Честь Рима - Саймон Скэрроу
— Так вот оно как. — Макрон мрачно кивнул, схватившись за рукоять собственного меча под плащом.
Человек, который первым вооружился, пробился сквозь своих товарищей и стал напротив Катона.
— Кто ты? — потребовал он.
— Друзья вашего царя, Прасутага, и его жены.
— Друзья, тьфу! — Воин сплюнул на пол перед калигами Катона. — Вы — римляне. Не друзья иценов. — Он подошел ближе, и его нос сморщился от отвращения. — От тебя пахнет свиньей.
Макрон сделал полшага вперед.
— Я почти сыт этим по горло. — Он собирался достать меч, но Катон крепко схватил его за запястье.
— Что это значит? — донесся до них женский голос из дальнего конца зала. Некоторые из воинов повернулись в ее сторону, и тут же возник вихрь движения, прежде чем из их рядов вышла высокая, крепкая женщина с рыжими волосами и нахмурилась при виде грязных мужчин, стоявших прямо у дверного проема. Мгновение спустя ее глаза расширились от удивления, и она разразилась хохотом.
— Клянусь Андрастой, что привело вас двоих сюда, покрытых тем, что очень похоже на дерьмо?
*******
Боудикка отпустила своих воинов и повела Катона и Макрона к столу в конце комнаты. У стола лежал покрытый мехом тюфяк, на котором распростерся Прасутаг, его кожа казалась бледной даже в отблесках пламени в жаровне, установленной рядом, чтобы согреть его. Еще больше мехов покрывали его тело, а голова покоилась на льняной подушке. Он тонко улыбнулся, узнав двух римлян, и взял за руку Боудикку, когда она села рядом с ним. Она позвала трактирщика, чтобы тот принес им еды и пива.
Через некоторое время Катон и Макрон сгорбились над принесенной лоханью с водой, оттирая грязь со своих открытых участков кожи, а на стол для них поставили еду и пиво. Макрон наклонился вперед, чтобы понюхать пиво, и поджал губы в знак неодобрения.
— Это явно не фалернское, но… — он сделал здоровый глоток из кружки и поставил ее с довольной улыбкой, — …сойдет.
Боудикка повернулась к Катону.
— Итак, что это значит? Вы двое явились в глухую ночь, покрытые дерьмом. Это может означать только беду. Вы здесь, чтобы предупредить нас об опасности или попросить о помощи?
— Последнее. — Катон кратко обрисовал ситуацию, заключив: — Нам нужно, чтобы ваши люди сражались вместе с нами. Это может быть единственным шансом выиграть день и выйти из этой передряги живыми.
Боудикка обменялась настороженным взглядом со своим мужем, прежде чем ответить.
— Зачем обращаешься к нам? Почему бы тебе не пойти к прокуратору и не попросить его о помощи? У него в подчинении вдвое больше людей.
Макрон резко рассмеялся.
— Может и вдвое больше. Но даже вполовину не столь хороших, как твои парни. Хотя мне больно это говорить.
Прасутаг с гордостью кивнул.
— Верно. Воины иценов. Намного лучше римских солдат.
— Некоторых римских солдат, — твердо сказал Макрон.
— Ха! — Прасутаг подошел и слабо ударил Макрона по руке, затем его лицо сморщилось от боли, он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза. Боудикка ласково погладила его по лбу и тихо прошептала ему что-то на их родном языке, после чего снова обратилась к Катону. — А что на счет прокуратора?
Катон покачал головой.
— Дециан — трус. Он не рискнет вывести гарнизон на улицы, чтобы попытаться восстановить порядок. Он знает, что он в меньшинстве.
— Тогда ему не помешала бы поддержка вас и ваших людей для борьбы с бандами. Почему бы не предложить ему это?
Катон неловко сдвинулся с места. Он боялся, что она задаст именно этот вопрос.
— Я не могу рисковать и обращаться к нему. Он не знает, что я в Лондиниуме.
Боудикка изогнула бровь.
— И почему это проблема?
— Причина, по которой я вернулся в Британию, заключается в том, чтобы залечь на дно на некоторое время. Скажем так, Дециан будет удивлен, увидев меня здесь, и может создать мне проблемы, передав информацию императору и его советникам в Риме.
— Тогда Макрон может поговорить с ним от твоего имени.
Макрон скорчил гримасу.
— Это тоже невозможно. Между мной и прокуратором очень натянутые отношения. Он предпочел бы, чтобы я умер, чтобы я никому не мог рассказать, как он бросил меня и еще несколько десятков человек после того, как устроил неприятности с триновантами.
Выражение лица Боудикки стало враждебным.
— Я слышала об этом. Похоже, твой прокуратор из тех людей, которые не оставляют после себя ничего, кроме неприятностей. Когда мы с Прасутагом пришли просить его отложить налоги для наших людей до следующего урожая, он отказался. Мы рассказали ему о трудностях, которые повлечет за собой его решение, и предупредили его, что среди наших людей и так много недовольных. Дело не только в налогах. Есть еще и требование набрать рекрутов из нашего племени, чтобы пополнить ряды ваших вспомогательных когорт. Кто будет обеспечивать семьи мужчин, которых призывают на службу? Казалось, его это не волнует. Хуже того, он сказал, что если налоги не будут уплачены в срок, он попросит наместника прислать легионеров, чтобы заставить их заплатить.
— Вряд ли Паулин этому обрадуется, — сказал Макрон. — Он занят подготовкой армии к походу на друидов и их союзников. Он не будет рад любой задержке начала кампании.
Катон увидел, как на лице Боудикки появилось расчетливое выражение. Она задумалась на мгновение, прежде чем продолжить.
— Похоже, вы рассчитываете на нашу помощь. Без наших людей вы пропадете.
«Этого нельзя отрицать», — подумал Катон, кивая.
— В таком случае, если мы объединимся с вами, то мы захотим получить что-то взамен.
— Что ты имеешь ввиду?
— Отсрочка уплаты налогов на год и прекращение принуждения наших молодых людей к военной службе.
Катон сделал резкий вдох.
— У меня нет полномочий заключать подобные соглашения. Это право Дециана или претора.
— Но их здесь нет. Вы здесь. Мне нужно ваше слово, что вы лично представите наше дело Паулину и сделаете все возможное, чтобы убедить его согласиться. Пообещайте мне это, и мы будем сражаться вместе с вами.
— Я не могу гарантировать, что у меня будет влияние на Паулина.
— Я понимаю. Но ты завоевал завидную репутацию среди своего народа. Твое мнение имеет вес. Больше, чем мнение варварского царя и его жены, — с горечью добавила она. — Дай мне слово, что будешь говорить от нашего имени, и это удовлетворит меня и Прасутага.
— Ладно, хорошо. Я даю слово.
— Поклянись.
— Клянусь Юпитером Наилучшим Величайшим, что я сделаю то, что ты требуешь.
Она пристально смотрела на него мгновение, ища любой признак неискренности,
