Вячеслав Софронов - Кучум
— Да будет тебе, — успокаивал ее Семен Дмитриевич, — чего раньше смерти хоронишь? Живой ведь поди пока.
— Вот то-то и оно, что пока, — сокрушалась княгиня, — в басурманскую страну идешь. Чего ж помоложе кого не сыскали?
Сыновья отмалчивались, понимая, что словами не поможешь, а слезы лить с детства были не приучены.
Из Москвы отправились на Казань, а там по Волге, Каме на Пермь, где должны были набрать для сибирского воеводы стрельцов и других охочих людей для похода в дальние земли. По царскому указу, Строгановы готовили речные суда, провизию. Воинских людей набрали две с половиной сотни и без потерь к началу зимы прибыли в Кашлык. Начальными людьми над стрельцами были поставлены Иван Киреев и Иван же Глухов.
* * *…Казаки успели обжиться на ханском холме, срубили по краям городка четыре просторных избы, частенько выбирались на охоту или рыбалку. Лето провели в плавании по Иртышу и Оби, где обложили данью многие городки, привели к присяге князей, набрали добрых мехов столько, что в пору и торговать ими было. Только не побереглись казаки в том походе, плыли открыто, словно на свадьбу правили. Подкараулили их лихие люди и с высокого берега застрелили из луков несколько человек, а среди них и есаула казачьего Никиту Пана. Там их и схоронили, пропели вечную память.
Ермак пригласил к себе в избу князя Волховского с помощниками, кликнул своих есаулов.
— Рассказывайте, — кивнул он воеводе, когда все расселись по лавкам, — с чем пришли, какой наказ царев до нас будет.
Волховский прокашлялся и заговорил негромко:
— Царь благодарит вас за службу и велит тебе, атаман, в Москву ехать за новой службой, а мне с помощниками тут за главного оставаться, управлять всем.
Недоброе молчание повисло в пахнувшей смолой избе. Казаки переглянулись меж собой и Иван Кольцо первым подал голос:
— На Москву в оковах ехать, али там закуют?
— Зачем вы так, атаманы. Не своей волей я сюда до вас приехал. Мое дело — царю служить, его наказ передать. А вы уж сами решайте, как быть, поступать.
— Мы, выходит, не царю служим? — выкрикнул Богдан Брязга. — Да не мы, дык вам Сибирь и сроду не взять!
— Взять мало. Ее еще и удержать надо. — Волховский хотел всеми силами избежать ссоры с казачьими атаманами, но те сами лезли на рожон, не желая признавать его старшинства. — Царь вас простил за все вины и наградил достойно. Чего еще?
— Значит, гонишь нас отсюда, воевода? — поднялся со скамейки Матвей Мещеряк. — Этак дело не пойдет. Мы люди вольные и сами решаем, где нам жить, где промышлять. Не нравится тебе рядом с нами жить — милости просим, лес большой, рубите избы, селитесь где вздумается. А то как лиса к зайцу в избушку погреться попросилась, а потом его же и выжила. Не пойдет так, воевода, не пойдет!
Ермак, который до этого не проронил ни слова, но незримо руководил спором, поддерживая молчанием своих есаулов, решил, что надо как-то приходить к согласию.
— Я вот что скажу, — неспешно начал он, — коль царь нас на Москву зовет, то надо ехать…
— Как ехать?! — вскочил опять Богдан Брязга. — В зиму ехать? Да ни в жизнь! В городке отсидеться дай Бог, а в дорогу пускаться дураков не сыщешь.
— Все сказал, Богдан? Теперь меня послушай. Не те мы люди, чтоб с пустыми руками к царю ездить. Надо с подарками ко двору являться…
— Мехов за зиму подсоберем и отправимся, — почти угадал мысль атамана Яков Михайлов.
— Меха мехами, а я про иной подарок говорю. Кучум все еще на свободе гуляет. И воевода его главный — царевич Маметкул, что много наших в бою положил, посмеивается над нами. Такого не бывало, чтоб кто нашего брата обидел и безнаказанно ушел. Словим их — и будет с чем на Москву ехать.
— Точно, — заулыбался довольный Богдан Брязга, ценивший уловку атамана, и глянул на воеводу.
Понял и князь, что с казаками надо решать добром и миром, а потому перечить не стал, пожал плечами:
— Я вам царский наказ передал, а вы уж сами решай как поступать. Неволить не стану. Ссориться нам не с руки. Надо людей моих разместить где-то, о пропитании позаботиться.
— Лес валить, избы ставить поможем, а с пропитанием хуже, — вздохнул Ермак. — Муки нет, сухари еще в ту зиму кончились. Одна надежда на рыбу да на зверя. Обещали князья местные подвезти кое-что, да только давно не едут. Не перехватил ли Кучум их?
— Разведку послать бы надо, — предложил Иван Кольцо, — поглядеть, что да как кругом. А то сидим тут, как медведи в берлоге, ни о чем не ведаем.
— Направим и разведку, — согласился атаман, — только прежде поможем стрельцам избы срубить, землянки пока на скорую руку соорудим, чтоб от холодов укрылись.
Волховский, выйдя на крыльцо, поглядел на сидевших вперемешку у костров казаков и своих стрельцов, подумал, что пока верховодят здесь казачьи атаманы, за лучшее будет соглашаться с ними во всем.
ПОЗНАНИЕ СМЕРТИ
Мухамед-Кул медленно поправлялся от раны, полученной во время сражения с русскими. Тяжелая секира, прорвав панцирь на плече, повредила кости. Если бы не сотник Янбакты, заслонивший его собой, не жить бы ему. Русские дрались словно одержимые, один в битве стоил десятерых и их сабли, боевые топоры валили нукеров одного за другим.
Первую зиму Мухамед-Кул провалялся в отдаленном улусе, ждал, пока срастутся кости, вернутся силы. Летом уехал в степи, где кумыс и мясо молодых барашков вернули его к жизни, и вскоре он стал так же бодр и подвижен. Тогда и разыскал его гонец от хана Кучума, приглашавшего племянника на большой совет в свой лагерь.
Оставив Кашлык, Кучум первую зиму провел скрытно под Абалаком, выставив посты на всех дорогах, чтоб вовремя узнать о приближении русских. Но те, обрадованные первой победой, укрылись в городке и не рисковали совершать дальние переходы. Вернувшийся из набега царевич Алей тяжело заболел незнакомой прежде болезнью и встал на ноги лишь к весне, изможденный и обессиленный.
Кучум думал, что русские, дождавшись вскрытия рек, вернутся обратно. Но лазутчики донесли, что весной большой отряд ушел из городка вниз по Иртышу, а остальные и не думают покидать ханский холм. Из-за стен доносился перестук топоров, по углам появились добротно срубленные из сырого леса башни, укрепили ворота. В Кашлык украдкой пробирались окрестные князья, везли им продовольствие. Так прошло лето.
По первому снегу в лагерь к Кучуму прискакал дозорный и, захлебываясь, скороговоркой выпалил, что к русским подошла подмога числом до трех сотен при ружьях. Вот тогда-то хан окончательно понял, что по своей воле с его земли русские воины уходить не собираются, и созвал большой совет, пригласив и племянника.
Мухамед-Кул не виделся с Алеем после его последнего посещения и плохо представлял, как поведет себя при встрече с ним. Но совместная беда объединяет людей, вынуждает забывать обиды. К тому же после похода на русские города Алей должен был на многие вещи смотреть иначе. Да и не время сейчас ссориться, когда враги заняли столицу ханства.
Кучум приветливо встретил племянника, похлопал по плечу, поинтересовался здоровьем.
— Не бойся, хан, саблю держать могу, а все остальное — пустяки, — отшутился тот и взглядом встретился с Алеем, что стоял позади отца вместе с младшими братьями. Он похудел и осунулся, но от этого выглядел гораздо мужественнее, заострившиеся черты лица стали более жесткими, на лбу появились упрямые складки. Рядом с ним стоял, глядя в сторону, Карача-бек, что насторожило Мухамед-Кулу, но, не показав и вида, он по очереди поздоровался с Алеем и другими братьями.
— Вот мы и снова вместе, — примирительно заговорил Кучум, — пришло время для решительных действий. У нас есть еще сила, чтоб изгнать русских, сделать так, чтоб земля горела под ногами у них.
Мухамед-Кул с удивлением смотрел на подряхлевшего хана, дрожащий, чуть надтреснутый голос которого говорил не столько о возрасте, сколько о растерянности и беспомощности его. Он уже не приказывал, а скорее просил собравшихся о единстве. Ни одним словом не обмолвился, что он хан этой земли. Нет, скорее он призывал кого-то из молодых ханов на борьбу с русскими Но никто из сыновей не предложил какого-либо плана действия против русских. Молчал и Мухамед-Кул. Может, потому и стал говорить вслед за ханом Карача-бек, скользнув взглядом из-под полуопущенных век по собравшимся.
— Хан верно сказал: время ссор и обид прошло. Нам больше не на кого надеяться, кроме как на себя. Царевич Алей полон сил и имеет опыт как следует сражаться против русских. Думаю, что он и должен командовать нашими сотнями…
— О каких сотнях ты говоришь, визирь, — грубо перебил его Алей, — у нас слишком мало людей, чтоб класть их под русскими пулями. Для взятия Кашлыка нужно не меньше пяти, а то и семи сотен. Где их найти? Остяцкие и вогульские князья отвернулись от нас.
