"Вельяминовы" Книги 1-7. Компиляция (СИ) - Шульман Нелли

— Да кто меня в дружину возьмет? — горько усмехнулся Петя. — Какой из меня воин?

— Хочешь жену найти, и воином станешь.

И он стал.

Волк оскалил клыки и негромко зарычал. Желто-зеленые глаза хищно поблескивали в отблесках костра. Марфа еле сдержала крик, завидев, как второй волк с недоумением принюхивается к непонятному безволосому дитенышу. Левой рукой нащупывая кинжал на поясе, она выхватила из огня пылающую головню, и с силой ткнула ею в ближнего зверя. Тот отскочил и зарычал громче. Волчара, что стоял над ребенком, поднял голову. Марфа, вспомнив, как учили ее — сначала покойный батюшка, а потом Тайбохтой — метнула кинжал. Первый волк захрипел, серый мех на горле окрасился алым. Она выдернула еще одну головню, и второй хищник, повизгивая и скребя когтями по камням, отступил в темноту.

Тяжело дыша, она вернула себе клинок, обтерла, на миг уткнула лицо в испачканные еще теплой кровью ладони: «Господи, за что Ты отнял его у меня? Осиротил, овдовил, обездолил, за что? Какие еще испытания Ты мне приуготовил?»

Ветер прошумел в ущелье, Марфа насторожила слух, и вдруг вспомнились ей те слова, что она помнила с детства.

Отец всегда ей читал на ночь Евангелие или Псалмы, даже когда она подросла и выучилась читать сама. Той осенью, когда уехал Петя, она часто плакала по ночам в подушку, а отец, как и в детстве, заходил к ней с Книгой. В память врезалось, как он, одной рукой гладил ее по голове, а другой водил пальцем по строчкам.

Возвожу очи мои к горам, откуда придет помощь моя.

Помощь моя от Господа, сотворившего небо и землю.

Баба с младенцем в перевязи, ведущая в поводу лошадь, постучалась в ворота Чердынского Богословского монастыря.

— Что надо? — раздался недовольный голос.

— Молитвами святых отец наших, Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас, — сказала Марфа. — Игумена бы мне увидеть, Вассиана.

— Аминь. Преставился отче Вассиан, уже два лета как. А ты что хочешь-то? Ежели милостыни, дак к новому настоятелю иди.

— Спаси Господи. На могилку-то можно зайти, помолиться за душу его?

Она села на прогретую весенним солнцем землю, долго смотрела на темный, чуть покосившийся крест. Мирно причмокивал во сне ребенок.

— Тут дядюшка твой лежит. Жаль, не свиделись вы. И с дедушкой и бабушкой тоже не увидишься, преставились они, сохрани Господь их святые души. Как подрастешь, я тебе про них расскажу.

— За такую клячу сорока копеек тебе за глаза хватит, — поморщился купец. — Скажи спасибо, что вообще беру доходягу твою.

Дочь лучшего знатока лошадей на Москве лишь улыбнулась — лошадка была хоть и невзрачная и невысокая, зато выносливая и спокойная.

— Спаси тебя Господь, — смиренно поклонилась она. — У меня еще немного золота от мужа покойного осталось. Не надо ль тебе?

— А ну покажь, — недоверчиво удивился купец. — Коль эта дуреха, не торгуясь, продала хорошего коня, где уж ей цену золоту знать.

— Муж мой, как пушным зверем промышлял, дак до Большого Камня добирался, оттуда принес. Немного, правда. — Она вытащила из-за пазухи кожаный мешочек.

В том мешочке, что дал Тайбохтой, кроме самородков, было не меньше двух гривен золотого песка. За свою заплечную суму, коли пришла бы нужда, Марфа могла скупить половину Перми Великой. Однако сейчас ей нужна была только изба, коза и пяток куриц — остановиться, перевести дух и понять, как выбраться отсюда в Москву.

Купчина хмыкнул.

— Изба у меня есть свежесрубленная, на берегу Колвы, в посаде. Животину тебе подгонят, и еще десять рублей серебром дам, тебе их ввек не прожить. Ну как, согласная?

— Спасибо, добрый человек, — Марфа опять поклонилась, внутренне передернувшись от шепотка истекающего салом, алчностью и потом купчины: «А как обустроишься, зови, вдовушка, на новоселье-то, я тебе перстенек подарю. Уж больно ты сладкая!».

Метнула кроткий взгляд.

— Бог тебе воздаст за доброту твою!

С холма уже было видно слияние рек и белые стены монастыря.

— Значит, скачи к монахам, — повернулся Ермак к Петру, — и на перевале встретимся. Петя кивнул и отряд разделился. Сотник пришпорил коня и посмотрел на блестящие вдали купола.

На следующий день после похорон Вассиана он уехал в Соль Вычегодскую. Лето было холодным и дождливым. Игумен преставился быстро, у него шла горлом кровь, и, предчувствуя скорый конец, он уговаривал Петю уезжать одному не медля.

Но Воронцов не мог бросить человека, который выходил его после раны, который приютил Марфу. Он сам ухаживал за настоятелем, и в свое последнее утро Вассиан попросил: «Ты меня положи так, чтобы на небо смотреть. Хочется Божий свет с собой унести».

В Соли Вычегодской настоятель Арсений только пожал плечами — в дружину Строгановых со стороны не брали. Всю зиму Петя горбатился на соляной варнице.

Таская пудовые мешки с солью, он окреп, закалился, а кабацкие драки научили его кулачному бою. Пару раз ему ломали ребра, не без того, но к весне по всей Соли Вычегодской не было лучшего бойца — Петя брал не силой, а хитростью и ловкостью.

Летом, как дороги просохли, он взял красного товара и поехал к вогулам. Уж что-что, а торговать владелец «Клюге и Кроу» не разучился. Те только пожимали плечами — на Большой Камень никто не ходил. Петя уж совсем собрался идти на восток в одиночку, но тут подвернулся Ермак со своей дружиной, и Петр облегченно выдохнул — еще немного, и он увидит Марфу. Он не верил, что она мертва — не ее ли он видел во снах почти каждую ночь, коротко стриженую, зеленоглазую, с крохотными веснушками на щеках.

Марфа жива, она не может, не умеет умереть.

Марфа оглядела чистую избу, взяла за руку дочь. «Пойдем, на курочек посмотрим. Видишь, какая красивая. Позови ее, скажи ко-ко-ко».

Малышка старательно выговорила «ко-ко-ко», несказанно удивившись, что к ней засеменило несколько птиц.

— Ку-ра, — тыча пальчиком в пеструшку, похвасталась матери девочка. — Кура ко-ко.

— Ты ж моя умница, ты моя касаточка! — Марфа присела на корточки, привлекла к себе девчушку, поцеловала. — А козочку пойдем посмотреть?

Детская ручка несмело потянулась белоснежной козочке: «Ота?»[23]

— Ота, только маленький, — рассмеялась Марфа. — Пойдем на базар, муки возьмем, хлебушка испечем. Ты ведь и не пробовала его никогда, а он вкусный, прямо как ты!

— Смотри, — подтолкнул дружинник приятеля, с которым шатался по базару, дожидаясь, когда атаман договорится с купцами. — Девка какая, прямо слюнки текут!

Второй посмотрел на девку, покупавшую муку, и выпятил нижнюю губу. На руках она держала малое дите.

— Да уж, я б тоже не отказался ее пощупать.

— Дак за чем дело стало?

— У нее дитя на руках, пол-округи сбежится.

— Глотку заткнем, делов-то. Пошли, пока атаман с ними сговорится, уже и вечер настанет. А то уйдет наша курочка, и поминай, как звали.

Марфа сдула со лба выбившуюся прядь волос. Оставлять золото в избе было опасно, она спрятала суму под сарафан, а сейчас в руках у нее, кроме ребенка, было еще четверть пуда муки, лук и квашеная капуста для щей. Ноша оттягивала руки, поясница отламывалась.

Марфа свернула в узкий, грязный проулок передохнуть.

— Эй, милка, — раздался сзади голос с ленцой, — не хочешь ли в гости пригласить, хлебушком свежим попотчевать?

— Проходи своей дорогой, добрый человек, я честная вдовица, нет у меня для тебя ничего, — сухо сказала Марфа, не разгибаясь.

— Дак и мы честны молодцы. — Два здоровенных детины при мечах встали рядом — один перед Марфой, другой — за ее спиной.

— Ежели вы честны молодцы, то пройти дайте. — Под сарафаном у нее был кинжал, однако она помнила слова Тайбохтоя: «В драку не лезь, дитя у тебя».

— Плата за проход, — сально улыбнулся тот, что стоял впереди нее, загораживая путь. — Поцелуешь — пропущу.

Стоявший сзади вдруг шлепнул ее пониже спины, масляно ухмыльнулся: «Ровно железо там у тебя, аж руку отбил».