Бернард Корнуэлл - Перебежчик
— Я не убоюсь зла[32], Нат. Больше нет.
Он вытащил из кармана кителя связку писем, перевязанных зеленой лентой.
— Ты проследишь, чтобы их получила Джулия?
— Адам! — взмолился сидящий в грязи Старбак.
— Это ее письма. Они должны вернуться к ней. Видишь ли, она не пойдет за мной. Я просил ее, и она отказала, а потом всё стало еще хуже, короче говоря, мы не поженимся.
Он бросил пачку писем на сложенный китель Старбака и заметил там библию. Адам нагнулся, поднял ее и пролистал.
— Ты еще читаешь библию, Нат? Похоже, это больше не та книга, которая тебе нужна. Я думал, тебе больше по душе придется руководство по разделке свиных туш.
Он посмотрел Старбаку в глаза.
— Почему бы тебе сейчас не встать и не пойти со мной, Нат? Спаси свою душу, друг мой.
— Пригнись!
Адам рассмеялся в ответ на опасения Старбака.
— Я делаю Божье дело, Нат, так что Господь за мной присмотрит. Но ты? Ты лошадка другой масти, разве нет? — он вытащил из кармана карандаш и что-то написал в библии Старбака, а потом бросил ее рядом с письмами.
— Несколько мгновений назад я рассказал отцу о том, что собираюсь сделать. Сказал, что исполняю волю Господа, но отец считает, что это всё твоя работа, а не Господа, ну и пусть так думает, правда? — Адам кинул последний взгляд на склон мятежников, а потом повернулся в сторону янки.
— Прощай, Нат, — сказал он, взмахнув ярким флагом в теплом воздухе, и перебравшись через черное бревно побрел по колено в воде на другую сторону долины. Он потерял свои ботинки в глинистом дне ручья посередине болота, и шел в одних носках. Легкая хромота, вызванная пулей янки, которая попала в него при Манассасе, стала заметней, когда Адам начал взбираться на холм по ту сторону трясины.
— Он рехнулся! — заявил Траслоу.
— Просто чертов идиот, — ответил Старбак. — Адам! — крикнул он, но тот лишь взмахнул ярким флагом и продолжал идти вперед. Старбак встал на колено и выпрямился. — Адам! Вернись! — выкрикнул он из-за поваленного дерева.
— Бога ради, Адам! Вернись!
Но Адам даже не обернулся, он просто взбирался вверх по поросшему лесом противоположному склону долины и исчез в том месте, где вывороченная земля обозначала окопы янки на вершине холма.
Исчезновение Адама разрушило чары, которые держали противников в напряжении. Кто-то выкрикнул приказ открыть огонь, и Старбак пригнулся за бревном ровно за секунду до того, как по всей долине засвистели и защелкали пули.
Дым потянулся среди листвы и над темной водой, между поваленными деревьеми и над мертвыми солдатами.
Старбак подобрал библию. Адам отметил страницу где-то посередине книги, и Старбак листал ее, чтобы найти послание друга.
Пули хлестали долину, пока он переходил от Псалтиря к Притчам и Песне Песней. А потом он нашел это, обведенный в кружок двенадцатый стих шестьдесят пятой главы книги Исайи[33]. Старбак прочитал его и внезапно ощутил холод, несмотря на стоящую в долине удушающую жару. Он быстро закрыл библию.
— Что там говорится? — спросил Траслоу. Он заметил, как Старбак побледнел.
— Ничего, — отрезал тот и положил библию обратно в карман старого поношенного кителя, а потом надел его на себя.
Он опустил письма в карман и натянул через голову скатку с одеялом.
— Абсолютно ничего, — повторил он, подобрав винтовку и проверив, на месте ли капсюль.
— Давайте-ка прибьем нескольких чертовых янки, — сказал Старбак и зажмурился, потому что вся долина вдруг наполнилась грохотом убийств.
Грохотала артиллерия, трещали винтовки. Демонический крик мятежников разнесся над деревьями, и новый штурм погнал по долине серую массу. Еще одна пехотная бригада, прибывшая поддержать наступление, заняла левый фланг арканзасцев майора Хаксалла. Новоприбывшие во всю глотку завопили свой боевой клич, несясь вниз по склону.
Янки открыли ответный огонь, пламя от ружейных выстрелов клинками прорезало удлинившиеся тени. На дальней стороне долины грохотали пушки, выплевывая клубы едкого дыма.
Шрапнель орудий северян пробивала огромные бреши в рядах конфедератов, оставляя кровавые разводы на лесной подстилке. И все же люди в сером и коричневом продолжали идти. Они выбегали из леса, неслись по залитому кровью склону, и наконец вся долина оказалась заполнена вопящими солдатами, пробивающимися вперед, сквозь грязь и утонувших мертвецов.
Старбак встал:
— Легкая пехота! В атаку! За мной, бегом!
Ему было на всё плевать. Господь проклял его, предоставив потерянной душе скитаться во мраке. Перед ним висела дымовая завеса, озарявшияся вспышками выстрелов.
Старбак закричал. Это был не боевой клич мятежников, а просто крик человека, знавшего, что душа его навеки проклята. Он забежал в ручей, с усилием пробиваясь сквозь вязкую грязь.
Он увидел, как янки, укрывшийся в окопе, взял кого-то на прицел. И тут же стрелка отбросило назад выстрелом со стороны мятежников.
Еще один северянин выкарабкался из ямы и начал подниматься вверх. Старбак посмотрел мимо удирающего солдата и подумал, что, наверное, именно так выглядел Бэллс-Блафф для умирающих янки в тот день, когда он сам и другие мятежники выстроились на хребте и обрушивали смертоносный огонь на их беспомощные ряды.
— Вперед! — закричал он. — Убивайте ублюдков, вперед! — и Старбак сам рванулся вперед по склону, карабкаясь по корням и через кустарник. Он пробежал мимо двух опустевших стрелковых окопов, и вдруг Нат уловил движение справа от себя. Бросив туда взгляд, он увидел еще один окоп, наполовину скрытый кустарником.
В него целился янки. Старбак бросил свое тело вперед, и солдат выстрелил. Едкий дым обжег Старбака. Он снова закричал, на этот раз с вызовом, желая убить этого человека. Перекатившись на спину, он нажал на спусковой крючок, выстрелив от бедра.
Винтовка плюнула дымом, но пуля ушла в сторону. Янки выбрался из траншеи и начал карабкаться в сторону, но Старбак с криками погнался за ним.
Северянин обернулся, объятый внезапным ужасом. Он пытался отмахнуться от Старбака незаряженной винтовкой, но Нат неуклюже отбросил оружие и ударил собственной винтовкой по ногам солдата.
Янки упал, заголосив от страха. Он пытался дотянуться но вложенного в ножны штыка, но Старбак уже стоял над ним, занеся винтовку с ее тяжелым железным острием, нацеленным ему в грудь, и тот дико завопил, когда Старбак нанес удар.
Дрожь прошла по рукам Старбака, кровь забрызгала его сапоги, и теперь он увидел, что по всем склону вокруг него двигались серые фигуры, по всей долине эхом раздавался убийственный клич повстанцев. Флаги со звездами на кресте ползли вперед, а флаги янки подались назад.
Старбак оставил свою жертву истекать кровью и помчался вперед, желая первым достичь вершины холма, но рядом с ним наперегонки мчались другие мятежники, подстегиваемые звуками горна, который гнал их к окутанному дымом плато. Кучка канониров янки пыталась спасти свои пушки, но они опоздали.
Волна солдат в сером вырвалась из леса, а клочок земли между болотом и рекой внезапно наполнился хаосом бегущих в панике янки. Отряд кавалерии северян попытался отбросить мятежников.
Двести пятьдесят всадников поджидали пехоту южан, внезапно выскочив из леса, и теперь, выстроившись в три ряда с саблями наголо, кавалерия устремилась в атаку на неровные ряды повстанцев.
Вершина холма задрожала от глухих ударов копыт по высохшему дерну. Лошади перешли в галоп, оскалив зубы и закатывая глаза, когда в дыму прозвучал горн, и пики с флажками опустились в смертоносном наклоне.
— В атаку! — этот крик командира кавалеристов перешел в продолжительный, громкий боевой клич, когда он указал саблей на войска мятежников в сорока ярдах впереди.
— Пли! — отдал команду офицер алабамцев, и пехота мятежников произвела залп, который выпотрошил и сбил всю спесь с кавалерии янки. Лошади, дико заржав, завалились, судорожно забив копытами в кровавом тумане. Всадников смяло, бросив на их же сабли, изрешетив пулями. Вторая волна атаки кавалерии попыталась обойти кровавые останки первого отряда..
— Пли! — второй залп изверг дым и свинец, его произвели с левого фланга, попав уцелевшим кавалеристам в бок. Лошади бросались друг на друга, всадники падали из седел, запутавшись в стременах, и их тащило по земле. Другие заваливались прямо под копыта взбесившихся лошадей.
— Пли! — последний залп послали вдогонку улепетывавшей группе всадников, которые оставили позади кровавое месиво из умирающих лошадей и вопящих людей. Мятежники ворвались в этот кошмар, пристреливая лошадей и обчищая карманы седоков.
Тем временем на плато мятежники захватили пушки северян, еще не остывшие после стрельбы. Пленные, некоторые в летних соломенных шляпах, сбились в кучи. Захваченное знамя северян переходило из рук в руки по рядам победителей, а в болоте раненые, истекая кровью, извергали проклятия и звали на помощь.
