Галина Петреченко - Князь Олег
К концу четвертого дня в гридню, где сидел мрачный и обозленный Ингварь, наблюдавший равнодушно, за игривым огнем в очаге, вошел крайне встревоженный Вальдс и с горечью проговорил:
— Прости, князь, но…
— Что? Ольга? — крикнул Ингварь.
— Она пропала, — заплакал князь.
— Как это пропала?! — переспросил Ингварь.
— Не понимаю как, но вот уже весь вечер как ее нет, — ответил князь.
— Куда она могла пропасть? Она моя жена! Только одни бесы могут разобраться в вашем доме! — злобно выкрикнул Ингварь.
— Ежели тебе жаль серебра своего, то сейчас же забирай все и уезжай в Киев! Вон из дома моего! — закричал Вальдс, сотрясаясь от гнева, и указал рукой на дверь.
Ингварь стоял как вкопанный, невольно почуяв величие старого князя. Как всегда нерешительный, он не знал, как выйти из трудного положения, и не повинился за свою грубость.
— Что стоишь? — гневно спросил его Вальдс. — Думаешь, буду умолять тебя остаться? Мне дочь дорога! Я пошел ее искать, а ты — как хочешь! — крикнул он на прощание княжичу и выбежал из гридни.
Ингварь остался один посреди огромной гридни, где вдоль стен стояли широкие, добротно сколоченные дубовые скамьи, покрытые коврами; на одной из стен висел ковер, на котором были прикреплены финские мечи, шлем, кольчуга — бывшее военное снаряжение плесковского князя, а на огромном столе в больших красивых греческих подсвечниках догорали свечи, освещая уныние, злость и нерешительность киевского княжича.
Ингварь, переводя тупой взгляд с одной вещи на другую, вдруг увидел на полу свою огромную, неестественно вытянутую тень. Испуганно удивился, будто впервые увидев, немного понаблюдал за ней, а потом, словно спохватившись, быстро вышел из гридни и, миновав длинный коридор, выбежал на высокое резное крыльцо, освещенное факелами.
В лицо ему дул резкий холодный ветер. Рядом во дворе слышны были возбужденные голоса слуг плесковского князя, спешно готовящих факелы, чтобы отправиться на поиски Ольги.
Ингварь быстро спустился с лестницы и молча примкнул к ним.
— Что ж ты, лес, молчишь?.. Ну колите меня, ветки еловые! Бейте же! Бейте! Так! Вот так! Дуб! Мой милый дуб. Ты не подпустишь меня к себе? Где твоя мудрость?.. Почему ты молчал тогда… — Растрепанная, в мокрой, изодранной одежде, с распущенными волосами, расцарапанными лицом и руками, Ольга погладила ствол старого развесистого дуба и, обессиленная, опустилась на землю. Слезы лились по ее щекам, стекали по подбородку, но она не замечала их. Она растерянно и безбоязненно вглядывалась в темноту леса, наблюдала за родными ей деревьями, прислушивалась к шелесту их листвы и пыталась уловить их ворчание. Но и дубы, и березы равнодушно, как всегда после холодного дождя, съежившись, негодовали лишь на непогоду, но это было так привычно, что Ольга еще пуще разозлилась.
— Почему вы не исхлестали меня? — дико, охрипшим голосом прокричала она на весь лес. — Почему?.. Почему? — Ольга завыла. — A-а! Вы отомстите мне потом? Нет! Я хочу все получить сейчас! Сейчас! — И она бросилась к длинным тонким ветвям плакучих берез. — Бейте! Хлещите! Ну? Что же вы?.. Что же вы?! — умоляюще, плача прокричала она, глядя на длинные нити плакучих березовых ветвей. — Перун! — вдруг закричала Ольга что есть силы. — Перун! Ты видишь все! Ты знаешь все! Убей меня, прошу тебя!.. — Она упала на колени, вскинула руки к небу и из последних сил крикнула: — Вонзи в меня все свои огненные стрелы! Скорей! — С горящими глазами она мгновение прождала ответа Перуна и бесчувственно повалилась на землю.
Дух молодости, слышавший зов отчаяния и раскаяния юной княжны из Плескова, встал во весь свой рост перед грозным божеством и, распластав свои длани, не позволил Перуну свершить расправу над юницей.
Не сверкнула молния, не прогремел гром По небу плыли тяжелые мохнатые тучи. Беспокойно зашелестела листва в ответ на резкий холодный ветер. Деревья чуть выпрямились, словно приготовились стойко вынести бесконечный осенний дождь.
— Сюда, князь! Она здесь! — Василь тревожно вглядывался в лицо Ольги, освещенное факелом.
— Что ж ты молчал, что нашел ее! — укорил Василя Вальдс.
— Если бы… вы слышали все то, что я слышал!..
— Что ты слышал? — напряженно спросил Ингварь.
Вальдс хмуро оглядел зятя. Толпа людей, искавшая Ольгу, сомкнулась вокруг Василя.
Василь выдержал взгляд Ингваря и взволнованно ответил:
— Она разговаривала с Перуном. Бредит все еще…
Люди, переговариваясь шепотом, отступили чуть в сторону.
Отец взволнованно посмотрел на дочь и удивился: Ольга лежала на тяжелом меховом покрывале, закутанная, как ребенок, в теплые одежды, и спокойно спала.
— Давно ты ее тут нашел? — спросил он Василя.
— Не помню, наверно, сразу… Я знал, где ее искать, это ее любимый дуб… Здесь я впервые встретил их. — Он тяжело вздохнул и мотнул головой, словно отгоняя что-то. — Видел их, но не мешал… — Василь готов был искренне выговориться сейчас, но его прервал плесковский князь:
— Помоги мне приподнять ее. Уж больно сыро в лесу. Домой скорее надо…
— Князь, не обессудь, позволь нам отнести княжну! — Четверо здоровых слуг приготовили грубо сколоченные деревянные носилки, решительно отстранив князя, осторожно переложат на них Ольгу и направились в город.
Весть об исчезновении Ольги быстро облетела весь город. Взбудоражены были все: и коренные жители, и гости. Мрачным предположениям их не было конца. Рассуждали и так, и сяк, но никто не знал, чем же все это кончится. Гости хмуро молчали.
Когда увидели медленно идущих с носилками людей, ахнули:
— Жива ли?
— Жива. Шли бы все спать, — угрюмо отвечали слуги плесковского князя. — Чего глаза зря пялите!
Горожане обиженно отпрянули от носилок, и, убедившись, что княжна жива, быстро разошлись по домам.
Великий киевский князь, чувствуя необычный поворот дел, дал команду дружине разойтись на ночлег, а сам со Стемиром остался на высоком крыльце дома плесковского князя.
— Что ты обо всем этом скажешь? — хмуро спросил Олег.
— Я думал, она совсем дитя, — робко начал Стемир. — Ведь мы с тобой уж деды… Забыл я молодость…
— Придется вспомнить, — серьезно сказал Олег. — Боюсь, Ингварь со всем этим не совладает… И почему его боги так далеко относят от счастья? Неужели дух Вадима Храброго еще мстит роду Рюрика? Как ты думаешь? — спросил стареющий великий киевский князь и не сообразил, что эти вопросы могли острым жалом впиться в сердце друга.
— Спросить надо у Радогоста, — жестко посоветовал Стемир и недовольным голосом добавил: — А я замерз и пойду к очагу! — И он решительно двинулся к двери.
— Стемир! Я не хотел тебя обидеть! Я очень люблю тебя и уверен, что ты будешь счастлив! — как можно мягче проговорил Олег и бросился вслед за другом.
Но в это время широко распахнулась дверь дома плесковского князя русича Вальдса, и на пороге его появился княжич Ингварь. Он радостно рассмеялся.
— Она сказала: «Хочу изути робичича!»[57] — закричал он на весь двор, и, довольные таким оборотом дела, именитые русичи облегченно, вздохнули и все трое крепко обнялись…
Глава 8. Дела семейные
Золотым листопадным днем въехала многочисленная свадебная процессия в Киев и, довольная, обнаружила, что стольный город ждал молодоженов, счастье которых по дороге опекали два князя и их соплеменники, именитые ратники-русичи.
Бастарн вместе со своими друидами разукрасил Восточные и Северные ворота Киева гирляндами из цветов и веток хвойных деревьев и сплел для жениха и невесты по два роскошных венка из белых и алых цветов. Кроме того, жрецами были изготовлены из терракоты два обязательных символических подарка для жениха и невесты, олицетворяющих связь новой семьи с добрыми духами и богами счастья и семьи. Весь город был окроплен родниковой водой, настоянной на лепестках цветов Приднепровья и заговоренной молитвами, посвященными богам счастья и любви — Радогосту и Лелю. А на священной поляне у Почайны дымились печи, на которых готовили праздничные обеды для молодых и всех дорогих гостей, сопровождавших их из Плескова, и не менее дорогих хозяев, возвращавшихся в стольный град.
Весь Киев светился добротой, счастьем и благоденствием.
Первая ладья, причалившая к киевской пристани, доставила молодую семейную пару в окружении самых близких ей людей: рядом с Ингварем и Ольгой стояли Вальдс с Анисьей, Ленк и Ясочка, Олег со Стемиром, Рюриковна и ее киевская подруга Невелла из Измита, которую Стемир привез с собой из Византии в качестве наложницы.
Бастарн, как верховный жрец Киева, вышел на пристань встречать свадебную процессию в окружении своих друидов и тщательно проверил, все ли готово к торжественной церемонии.
