Владимир Липовецкий - Ковчег детей, или Невероятная одиссея
Прежде чем подойти к железнодорожной колее, Федя приложил палец к губам — знак, хорошо знакомый собаке. Повинуясь ему, Кузовок врос в землю.
Вагоны стояли молчаливо и тяжело.
Шумы доносились с другой стороны. Из открытого иллюминатора, бросавшего свет на причал, слышались патефонная музыка и женский смех… Посреди бухты стрекотал лодочный мотор, напомнивший мальчику швейную машинку — самый привычный звук его детства. У мамы было два главных занятия — кухня и обшивать семью. Как она? Получила ли письмо, которое Федя послал из Владивостока? Из Нью-Йорка он обязательно напишет новое письмо. И наклеит самые красивые марки.
Он снова стал вслушиваться в звуки ночного порта. Время от времени в них врывался повелительный мужской голос, подававший короткие команды на погрузку.
Пора действовать и ему. С той же осторожностью он подошел к заранее намеченному лазу между ящиками. Сначала пустил собаку, потом, толкая перед собой сумку, взобрался и сам.
Они с Кузовком протиснулись к центру платформы, где высокие ящики, соединившись углами, образовали маленькую комнату. Только без потолка. Отсюда, снизу, небо смотрелось как в подзорную трубу — звезды сияли совсем рядом.
Теперь мальчик и собака вслушивались в то, что происходило снаружи. Щебень, устилавший край насыпи, приблизил чьи-то грузные шаги. Шаги сопровождались постукиванием молотка. Федя догадался — вдоль вагонов идет обходчик. Он проверяет колесные пары. Значит, поезд готовят к отправке. Тем важнее затаиться, не выдать себя.
Кузовков и Кузовок так и не дождались, когда поезд тронется. Сон их был глубок. Они и не заметили, как миновали Сакраменто — самый большой город на пути из Сан-Франциско к штату Невада.
…Федя вытянул ноги и уткнулся во что-то твердое. Он повторил движение и, снова встретившись с препятствием, даже испугался. Он забыл, что находится в окружении ящиков. Но стук колес все объяснил.
Мальчик поднял глаза к небу. На нем все так же сверкали звезды. Но оно быстро меняло свой цвет. Из черного превратилось в темно-пепельное. Затем стало густо-синим. Но и этот цвет довольно быстро был вытеснен золотисто-оранжевым. После чего небо и вовсе выцвело.
Федя хотел подняться. Но собака уткнулась в грудь, не давая пошевелиться. Она поводила ушами, щекоча нос и губы. Наконец он не выдержал и чихнул. Это стало сигналом к окончательному пробуждению.
Первый их завтрак в дороге был неприхотлив и напоминал вчерашнюю трапезу. Собаке снова досталась банка консервов. А мальчику — бутерброд с сыром. Сыр успел засохнуть и предупреждающе поднял свои края. Но это не остановило Федю. Он справился с бутербродом даже раньше, чем собака — с тушеным мясом. И принялся за яблоко.
Сумка полегчала. Но не намного. Кузовков был запасливым пареньком. И прихватил много чего. Кроме нескольких консервных банок в сумке находились сухари и галеты, кулек с черносливом, жестяная банка рафинада, бутылки с охлажденным чаем, несколько плиток шоколада, пачка индийского чая и, конечно, соль.
Но в сумке хранились не только продукты. Была также куртка, запасные башмаки, пара сорочек… И даже нитки с иголкой.
После завтрака захотелось размяться, походить и побегать. Однако руки, колени, затылок то и дело натыкались на ящики. Федя и Кузовок находились в замкнутом пространстве, где движение возможно только вверх. Но они не были птицами. Оставалось только сидеть. Хотя собака и мальчишка — существа, которым противопоказана неподвижность.
Феде вспомнилось время, когда они оба жили под перевернутой лодкой. Прячась от непогоды, лежали рядом, согревая друг друга. Молчание ему тогда казалось невыносимым. Единственным слушателем, внимательным и терпеливым, был Кузовок. О чем только не рассказывал Федя… Но чаще всего о своем путешествии по Транссибирской дороге. Кто бы тогда мог подумать, что ему предстоит новое путешествие на поезде. Но уже не через Россию, а через всю Америку. Да еще вместе с собакой.
Под стук колес хорошо не только спать, но и разговаривать.
— Кузовок, — сказал мальчик, поглаживая голову собаки, — мы давно дружим. А я о тебе мало что знаю. Даже не знаю, сколько тебе лет. Я так думаю — пять или шесть. А мне скоро тринадцать. Выходит, ты в два раза моложе. А по собачьим понятиям, уже взрослый. У тебя, наверно, и дети есть?
Кузовок покачал головой, что, видимо, значило — да, есть дети. Но о своем отцовстве он помнил смутно. Встреть он сына на пустыре или на улице — не узнал бы. Обнюхав друг друга, они, скорее всего, разошлись бы в разные стороны. Это вовсе не означало, что он черствый и бессердечный пес. Увы, таким его создала природа. Повзрослев, собака навсегда покидает родителей. Как и птенец, который выпорхнет из гнезда, как только его крылья окрепнут. А о таких понятиях, как дедушка, бабушка или внук, собачья семья и понятия не имеет.
Примерно это хотел сказать Кузовок, владей он человеческим языком. Но, не умея говорить, собака прекрасно понимала своего хозяина. Федя это знал. И когда они уединялись, как вот сейчас, рассказывал своему четвероногому другу что-нибудь интересное.
— Хочешь, я тебе расскажу сказку? — предложил мальчик, запустив пальцы в густую собачью шерсть. — Тогда послушай.
— В глухой деревне жили муж да жена. Усадьбу ихнюю охраняла собака. Верно служила она своим хозяевам. Но прошли годы, она состарилась и стала лишней.
Что делать? Решили эти люди собаку убить. Отвёл её хозяин в лес, сделал из верёвки петлю и стал искать подходящее дерево, чтобы повесить. Собака поняла, какова её участь и стала просить:
— Не убивай меня!
— А что жене скажу?
— Скажи, убежала я.
— Так тому и быть, — решил хозяин и оставил собаку в лесу, одинокой и голодной.
Шёл мимо медведь, увидел собаку и спрашивает:
— Что, пёс, случилось? Почему плачешь?
— Прогнал меня хозяин. Да ещё и убить собирался.
— Ладно, не горюй. Что-нибудь придумаем…
Поверила собака медведю. Ведь он в лесу главный хозяин. Медведь и в самом деле оказался добрым. Добрым и щедрым. Покормил он собаку свежим мясом, а потом говорит:
— Знаю, как помочь твоей беде.
— И как же?
— А вот как. У хозяйки твоей есть дочка. Когда станет она с ней гулять, я подкрадусь и ухвачу ребёнка. Ты же догоняй меня. Я сделаю вид, что испугался и уступлю тебе хозяйскую девочку.
Так оно и случилось, как рассчитал медведь. Собака вернула дочку прежней своей хозяйке. А та и говорит мужу:
— Зря мы хотели погубить собаку. Если б не она — не видать нам больше своей дочери. Пусть живёт с нами. Нет смелее на свете этой собаки, раз не побоялась она самого медведя…
Конец сказки обрадовал Кузовка. Слушая Федю, он не спускал с него глаз, словно хотел о чём-то спросить. Мальчик знал, что ответить.
— Я тебя не брошу. Никогда-никогда. Мы всегда будем вместе.
Солнце и поезд мчались друг другу навстречу.
Ничто не мешало их движению. Небо было открытым, а пустыня — ровной. Когда же они встретились, солнце на мгновение словно застыло над платформой, в самом центре которой расположились мальчик с собакой.
Подмигнув, солнце сказало:
— Я знаю, вам очень жарко. Вот почему я ухожу на запад. В другую сторону. Но мы еще встретимся. И завтра, и послезавтра… И еще много раз.
Грузовой состав мчался от западного побережья Америки к восточному со скоростью тридцать сухопутных миль в час. Жаркие дни сменялись прохладными ночами… Менялись границы штатов… Однажды проснувшись, они увидели вместо пустынной равнины панораму Скалистых гор… Это был штат Колорадо. Пока перед ними не открылись Великие американские озера…
Как ни хочется мне продолжить рассказ о путешествии мальчика и собаки на поезде через всю Америку, но я вынужден остановиться. Иначе получилась бы книга в книге.
Скажу лишь, что, оставшись без воды, Федя и Кузовок обратились за помощью к машинисту паровоза. А он их уже не отпустил. Федя сделал остановку в штате Юта, где его хотели принять в братство мормонов. В Чикаго он был задержан полицией и едва не потерял Кузовка. Но везение и на этот раз было на стороне Феди Кузовкова. На помощь ему пришел Красный Крест, и он оказался в Нью-Йорке раньше парохода. И встречал «Йоми Мару» на причале вместе с собакой. На этот раз не скрываясь ни от полиции, ни от друзей…
ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ
РАЙЛИ И ТОМ
Если бы солнце посмотрело налево, то увидело бы в ста милях южнее еще один поезд. Он шел с той же скоростью и в ту же сторону — к Атлантическому побережью.
Второй состав был пассажирским.
Даже всевидящее солнце не могло бы проникнуть сквозь крыши вагонов, чтобы узнать, какова она — жизнь на колесах. Не могло оно знать и того, что мальчик и собака хорошо знакомы с двумя пассажирами из второго состава.
Это, конечно же, были Райли Аллен и Мария Леонова. Они покинули Сан-Франциско в тот же вечер, что и Федор Кузовков. Но последний день их пребывания в Калифорнии был совсем другим. В те часы, когда мальчик убивал время на пропахшем известью складе, Аллен знакомил девушку с городом.
