Башмаки на флагах. Том 4. Элеонора Августа фон Эшбахт - Борис Вячеславович Конофальский
— И рожь, и ячмень сейчас хорошо посеять будет, — говорил Ёган.
— Места тут у гор нехорошие, — сомневался Кахельбаум. — Вдруг с гор морозы сойдут? Помёрзнет всё. Много распахивать не будем.
— Не помёрзнет ничего, мы у реки сеять будем, она тут никогда не промерзает до льда, говорю вам, посеем пять тысяч десятин ячменя и десять ржи.
— Господа, — вежливо вмешался в их разговор капитан Мильке, — у меня около Эшбахта табун в сто девять лошадей стоит, а мне за другими ехать надобно, может, вы без меня поговорите про свои озимые?
Конечно, он был прав, Волков махал рукой на своих управляющих:
— Господин капитан торопится, заберите у него лошадей, раздайте мужикам, но всё запишите, кому какого дали, скажите, что не дарю, что в долг даю, что отрабатывать скотину будут. И пусть начинают пахать, я их долго кормить не буду, это они должны меня кормить, а не я их.
— Истинно, господин, говорите, — соглашался с ним Ёган. — Пусть начинают работать.
— Чем же они пахать станут, если у них плугов нет? — осадил его Кахельбаум.
— И вправду, — одумался Ёган, — господин, плугов у них нет, борон у них нет, чем пахать?
Волков вздохнул:
— Пошлите нарочного в Мален, пусть плугов купит штук… Сколько нужно? Пусть привезут нам кузнецы из Малена, сколько нам надобно. Я заплачу.
— Ну, штук пятьдесят для начала, — предложил Ёган.
— Пятьдесят?! — воскликнул Эрнст Кахельбаум. — Пятьдесят железных плугов будут стоить целое состояние, десяти хватит, а остальные пусть себе деревянную соху смастерят, ножи на соху у нашего кузнеца попросим, он сделает за недорого.
— А можно и так, — согласился Ёган. — Плуги раздадим тем, кому земля похуже достанется.
Управляющие ещё хотят о чём-то поговорить, но безжалостная госпожа Ланге гонит их:
— Ступайте, господа, ступайте, у кавалера посетителей ещё до обеда хватит, а вы уже и так знаете, что делать.
Дальше она пускает к нему четверых людей, люди всё на вид достойные, одного Волков ранее видел, а госпожа Ланге и говорит:
— Сии господа из гильдии пекарей, из Малена. Хотят ставить здесь пекарню. Просят вашего согласия, — она наклоняется к кавалеру и говорит тихо. — Слух был, что эти господа недовольны выборами в гильдии и хотят тут учредить свою гильдию, а ещё потом будут просить вас дозволить им ставить тут мельницу и по реке торговать мукой.
— Мельницу? — Волков никогда не даст на то дозволения. — Нет. А пекарню пусть ставят, — он говорит уже пекарям. — И что же вы, господа пекари, думаете, тут у вас будут покупать булки?
— О том мы и хотели с вами поговорить, — старший из делегации делает шаг вперёд. — Хлеб здесь мужики пекут дурной, лишь из ржи пекут, а людям всякий нужен, и хороший они любят, народу здесь всё больше, но нам бы хотелось… Пока мы не знаем, какой будет доход, как хорошо будет хлеб расходиться… Вот, а затраты на пекарню — они не малые… А вот будет ли толк…
— Просят они первое время с пекарни подать не брать, — закончила за пекаря Бригитт.
— Да-да, хоть полгода, пока ясно не станет.
— Хорошо, ставьте пекарню, — дал согласие кавалер. — А через полгода уже станем говорить о прибытках.
Пекари стали кланяться, были довольны. Но не уходили, тот же старший продолжал:
— А ещё бы нам место хорошее под пекарню выбрать, какое вы нам место дозволите взять?
А Волков ему и отвечает, и ответом этим немало пекарей удивил:
— А вот госпожа Ланге и решит, где вам место дать, с ней о том говорите.
Пекари кланялись госпоже Ланге: дело было странное, дама — и вдруг такое решать будет, но раз кавалер сказал, то так тому и быть. А Бригитт это было, конечно, приятно. Её значение при доме росло, а теперь и чужим людям становилось это ясно.
Дальше был купчишка, что просил дозволения поставить тут лавку, торговать иголками, нитками, лентами и всякой другой мелочью, Бригитт даже договорить ему не дала, она, взглянув на кавалера и поняв его, сама решила:
— Господин дозволяет тебе ставить лавку, но не у церкви и не у господского дома. После приди, я тебе скажу, где.
Потом пришли три человека, один уже в годах, два молодых.
— Это коновал Гобс и его сыновья. Просят дозволения ставить два дома у нас в Эшбахте, один сын уже женат, ему дом отдельный, а второй дом он хочет поставить с большим двором, для приёма скота хворого у себя.
— О, коновал, дело нужное. Конечно. Только вот пусть двор ставит у реки, у Амбаров, и телеги все туда едут, там больше всего мужиков жить будет, при них и скотина. Согласен там двор поставить? — спросил кавалер.
— Думал я тут, но раз вы желаете там, то оно, конечно…
— Вот и хорошо, а тут ставь дом сына, где захочешь.
— Только не у дома господина, — заметила госпожа Ланге.
— Я тогда сына при себе, там же, и поселю, — отвечал коновал.
А просители не кончались, пришёл кузнец Волинг, что ещё недавно переехал, и стал говорить о мельнице. Но не той, что муку мелет. Он хотел на реке поставить мельницу для ковки железа, говорил, что знает хорошего мастера по мельницам.
— И что же ты хочешь там делать, оружие ковать? — спросил у него Волков.
— Э, господин, да на кой чёрт оно надо, оружие это, — Волинг смеялся, — одна морока с ним. У вас же в Амбарах уголь бросовый, купчишки его там едва не даром отдают, я у себя раньше его в два раза дороже покупал. Вот… Железо, первак, оно само по себе не очень дорогое. Поэтому в железе вся цена — это уголь да работа, уголь у вас тут дёшев, работать на мельнице будет вода. Триста талеров в год, — он протянул к Волкову руку, — вот руку на отсечение даю, что триста монет будет. Это уже чистыми, без затрат на подмастерий и батраков. А если поближе к пристаням, к складам поставим мельню, так и на доставке ещё выгадаем.
— И что же ты там собираешься ковать? — заинтересовался кавалер.
— То, что делать легко, и то, на что всегда спрос есть, хоть зимой, хоть летом. Это полоса железная да лист. Вот… Уголь будет, так я это железо так выжгу, такое качество сделаю, что вокруг и близко такого не будет, все маленские кузнецы у нас будут полосу брать. Поверьте слову
