гарстин было бы очень приятно стать женой члена парламента, но неудача не сломила ее. The fact of her husband's standing had brought her in contact with a number of prominent persons and she appreciated the addition to her social consequence. Во время предвыборной кампании она свела знакомство с целым рядом видных общественных деятелей, чем сильно повысила собственный престиж. She knew that Bernard would never make his mark in the House. Она знала, что в палате общин ее муж все равно бы не отличился. She wanted him to be a member only that he might have a claim on the gratitude of his party, and surely to fight two or three losing seats would give him that. Победа на выборах была ей нужна только для того, чтобы он мог рассчитывать на благодарность своей партии, а такая благодарность, конечно, ему обеспечена, если он соберет для нее хоть несколько лишних голосов. But he was still a junior and many younger men than he had already taken silk. Но он все еще был рядовым адвокатом, а многие, моложе его годами, уже получили шелковую мантию. It was necessary that he should too, not only because otherwise he could scarcely hope to be made a judge, but on her account also; it mortified her to go in to dinner after women ten years younger than herself. Ему тоже необходимо было добиться этой чести не только потому, что иначе он не мог надеяться стать судьей, но и просто ради нее: очень уж обидно было, входя в банкетный зал, уступать дорогу женщинам на десять лет ее моложе. But here she encountered in her husband an obstinacy which she had not for years been accustomed to. Однако тут ее муж оказал упорное сопротивление, от которого она давно успела отвыкнуть. He was afraid that as а К. C. he would get no work. Он боялся, что, став королевским адвокатом, лишится работы. A bird in the hand was worth two in the bush, he told her, to which she retorted that a proverb was the last refuge of the mentally destitute. Лучше синица в руках, чем журавль в небе, сказал он ей, на что она возразила, что поговорки - это последнее прибежище людей умственно отсталых. He suggested to her the possibilty that his income would be halved and he knew that there was no argument which could have greater weight with her. Он дал ей понять, что доход его может сократиться вдвое, зная, что для нее это самый веский аргумент. She would not listen. Она ничего не желала слушать. She called him pusillanimous.* She gave him no peace and at last, as always, he yielded. Назвала его трусом. Не оставляла его в покое, и кончилось тем, что он, как всегда, уступил. He applied for silk and it was promptly awarded him. Подал прошение, и оно было быстро уважено. His misgivings were justified. Опасения его оправдались. He made no headway as a leader and his briefs were few. Карьеры он не сделал, дела вел редко. But he concealed any disappointment he may have felt, and if he reproached his wife it was in his heart. Но он не жаловался и если упрекал жену, так только в душе. He grew perhaps a little more silent, but he had always been silent at home, and no one in his family noticed a change in him. Стал, пожалуй, еще молчаливее, но дома он всегда был неразговорчив, и домашние его не заметили в нем перемены. His daughters had never looked upon him as anything but a source of income; it had always seemed perfectly natural that he should lead a dog's life in order to provide them with board and lodging, clothes, holidays and money for odds and ends;* and now, understanding that through his fault money was less plentiful, the indifference they had felt for him was tinged with an exasperated contempt. Дочери всегда видели в нем только источник дохода; им казалось вполне естественным, что он с ног сбивается, чтобы обеспечить им еду и кров, туалеты, курорты и деньги на булавки. И теперь, когда они уразумели, что по его милости денег стало меньше, их безразличное отношение к нему окрасилось раздраженным презрением. It never occurred to them to ask themselves what were the feelings of the subdued little man who went out early in the morning and came home at night only in time to dress for dinner. Им и в голову не приходило спросить себя, каково приходится этому незаметному человечку, который рано утром уезжает из дому, а возвращается вечером, когда уже пора переодеваться к обеду. He was a stranger to them, but because he was their father they took it for granted that he should love and cherish them. Он был им чужой, но оттого, что это был их отец, они считали само собой разумеющимся, что он должен их любить и лелеять. VIII 8 BUT there was a quality of courage in Mrs. Garstin which in itself was admirable. Но мужество миссис Гарстин поистине достойно было восхищения. She let no one in her immediate circle, which to her was the world, see how mortified she was by the frustration of her hopes. She made no change in her style of living. В том кругу, в котором она вращалась и который для нее представлял весь мир, она от всех сумела скрыть, как тяжело ей далось крушение ее заветных планов. By careful management she was able to give as showy dinners as she had done before, and she met her friends with the same bright gaiety which she had so long cultivated. Старательно рассчитывая каждый шиллинг, она продолжала устраивать званые обеды и по-прежнему, принимая гостей, бывала весела и радушна. She had a hard and facile fund of chit-chat which in the society she moved in passed for conversation. Она в совершенстве владела искусством пустой болтовни, которая у них именовалась светской беседой. She was a useful guest among persons to whom small talk did not come easily, for she was never at a loss with a new topic and could be trusted immediately to break an awkward silence with a suitable observation. Она была незаменимой гостьей там, где другим такая болтовня не давалась, у нее всегда находилось о чем поговорить, неловкое молчание она умела сразу прервать каким-нибудь подходящим к случаю замечанием. It was unlikely now that Bernard Garstin would ever be made a judge of the High Court, but he might still hope for a County Court judgeship or at the worst an appointment in the Colonies. Увидеть мужа членом Верховного суда она уже почти не надеялась, но он еще мог рассчитывать на должность судьи в каком-нибудь графстве, а на худой конец - на пост в колониях. Meanwhile she had the satisfaction of seeing him appointed Recorder of a Welsh town. Пока же она утешалась тем, что его назначили выездным мировым судьей в каком-то городке в Уэльсе. But it was on her daughters that she set her hopes. Но все свои надежды она теперь возложила на дочерей. By arranging good marriages for them she expected to make up for all the disappointments of her career. Удачно выдать их замуж - вот возмещение, которого она ждала за долгие годы бесплодных усилий. There were two, Kitty and Doris. Дочерей было две: Китти и Дорис. Doris gave no sign of good looks, her nose was too long and