Натан Рыбак - Переяславская Рада (Том 1)
В тот день, когда повстанцы Костки-Напирского заняли Чорштын, в их табор прибыл Мартын Терновый с грамотой и универсалом от Богдана Хмельницкого.
Горячо, по-братски расцеловал Костка-Напирский Мартына.
Глава 12
...В начале мая хан Ислам-Гирей, выполняя договор, заключенный с гетманом Хмельницким, отправил на Украину передовой отряд конницы под бунчуком мурзы Мамбета, отписав через него, что незамедля прибудет и сам с ордою. Получив это письмо и осмотрев прибывшую конницу, Хмельницкий хорошо понял замысел хана. Он знал, что в Бахчисарай выехали польские послы и теперь там идет торг: сколько десятков тысяч злотых надо дать, чтобы хан порвал договор с Хмельницким? Однако гетман знал также, что отступиться от договора хану будет не так легко. Разве он, гетман, напрасно целый год возился с турками, слал к ним посольства, вел долгие переговоры с чаушем Осман-агой в Чигирине? Гетману было известно, что хан имеет твердый приказ турецкого султана оказать ему помощь войском. Какова будет эта помощь, гетман понимал хорошо, но зато теперь он знал наверняка – хан не сможет поддержать своим оружием короля против казаков, так как король, связанный договором с Венецианской республикой, все еще оставался прямым противником султана.
Оставив на литовско-украинском рубеже два полка под началом Мартына Небабы, а в Киеве – полк Антона Ждановича, Хмельницкий в продолжение нескольких недель, не растягивая на марше свое войско, постепенно продвигался на запад. Он твердо придерживался решения: вопреки советам Выговского и Гладкого, воевать с королевской армией только на землях самой Речи Посполитой. Была еще у него мысль продвинуться вперед настолько, чтобы сократить расстояние между своим войском и повстанцами Костки-Напирского.
Вести, привезенные Мартыном Терновым, которому посчастливилось после сложного марша благополучно пробраться назад мимо вражеских отрядов, оказались не очень утешительными. Силы Напирского были ограничены, а главное – против него выслали многочисленный и хорошо вооруженный корпус с пушками и с немецкой наемной пехотой. Надеяться на победу Напирского было бы легкомысленно. Правда, король и шляхта почувствовали беспокойство среди посполитых, у себя за спиной. Но это же, возможно, и побуждало их напрячь все силы, чтобы скорее покончить с Хмельницким.
Продвигаясь на запад, полки Хмельницкого заняли Бар, Меджибож, Зиньков, Сатанов, Старый и Новый Константинов, Скалу, разбили несколько десятков пеших и конных отрядов из передовых частей польного гетмана Калиновского и дальше уже на широком фронте вышли к реке Стырь, намереваясь переправиться через нее и на левом берегу завязать решительные бои.
В табор Хмельницкого пришли добрые вести из полка Тарасенка.
Полковник сообщал, что как только казаки Хмельницкого перешли русский рубеж и начали сосредотачиваться возле Брянска, посланец от Януша Радзивилла прибыл к брянскому воеводе князю Мещерскому. От имени короля посланец требовал немедленно разоружить полк Тарасенка либо, в крайнем случае, переправить его назад через рубеж. Брянский воевода в ответ только руками развел:
– Никаких казаков тут нет, а прибыл только Тарасенко со своими людьми по торговым делам. Как с ним поступлю – это мое дело...
Послу Радзивилла пришлось возвратиться назад ни с чем. По дороге ему еще удалось установить, что на литовско-русском рубеже стояли в полной боевой готовности усиленные отряды стрелецкого войска. Узнав об этом, канцлер Лещинский решил ускорить наступление на главные силы Хмельницкого.
Было понятно: Москва действия Речи Посполитой не поддержит. Переход границы полком Тарасенка и сосредоточение его под Брянском говорили об истинных намерениях царя.
Вскоре полк Тарасенка выступил. Шестнадцатого июня казаки овладели Рославлем, а затем взяли Прудки, в восьми милях от Смоленска, Черепов, Ельню, Дорогобуж. В Дорогобуже добыли десять пушек и много пороха. В дальнейшем Тарасенко намеревался, согласно приказа Хмельницкого, занять Кричев, Мстиславль, Могилев и Оршу. Захватив эти города, полк должен был штурмом овладеть Смоленском.
Главная квартира короля Яна-Казимира находилась в это время во Владимире-Волынском. Согласившись на настойчивые уговоры – выйти для предстоящих боевых операций на более широкий простор, где бы свободно могла действовать конница, король перевел свою главную квартиру в Сокаль на Буге. Сюда со всех концов Речи Посполитой собирались полки. Сюда королю привезли меч и знамя, освященные папой римским.
В Сокале король собрал военный совет. Местность вокруг Сокаля, по мнению региментарей, не подходила для генерального сражения. Надо было выбрать другое место, где можно было бы нанести окончательный и уничтожающий удар Хмельницкому.
Любомирский и Лянцкоронский предложили выслать навстречу Хмельницкому наемников-немцев и шведов, а королевские шляхетские полки оставить в резерве. Потоцкий высказался против, считая, что на Хмельницкого надо ударить всеми силами. Кроме того, совет выслушал сообщение канцлера Лещинского: удалось установить связь с ханом, и есть основания верить, что хан не поддержит всеми силами казацкое войско. Канцлер также сообщил совету об отказе московских бояр выполнить Поляновский договор и выслать стрельцов на помощь королю для усмирения Хмельницкого. Наконец порешили: итти всей армией на Берестечко, за которым простирались обширные поля, удобные для действий большой массы конницы. Вдобавок, там находились просторные пастбища, обеспечивающие корм лошадям.
Пятнадцатого июня в табор Хмельницкого, расположенный в восьми милях от Стыри, прибыл казачий дозор, захвативший неизвестного шляхтича, который требовал, чтобы его немедленно доставили к Капусте. Пленника привели в шатер Капусты. Два казака крепко держали его за руки.
Лаврин Капуста лежал на кошме, накрытый жупаном. Лаврина третий день трясла лихорадка, и Хмельницкий приказал отправить его в Чигирин.
Велико было удивление казаков, когда они увидели, что полковник Капуста, отбросив жупан, вскочил и протянул руки пленнику.
– Малюга! – закричал Капуста. – Каким ветром занесло?
– Попутным, – ответил Малюга и крепко обнял Капусту.
Казаки потоптались на месте и, весьма обескураженные, вышли из шатра, почесывая затылки. Такого «языка» им впервые довелось брать...
***...Хмельницкий сидел, опустив голову на руку, и внимательно слушал.
Напротив, ежась в ознобе и потирая пальцами лоб, покачивался на скамье Капуста. Малюга, усилием воли стряхнув с плеч усталость (две бессонные ночи давали себя знать), тихо говорил:
– Вчера король свернул лагерь и выступил в поход. Я решил немедленно оповестить тебя, гетман, и решил ехать сам, ибо в последнее время ко мне начали относиться подозрительно, особливо после того, как стала известна судьба шляхтянки Чаплицкой.
Хмельницкий горько скривил губы. И тут еще была Елена... Малюга уловил беспокойство гетмана. Может быть, про Чаплицкую не стоило вспоминать?
– Король разделил армию на двенадцать полков, – продолжал Малюга. – Первым командует каштелян краковский Николай Потоцкий, вторым – воевода брацлавский князь Любомирский, третьим – коронный хорунжий Лянцкоронский, четвертым – подканцлер литовский Конецпольский, в пятом полку – мазовецкая и великопольская шляхта под началом Льва Сапеги, шестой полк – под командованием воеводы подольского Станислава Потоцкого, дальше – полки ДоминикаЗаславского, Калиновского, Щавинского, Вишневецкого, Одживольского, Замойского. Воевода мариенбургский Яков Вейгер со своими рейтарами, силезский воевода Шавгоч, пушки под командованием Христофора Мейера...
– Что ж, добрая компания, – задумчиво проговорил Хмельницкий. – Как это ты всех их запомнил?
– Мне много надо было запоминать, пан гетман, – ответил Малюга. Выпил воды и спросил:
– Можно дальше?
Хмельницкий кивнул:
– Говори.
– На тайном совете, состоявшемся позавчера ночью, решено дать бой за Берестечком, в долине. Литовскому гетману Радзивиллу приказано ни в коем случае не допускать взятия Смоленска твоими казаками, гетман, а, разбив казаков, итти на Чернигов и Киев. Еще ты должен знать, гетман, – митрополит Сильвестр Коссов находится в полном согласии с Адамом Киселем, о чем Кисель писал канцлеру Лещинскому. Велено Киселю заверить Коссова, что, после вступления королевского войска в Киев, никакого вреда ему не причинят, а останется он при тех же правах и маетностях. Еще узнал я, что хан, едва перешел Днепр, принял посла от канцлера, шляхтича Лозинского, и тот воротился к королю с весьма приятными вестями, но о чем было говорено – узнать не мог... Главное, чего добиваются король и канцлер с региментарями, – это разбить нас теперь, лишить всех вольностей, ибо считают, что если нынче не приведут к подчинению – на ту весну будет поздно: царь московский вступится и объявит войну Речи Посполитой.
