Робин Янг - Тайное братство
Бейбарс положил руку на темно-коричневую, всю в пятнах лысину Хадира.
— Слуга потревожил твой сон?
— Нет, это сон у меня был тревожный, — бросил Хадир. Затем неожиданно затрепетал и протянул Бейбарсу куклу.
Султан улыбнулся, положил куклу на колено.
Омар хмуро наблюдал за действиями прорицателя. Зря Бейбарс поощряет старика, после Антиохии ставшего еще более странным.
Один из лицедеев припал на колено перед помостом. Выделялись черные глаза, коричневая кожа, а всклокоченные волосы ярко сияли, покрашенные хной, так же как борода и усы.
— Мой повелитель султан. Мы нижайше благодарны тебе за пожелание призвать нас по такому радостному поводу. — Лицедей взмахнул рукой в сторону своего спутника, стройного юноши, одетого, как и он сам, в плащ из разноцветных шелковых лоскутков — синего, лазурного, индиго, бирюзового, аква-маринового, — таинственно мерцающих при свете факелов.
— Начинайте, — сказал Бейбарс.
Лицедей грациозно поднялся и возвратился к своему спутнику. Повернулся к жениху и невесте.
— Мы расскажем вам историю любви и предательства. — Он чуть заметно кивнул второму лицедею. Тот достал из-под бархатного покрывала фонарь, поставил его на тележку. Фонарь осветил свежевыбеленную стену. — История будет представлена тенями.
Собравшиеся одобрительно закивали. Эти два лицедея славились своим искусством.
— Жила-была в Аравии девушка такой ослепительной красоты, что сама луна бледнела, когда она вечером выходила к реке искупаться.
Дочка Калавуна радостно засмеялась, когда молодой лицедей, переплетая перед фонарем пальцы, создал на стене двигающуюся фигуру девушки. События развивались, руки лицедея сотворяли любящих женщин, сражающихся воинов, рычащих хищников.
Бейбарс сидел с каменным лицом. Представление его не увлекало. Хадир скорчился у его ног, наблюдая за лицедеями из-под надвинутого на глаза капюшона. Время от времени он возбуждался, когда лицедей с крашеными волосами возвышал голос, и успокаивался, когда тот переходил на шепот.
Лицедей с крашеными волосами взял с тележки горшок и соломину. Приблизился к тронному помосту и еле слышно проговорил:
— И вот старуха во дворце запела, призывая красавицу. Ее голос донес ветер, как доносит аромат цветов. — Он погрузил соломину в горшок, приставил к губам и выдул десяток пузырей. Затем поставил горшок с соломиной на мраморную ступень. Один пузырь опустился на руку Омара. Он с улыбкой передал его Бейбарсу. Пузырь лопнул. И сразу же следом тишину разорвал пронзительный крик. Бейбарс резко выпрямился. Кричал Хадир. Его подернутые молочной пленкой глаза впились в лицедея. Тот сбросил свой мерцающий плащ. В руке у него появился кинжал с золотой узорчатой рукояткой с сияющим красным рубином.
— Хашишим! — вопил Хадир. — Хашишим!
Ассасин с крашеными волосами рванулся вверх по мраморным ступеням и бросился на Бейбарса. Султану грозила неминуемая смерть. Он не успел даже подняться. Ассасин замахнулся для удара, но Омар ринулся наперерез. Ассасин свирепо вскрикнул и вонзил кинжал в грудь Омара. Тот обмяк, упав на колени Бейбарса. Дико завизжали женщины. Второй ассасин с кинжалом бросился к трону, но его сразил стоявший рядом с наследником Калавун.
Омар ловил ртом воздух.
— Схватите его! — прорычал Бейбарс, прижимая к себе Омара. — Я хочу знать, кто их послал!
Ассасин с крашеными волосами стоял не шевелясь. К нему бежали воины, но прорицатель оказался проворнее. Издав пронзительный крик, он прыгнул на ассасина с выхваченным кинжалом. Гвардейцы опоздали — Хадир расправился с соплеменником.
Бейбарс нежно опустил Омара на подушки и рявкнул не оборачиваясь:
— Лекаря! — Затем погладил бледную щеку Омара: — Погоди, сейчас полегчает.
Омар облизнул сухие губы, посмотрел на Бейбарса. Слабо улыбнулся:
— Ты выглядишь таким усталым, садик.
Он поднял руку, пытаясь коснуться лица Бейбарса, но не донес. Рука безжизненно упала.
Омар конвульсивно дернулся и затих.
Бейбарс хрипло вскрикнул, сгорбился над другом, захватив в ладони его лицо.
— Не смей, Омар. Не смей. — Султан встряхнул умирающего за плечи. — Я повелеваю тебе встать!
Но воля султана бессильна перед властью Всевышнего. Прибыл лекарь, но не смел приблизиться. Оставалось лишь одно. Бейбарс наклонился к уху Омара и прошептал:
— Ашаду ан ла илаха илла-лла. Ва ашхаду анна Мухаммадан расул-Улла. Нет Бога, кроме Аллаха. Мухаммед — его пророк.
44
Темпл, Акра
19 сентября 1271 года
— У тебя ничего не вышло.
Уилл оглянулся. У бойницы стоял Эврар. Он запыхался и вспотел, пока поднимался на стену.
— Я знаю, — сказал Уилл и снова вгляделся в позолоченную солнцем равнину. Она простиралась на восток к Галилее, где земля поднималась, чтобы встретиться с небом. Что там дальше, за этими горами, он не знал, но очень хотелось.
— Бейбарс жив и здоров, — подал голос Эврар.
— Я сказал, знаю.
— Однако убит его близкий друг. Султан послал войско разобраться с ассасинами. — Капеллан подошел в парапету. — Я им не завидую. Говорят, султан страшен в гневе.
— Они знали, на что идут.
— Но подвигнул их на это ты.
Уилл посмотрел на капеллана.
— Вы, конечно, никогда мне этого не простите, Эврар, но кто-то должен начинать. Ваше стремление к миру достойно похвалы, но если другая сторона против, то это все пустые хлопоты.
— Мое стремление? — вскинулся Эврар. — Как ты можешь себя отделять от братства?! Да, у нас разные мнения, но в конце концов мы договариваемся и действуем сообща. Ты же творишь самосуд. Видно, забыл де Ридфора и Армана?
— Вы не можете сравнивать меня с ними.
— А почему? Они использовали «Анима Темпли» для своих целей. А кому служил ты, давая ассасинам наше золото?
— Нам, — ответил Уилл с вызовом. — Ордену тамплиеров, христианству.
Эврар ткнул в него пальцем:
— Убить султана и сделать из него мученика — это в наших интересах? Или христианства? Не обманывайся! Ты делал это для себя. Чтобы отомстить за отца. — Капеллан тяжело закашлялся и выплюнул за парапет комок мокроты. — Я не успел рассказать тебе до конца о наших планах, Уильям. — Эту фразу он произнес по-прежнему с гневом, но уже тише. Вспышка гнева его утомила. — Следует винить только себя самого, что вовремя не заметил, когда ты начал разочаровываться в нашем деле.
— О чем вы не успели рассказать? — спросил Уилл, удивляясь виноватому тону старика.
Капеллан ответил не сразу. Он долго сопел, разглядывая фруктовые сады внизу. Наконец Эврар повернулся к Уиллу.
— О том, что я наладил отношения с человеком, с которым установил связь твой отец. В отличие от Бейбарса мой осведомитель склоняется к переговорам. — Эврар на секунду замолк. — Это эмир Калавун.
— Калавун? — удивленно проговорил Уилл. — Но это же чуть ли не самый близкий к Бейбарсу человек! Командовал войском при вторжении в Килинию, где погибли тысячи армян. Как это оказалось возможным?
— В душе Калавун хочет мира. Понимает, что война не принесет блага его народу. Он один из тех, кто привел Бейбарса к власти и сам занял высокое положение, но со временем осознал, что султан ненавидит нас за обиды, нанесенные ему еще в молодости. Эта ненависть теперь вредит их собственному народу в такой же мере, как и нам. Калавун не питает большой любви к франкам, но симпатизирует целям тайного братства и знает, что его народу, как и нашему, выгодно не воевать, а торговать. По рассказам, твой отец произвел на него большое впечатление. Но Калавун вынужден таиться, действовать очень осторожно. Бейбарс ничего не должен заподозрить. Иначе конец. Поэтому, желая мира, он воюет. Что ж, порой мир приходится добывать ценой крови.
— Но все равно изменить что-то Калавун сможет только после смерти Бейбарса.
Эврар кивнул:
— Правильно. Сейчас все его внимание направлено на наследника, Барака-хана. Недавно он сосватал за него свою дочку. Если бы ассасины убили Бейбарса и мамлюки прознали, что их наняли франки, они бы ожесточились, двинулись на нас всей своей силой. Это был бы второй Хаттин. Мы бы потеряли то немногое, что осталось, а вместе с этим надежду на мир с мусульманами, не говоря уже о дружбе. Если же Бейбарс умрет естественной смертью, то его наследник может стать нашим союзником. Вообрази, Уильям, чего мы сможем достичь, если будем разговаривать друг с другом не языком войны, а разума.
Уилл вглядывался в капеллана.
— Почему вы не рассказали мне это раньше? Если бы я знал, то не стал бы… Но я не знал. — Он мотнул головой. — Наверное, не хотел знать.
— Когда я подошел, ты что-то там высматривал. — Эврар махнул в сторону гор. — Что?
— Ничего мне не найти, — пробормотал Уилл.
