Нелли Шульман - Вельяминовы. Время бури. Книга первая
– Хоть вы и коммунист, сеньор де Лу, но я видела, вы церковь навещаете. Храни вас святая Мадонна. Спасибо, что музей спасаете…, – сеньора Мартинес вздохнула. Мишель, в Мадриде, часто навещал храмы, рассматривая фрески и картины. После первой бомбежки, он пошел в маленькую церковь, по соседству с пансионом. Мишель преклонил колени перед распятием: «Господи, пожалуйста, вмешайся, сделай что-нибудь. Сказано: «Да не поднимет народ на народ меча, и не станут больше учиться воевать».
– Вам спасибо, – Мишель коснулся губами сухой, загорелой руки. До мятежа у сеньоры Мартинес жили студенты университета. Сейчас вокруг университета вырыли окопы. Мишель знал, что где-то среди войск республиканцев, младший сын сеньоры Мартинес. Старший, армейский офицер, воевал на стороне Франко.
– Как у Изабеллы, – Мишель вращал ручку мельницы для кофе. Он поднялся наверх, с фаянсовой чашкой. Папка с рисунками лежала на столе, саквояж красовался на полу. До отхода поезда оставалось два часа:
– Или это не ван Эйк…, – Мишель рассердился на себя:
– Композиция, детали, все, как на утерянной картине. Видно, что это его рука. В России были три ван Эйка, – вспомнил Мишель, – они продали картины, чтобы собрать деньги на индустриализацию. Господи, какие безумцы. Продали Рафаэля, Тициана, Синайский Кодекс Библии,….– «Портрет четы Арнольфини» попал в Британию после наполеоновских войн.
– Войска Веллингтона неплохо здесь поживились. Рисунок ван Эйка, несомненно,– Мишель осторожно открыл конверт, – только на утраченной картине женщина сама держит полотенце. Из соображений скромности, – он даже усмехнулся. Мишель наклонился над папкой. Ему надо было сложить вещи и отправляться на вокзал Аточа, однако мужчина пообещал себе:
– Четверть часа. Занесу в тетрадь все детали. Может быть, на бумаге есть водяные знаки. Может быть, ван Эйк оставил не только подпись, но и еще что-нибудь…, – он протянул руку за лупой. В хранилище, Мишель заметил, что рама круглого зеркала, за спиной купальщицы, украшена резьбой:
– Какие-то странные узоры…, – пробормотал он, – они больше похожи на буквы. Только я никогда не видел таких букв…, – если это был язык, то не европейский. Пошарив по столу, Мишель нашел блокнот и карандаш. Это, конечно, могли быть просто узоры, но средневековые художники часто оставляли на картинах и миниатюрах зашифрованные послания. Он положил перед собой тетрадь, в дверь постучали.
Гауптштурмфюрер фон Рабе был уверен, что у француза нет никакого оружия. Месье де Лу не выглядел человеком, хоть когда-нибудь, державшим в руках пистолет. Фон Рабе сказал себе: «Минутное дело». На его Walther PPK поставили глушитель. Пансион месье де Лу не отличался обилием жильцов, но Макс не хотел привлекать к себе внимания.
Фон Рабе надо было вскоре оказаться в доме у Королевского театра. Двое коллег следило за штабом мадридского фронта. Они должны были удостовериться, что первая часть операции «Ловушка» прошла удачно. Коллеги собирались препроводить Далилу и русского в кафе, и довести их до безопасной квартиры. Техника стояла в соседнем помещении. Макс хотел услышать все, что будет говориться этой ночью. Он дежурил с работником СД, из прибалтийских немцев. Эсэсовец знал русский язык. Макс привлек его к операции для немедленного перевода слов будущего агента. После обработки фотографий Макс намеревался лично встретиться с Мухой. Ему надо было понять, что выболтает русский, на квартире. Макс подготовил подборку статей леди Антонии Холланд. Увидев материалы, русский, как любил говорить фон Рабе, забыл бы собственное имя.
Обсуждая операцию, в Берлине, с Шелленбергом, Макс расхохотался:
– Она в каждой статье называет Сталина тираном, извратившим принципы коммунизма. Русского расстреляют, немедленно. Поклонница Троцкого, у них с таким шутить не любят.
– Кто там еще? – недовольно пробормотал Мишель. Сунув блокнот в карман рубашки, он взял браунинг. Откинув засов, мужчина успел подумать:
– Меир был прав. Он следил за Прадо, он знает, где мы живем. Надо найти Изабеллу, немедленно…, – он даже не успел поднять пистолет. Почувствовав резкую боль в груди, Мишель опустил глаза вниз. Рубашку заливала темная, быстрая кровь, он покачнулся. Фон Рабе, подхватив его, опустил на половицы. Макс не стал рисковать еще одним выстрелом, в голову. Он просто ударил рукоятью пистолета по белокурому, испачканному кровью затылку. На половицы натекла лужа. Голубые глаза закатились, он обмяк.
Переступив через тело, Макс подошел к столу. Положив набросок Веласкеса в конверт, он безучастно посмотрел на рисунок, под включенной лампой. Обнаженная женщина напомнила ему фрейлейн Кроу, только у той были короткие волосы. В углу рисунка Макс увидел дату. Фон Рабе пожал плечами:
– Наверняка, ученическая вещь. Подражание мастерам Ренессанса. Может быть, Мишель и делал. Покойный Мишель, – он усмехнулся. Женщина смотрела прямо на него. Макс, сам не зная, зачем, устроил набросок рядом с Веласкесом:
– Ценности он не представляет, но пусть будет при мне. В Берлине его в кабинете повешу. Все равно скоро фрейлейн Констанца станет моей женой…, – Шелленберг летел в Рим, для разговора с герром Этторе Майорана. Сначала они хотели использовать для знакомства физиков Далилу. Закрывая дверь номера, Макс решил:
– Незачем. Далила пусть остается вне подозрений, в Британии. Она понадобится для герра Питера Кроу. Пусть даже за него замуж выйдет, я разрешу. Для Кроу и для работы с русским…, – убрав конверт в карман пиджака, Макс закурил, насвистывая какую-то голливудскую песенку:
– Герр Майорана сам познакомится с фрейлейн Кроу. Они ученые, оба не от мира сего. Они найдут общий язык. Познакомится, сделает вид, что очарован, пригласит ее в Италию…, – потом в дело вступало СД. Макс не сомневался в успехе операции. Он шел по узкой улице, направляясь к Королевскому театру. Вечер был теплым, в кафе сидели бойцы республиканской армии, с девушками. Опустившись на кованый стул, он заказал кофе с молоком. У него еще оставалось время.
– Затишье, – он посмотрел на темное, почти ночное небо, – но это ненадолго. Скоро легион «Кондор» преподнесет городу сюрприз. Хорошо, что мы знаем о налете. Не хочется погибать под дружественным огнем. Но я и не погибну, – Макс вытянул длинные ноги, покуривая, рассматривая девушек:
– Я увижу торжество идей фюрера, увижу моих детей, в форме Гитлерюгенда. Увижу, как Эмма замуж выходит, как Отто и Генрих женятся…, – он вспомнил колонны штурмовиков, на партийном съезде, в Нюрнберге:
– Рейх будет простираться от Атлантического океана до Сибири, – уверенно сказал себе Макс, – от Гренландии, и до Ганга. Гений фюрера осветит нашу жизнь, мы получим новое оружие, оружие возмездия. Германия станет хозяином мира, – расплатившись, он исчез в шумной, вечерней толпе.
Табльдот в пансионе «Бельградо» накрывали в общей столовой, но постояльцы могли забрать тарелку наверх. Сеньор Хорвич, обычно, уносил еду в комнату. Меир любил читать за обедом. Когда Меир был ребенком, отец всегда журил его за эту привычку.
Меир устроился на подоконнике, с тарелкой бобов и картошки. Свинины он не ел, приходилось, чтобы не вызвать подозрений, выдавать себя за вегетарианца. Такое в Европе считалось американской блажью, никто не задавал лишних вопросов.
Меир пережевывал несоленые бобы, читая газету:
В Нью-Йорке, первым делом, пойду к Рубену. Поем солонины, хот-догов, закажу гамбургер. Два гамбургера…, – картошка была поджаристой, вкусной. Меир улыбнулся: «Ее я бы еще съел, с удовольствием».
Меир следил за аэродромом Барахас. Он, много раз, видел старых знакомых, Кепку и Бороду. Он понял, что Борода летчик, однако оба русских носили штатское. Молодого человека, которого он в Гранаде назвал Красавцем, Меир в Барахасе не встречал, не попадался он и в городе. Впрочем, в Мадриде скопились десятки тысяч людей, беженцы с территорий, занятых франкистами. В такой неразберихе Меиру, вряд ли, удалось бы, кого-то найти, однако он не терял надежды. Отставив пустую тарелку, юноша закурил:
– Кузен Стивен с русскими летает. Надо его перехватить, в городе, когда он к невесте поедет. Поговорить, объяснить, что я не слежу за русскими, мне просто надо знать их имена…, – Меир покрутил головой:
– Стивен мне не поверит. Он укажет на дверь, и будет прав. Не надо родственников в работу вмешивать…, – он услышал старческий голос из-за двери: «Сеньор Хорвич! Вас к телефону».
Повесив трубку, Меир посмотрел на часы. Аптеки были еще открыты. Форд-кабриолет, взятый напрокат, он парковал во дворе пансиона. Меир завел машину:
– Бензина хватит. Мерзавец, как осмелел. Разберусь с Мишелем, посажу его на поезд, и вернусь в штаб мадридского фронта. Разрешения у меня нет, но плевать я хотел на разрешения. Зло надо наказать. У него в кармане, в конце концов, национальное достояние Испании.
