Искры - Раффи
Единственным предметом, подтверждавшим его профессию, была огромная чернильница, засунутая за пояс у самого живота. Эта своеобразная чернильница состояла из длинной четырехугольной медной трубки, к концу которой был приделан граненый стаканчик с чернилами; в стаканчике плавали черные шелковые нити, впитавшие чернила и мешавшие им пролиться. В медной трубке находилось все, что угодно: перо и перочинный ножик, щипчики для выщипывания волос из носа, бритва, которой брился достопочтенный, ложечка для ковыряния в ушах — этой же ложечкой он наливал воду в стаканчик, когда высыхали чернила. С пояса достопочтенного свешивались и другие предметы, в их числе коротенькая трубка с деревянным мундштуком, громадный пестрый кисет с табаком и щипцы, которыми он накладывал в трубку огня, а в случае необходимости, схватывал ими за нос своих питомцев.
Увидев гостей, достопочтенный Симон в первую очередь принялся наводить порядок. «Сс… сс… молчать!» — заорал он и стал бегать по классу, размахивая палкой: одного обругал, другого схватил за уши, третьего за волосы и усадил на место… Наконец, ему удалось восстановить порядок. Ученики смолкли и замерли на местах. В результате наведения порядка в полутемном классе поднялось облако пыли, сквозь которое можно было разглядеть, как перепуганные дети осовелыми глазами поглядывали на нас. Достопочтенный подошел к нам и обратился с приветствием, как хозяин дома к гостям.
— Добро пожаловать… Честь и место! Милости просим!
Не знаю, до чего б дошла его любезность, если б один из учеников не фыркнул и не прервал речи Симона. «Ужо покажу тебе, мерзавец», — пробормотал он, пригрозив кулаком провинившемуся.
— Чему вы их обучаете? — задал вопрос Аслан.
— Всем наукам, милостивый государь, — отвечал достопочтенный, ковыряя указательным пальцем в ноздре. — На любой вопрос соловьем они защёлкают.
— Прекрасно! — ответил Аслан.
— Вот этот малыш, сударь, — он указал на мальчугана лет восьми — может прочесть вам «Отче наш» наи́зворот.
— Как это «наи́зворот»?
— А так… К примеру… С конца до начала[46], — ответил достопочтенный, запинаясь.
— Вероятно, в подобном методе обучения имеется особый смысл? — спросил серьезно Аслан.
— Как же, сударь, имеется особый смысл, — повторил Симон наставническим тоном, — когда прочитаешь «Отче наш» наи́зворот, глянь — сатана-то и пригвожден к земле на хвосте и ни с места. На опыте проверено, сударь, и не однажды.
Аслан обернулся к малышу.
— А ну-ка, мой удалец, покажи, как сатану пригвождают к земле на хвосте?
Мальчик поднялся с пола, прижал обе ладони к груди, раза два кашлянул и, выпучив невинные глазенки, стал читать:
— Лукавого от нас избави, но искушение во нас введи не и…
— Довольно, — прервал его Аслан, — на сей раз оставим лукавого в покое.
По-видимому, достопочтенный остался доволен ответом мальчугана и указал на другого ученика.
— А этот так твердо знает «Верую», что может сказать назубок, сколько в нем аз и буки — одним словом, сударь, знает все буквы, ответит как по писаному.
— Вероятно, вы и арифметику проходили с ними по тому же методу?
— Нет, сударь, — ответил Симон с каким-то особо таинственным видом, и на его поблекшем лице мелькнула кислая улыбка, — тут другая мудрость.
Я вспомнил, как тер Тодик заставлял нас зазубривать, сколько раз слово «господь» повторяется в песне «Даруй нам, боже» каждый раз обещал объяснить, какая глубокая тайна заключается в повторениях, но так и не объяснил. Не пояснил и почтенный Симон, какая мудрость кроется в исчислении букв «Верую».
Затем наставник задал ученикам ряд вопросов.
— Петрос, ответь мне: кто дважды родился и единожды умер?
— Пророк Нонна, учитель.
— Торос, какое животное заговорило человечьим голосом?
— Валаамова ослица, учитель.
— Мартирос, которую из птиц проклял Соломон мудрый?
— Воробья, учитель.
— Степан, какой плод съел Адам и стал наг, съела Ева и лишилась разума?
— Плод смоковницы.
— Видите, сударь, — обратился Симон к Аслану, — все отвечают как по писаному. — Кисло-сладкая улыбка вновь пробежала по его лицу, и покрасневшие веки образовали смешные линии.
— Моих учеников знает весь мир, они первые умницы в городе; с ними ни поп не может тягаться, ни благочинный, такие задают вопросы, что всех ставят в тупик. Его преосвященство в восторге от них; чуть не каждый месяц посещает нас. Эта чернильница — его подарок… — И, желая обратить наше внимание на чернильницу, он указал рукой на свой вздутый живот.
— А еще каким предметам обучаете детей?
— До обеда учатся письму, чтению, всякой премудрости, а после — вежливому обращению, деликатности и подобным вещам. — И достопочтенный поднес указательный палец к носу, стал козырять в левой ноздре, как-будто там что-то мешало ему. Затем, желая показать на примере правила вежливого обращения, обратился к одному из учеников:
— А ну-ка, Оганик, почти приветом гостя.
Мальчуган ростом с вершок стал пред Асланом, положил одну ладонь на другую, раскрыл их и протянул к Аслану. Аслан не знал, как ему быть. Достопочтенный с улыбкой подсказал ему, что надо положить руку на ладонь малыша. Аслан последовал совету учителя. Тогда малыш сперва поднес его руку к губам, поцеловал, затем ко лбу и положил себе на голову.
— А ну-ка, Авак, поклонись гостю!
Но Аслан не разрешил, говоря, что не надо беспокоить учеников. Достопочтенный старался продемонстрировать все умственные и нравственные качества своих питомцев. Затем он предложил ученикам пропеть несколько песен: о соловье и розе, о вине, о меджлисе, при этом, прибавил, что его ученики знают все песни до единой.
— А историю Армении они проходят? — спросил Аслан.
— А кому она нужна, история Армении? — возразил учитель с улыбкой, — ведь все армянские цари были язычниками!
Аслан ничего не ответил. Достопочтенный решил, что посетитель остался весьма доволен школой и потому осмелился спросить:
— Вы, сударь, кажется, доктор?
— Да, я врач.
— Должен сказать вам… нос мой… уж очень беспокоит меня.
И он принялся ковырять указательным пальцем в правой ноздре. Аслан посмотрел ему в лицо и ответил:
— Поменьше пейте водки, и все пройдет.
Мы вышли из класса. У дверей мы заметили двух наказанных учеников:
