Томас Костейн - Наполеон. Последняя любовь
— Мне известно, что это обычная процедура, — заявил Бэлкум.
— Даже представители союзников должны обо всем докладывать губернатору. — Он усмехнулся. — Это их страшно раздражает. Мне кажется, что они не выказывали той готовности, о которой мечтает наш губернатор. — Бэлкум вытащил часы. — Мы здесь можем побыть до без четырнадцати минут трех. Мы будем пунктуальны.
— Благодарю вас, сэр.
Молодой человек взглянул на миссис Бэлкум и ее дочерей.
— Сэр, вы абсолютно правы, мне не по нраву это задание, и я… мне очень грустно, что вы покидаете остров. Без вас здесь будет очень тоскливо.
— Джонни, мы тоже станем скучать, — тихо сказала Джейн.
— Правда, Джонни, — добавила Бетси, — вы были одним из наших близких друзей.
— Один из нас подумывает о том, чтобы оставить армию и отправиться домой. Мне… Мне тоже хотелось бы сделать так. Но для меня это невозможно. Понимаете, тут замешано мое семейство. — Он подошел ближе к повозке и произнес шепотом: — Все возмущаются тем, что с вами произошло.
На крыльце показался Маршал и поклонился всем.
— Его Императорское Величество ожидает вас.
К повозке подошел солдат и взял у Бетси вожжи. Это был старый знакомый Бетси, он был очень грустный.
— Нам будет не хватать вас, мадемуазель.
Он был не единственным человеком, жалевшим об отъезде семейства Бэлкум. В окнах показались головы, провожавших их людей. Маршан приветствовал всех из окна императорской спальни, держа в руках императорский мундир. Два садовника отложили в сторону тяпки и подошли к ним с теплыми словами прощания.
Бетси огляделась, прежде чем войти в дом. Она прямо взглянула в глаза Джонни Хай, побежала к нему и шепнула ему на ухо.
— Джонни, я не хочу, чтобы у вас были неприятности. Но у нас так мало времени и я прошу, чтобы вы начали считать с той минуты, когда мы войдем в дом.
Мистер Хай кивнул головой.
— Я так и собирался сделать. Бетси, я перевел часы назад.
Бертран подошел к двери, ведущей в гостиную, а Бетси оглядела собравшихся слуг Наполеона. Все ей были известны, некоторые стали ее друзьями: грустный Перрон, Маршан, так и не выпустивший из рук мундир и щетку, Лепаж, братья Аршамбо в сапогах для верховой езды и многие другие слуги. Они относились с глубоким почтением к семейству Бэлкум.
В комнате было полно народа, и Бетси понимала, как легко было кому-то сунуть записку в карман Сирила Греннисона. Этого жеста никто бы не заметил. Наверно, это случилось, когда офицеры покидали императора.
«Дуралей Греннисон, — подумала девушка, — был настолько взволнован разговором с Наполеоном и плюс ко всему он еще вкусно и плотно закусил, что не заметил, когда эта гадкая дама прошла мимо него».
Бетси прекрасно понимала, кто мог написать подлую записку и решила, что лучше, если на приеме не будет ее. Она не сможет оставаться с ней вежливой.
Слуга отворил дверь гостиной.
3
Наполеон поднялся из кресла. Он поклонился всем и одарил их теплой улыбкой, которую он сохранял для тех, кто ему нравился. Темно-синий мундир был тщательно выглажен, на нем были ослепительно-белые лосины. На груди сверкали ордена.
Бетси следовала за родителями. Она была страшно смущена. Это был Наполеон, которого она никогда не видела. Император, всегда поддерживавший этикет. Победитель, кого боялись многие коронованные особы Европы.
Он медленно заговорил по-английски:
— Мне очень жаль, что вы покидаете остров. Я буду скучать. Вы гостеприимно открыли мне двери своего дома и приютили несчастного изгнанника, пленника на чужом острове.
На этом он закончил говорить на чужом языке и кивнул Бетси, чтобы она, как всегда, начала переводить. Император вспоминал о приятно проведенных вместе временах и напоминал всем забавные эпизоды — о веселых играх и о розыгрышах, которые провалились, потому что крокодильчика пришлось вернуть его хозяину, о том, как молодые офицеры использовали систему семафоров на острове. Его воспоминания продолжались несколько минут, а потом Бертран двинулся к двери в столовую, чтобы у гостей осталось время выпить чай и полакомиться изделиями Лепажа. Император заключил речь следующими словами:
— Я надеюсь, что всем будет понятно, что доброта, проявленная ко мне господином Бэлкумом и его чудесным семейством, была выражением их симпатий и приязни ко мне. Никогда ничего не говорилось и не делалось такого, что им могли бы поставить в вину те, кто контролирует остров. Я понимаю, что больше никого из вас не увижу, и я благодарен за то время, которое нам довелось провести вместе.
Капитан Николлс находился в комнате, и он не знал, как ему быть: трое из семейства Бэлкум прошли в столовую, а Бетси оставалась в гостиной. Капитан заколебался и встал между дверями. Он их прикрыл так, что оставался виден только кусок рукава. Но ему почти ничего не было слышно.
— Вы не голодны, малышка?
— Нет, сир. У меня отсутствует аппетит.
Император улыбнулся в первый раз за все время.
Но улыбка была слишком горькой.
— Вы не хотите ничего отведать из того, что специально для вас готовил наш добряк Лепаж? Но он не огорчится: я приказал, чтобы лакомства запаковали в корзины и погрузили вам на повозку. Еды там достаточно, чтобы вы могли обойтись без той ужасной стряпни, которую подают на кораблях, в особенности на английских торговых суднах.
Император перестал улыбаться и грустно взглянул на девушку:
— Бетси-и, я вижу вас в последний раз.
— Нет, сир! — воскликнула девушка. — Нет, нет! Я собираюсь сюда вернуться! И надеюсь, что это будет скоро. Я уже все решила, у меня созрел план. Даже несколько планов, мне кажется, что они все весьма неплохие.
— У вас созрел план?
Он взглянул на дверь, чтобы удостовериться, что капитану ничего не слышно.
— Это очень интересно. Вы должны мне все рассказать.
Император внимательно слушал, пока девушка повторила ему свои соображения, которые она высказала отцу. Когда она закончила, император покачал головой.
— Твои планы весьма хороши, и ты понимаешь, что всегда должно быть несколько вариантов. Бетси-и, ты способная ученица. Но теперь послушай меня, дитя мое. Твой отец никогда не позволит тебе обратиться к тем, кто пользуется влиянием в стране. И тут все решать ему.
— Он уже запретил мне делать это.
— Я был в этом уверен. Кроме того, я продал судоходную компанию американскому синдикату, и они не собираются заходить на Святую Елену. Поэтому у тебя остается один план — произносить бунтовские речи, направленные против правительства. Сейчас поздно ожидать, что английское правительство изменит свою политику в отношении меня. Я горжусь тем, что ты собираешься произносить речи в защиту больного узника. — Он помолчал, а потом добавил: — Бетси-и, все это не имеет смысла. Я не хочу, чтобы ты сюда возвращалась.
Бетси была потрясена.
— Н-но, сир, мне казалось, что вам были приятны мои визиты. Вы мне сами об этом говорили.
Наполеон кивнул головой.
— Действительно так. Ты мне помогала, малышка, очнуться от депрессии, так было с самого начала. С того дня, когда я подъехал к вашему дому и увидел тебя, стоящую рядом с сестрой. Такая хорошенькая девочка! С первого взгляда я понял, что ты к тому же умная.
— Именно тогда вы шепнули Бертрану: «Малышка».
— Ты все слышала?
— Да, сир. Я думаю, вы решили, что никто не понимает по-французски и вы можете все говорить.
— Ты помнишь, Бетси-и, все, что случилось несколько лет назад!
— Я не очень образованна и умна. Боюсь, что это так. Но у меня хорошая память. Сир, я могу вам повторить все, что вы мне говорили. Я имею в виду важные вещи. — Девушка заколебалась, а потом продолжила: — Поэтому я вам не верю, когда вы говорите, что не желаете меня видеть.
— Бетси-и, меня одолевает болезнь, она развивается медленно. Я знаю, что впереди меня ждет медленное и болезненное угасание. Мне хотелось, чтобы мои друзья запомнили меня таким, каким я был раньше или… каким я являюсь в настоящее время. Ты — мой самый милый друг, моя малышка. Если ты останешься со мной до последних дней, у тебя будут грустные воспоминания. Нет, Бетси-и, будет лучше, если мы сейчас попрощаемся. Юным существам трудно себе представить то неприятное, что несет нам будущее. У Бетси в глазах показались слезы, и она попыталась переубедить императора.
— Сир, — страстно заявила она, — у вас осталось много физических сил. Вы сами мне рассказывали, сколько болезней вам пришлось преодолеть. Вы устояли перед несчастьями, которые могли бы разбить сердца других людей. Значит, и сейчас вы все сможете превозмочь!
Наполеон отрицательно покачал головой.
— Все эти годы мне пришлось принимать участие во многих битвах. Когда здесь был Ла Касе, мы составили полный список — шестьдесят крупных сражений. И я все их выиграл. Нет! — он помолчал. — Все, кроме одной. Эти битвы были весьма сложными, но я все преодолел. Бетси-и, это моя последняя битва, и в ней у меня нет ни шанса на победу.
