Маргарет Джордж - Ошибка Марии Стюарт
Некоторым образом Марии не хватало уединения круглой башни, потому что теперь она находилась пугающе близко к членам семьи Дугласов и они могли пристально следить за ней. Судя по всему, именно поэтому ее решили переселить сюда. С другой стороны, она сама могла наблюдать за ними, изучать их и знакомиться с их привычками и слабостями, а также часто встречаться с Джорджем Дугласом. Она специально посматривала на него из-под опущенных ресниц и стала ловить на себе его взгляды. Когда он замечал это, то заливался краской.
Джордж был человеком, которому следовало бы родиться по меньшей мере двести лет назад, а может быть, даже служить при дворе короля Артура. Они с Босуэллом были единственными людьми, которые действительно верили в решение разногласий в открытом поединке. Он и Босуэлл… возможно, они во многом походили друг на друга, особенно в ранней юности Босуэлла, до того как отец научил его, что мир – это грязное место, где настоящий рыцарь не может рассчитывать на успех. Босуэлл…
Мария сидела и мечтала о Босуэлле, гадая о том, где он находится и что с ним происходит. Судя по сдержанным разговорам Дугласов, Киркалди еще не догнал его на севере. Однажды она слышала, как Линдсей говорил, что Босуэлла нужно убить, когда его захватят в плен, а лэрд ответил: «Не стоит делить шкуру неубитого медведя».
Рутвен внезапно исчез с острова. Линдсей ворчал, что он сам с радостью сделал бы то же самое, если бы кто-то избавил его от этой тяжкой обязанности. Но Мария не знала причины отъезда Рутвена. Ей было приятно, что больше не придется встречаться с ним, хотя он на удивление любезно вел себя после того позорного предложения. Вероятно, в конце концов он устыдился своего поведения, как подобает дворянину.
Мария уговорила Джорджа принести ей перо и чернила, хотя не смогла найти никого, кто мог бы передавать ее письма. «Со временем я найду выход», – думала она. Между тем она с радостью взялась за перо: это помогало ей чувствовать себя более сильной. Она заметила, что Джордж имеет склонность защищать проигранные дела – его волновали старинные монастыри, крестовые походы, Троя, Карфаген и Константинополь. Вероятно, она казалась ему такой же жертвой несчастных обстоятельств, а потому привлекала его.
До нее дошли слухи о возвращении лорда Джеймса в Шотландию. Он явно не торопился и проехал через Англию, где посоветовался с Елизаветой и Сесилом и наконец вернулся в Эдинбург. Она знала, что он приедет в Лохлевен, и радовалась тому, что у нее есть две недели для отдыха и подготовки к встрече с ним. Он должен убедиться, что она снова стала собой: спокойной, здоровой и умеющей мыслить ясно. Когда он поймет это, то предпримет меры и отменит все, что совершили лорды в его отсутствие. Он не примет регентство и порекомендует вернуть ее на трон, если…
Всегда оставалось «если». Если она позволит ему стать своим Сесилом, главным и самым доверенным советником. Сейчас такая цена казалась незначительной. И разве он уже не был ее главным советником в самом начале, еще до встречи с Дарнли? Вместе они хорошо управляли страной. Те дни, когда им стоило беспокоиться лишь о мятеже старшего Хантли, казались почти идиллическими.
Мария едва не рассмеялась, вспомнив об этом. В течение четырех лет у нее не было почти никаких проблем, достойных упоминания. «Моей главной проблемой были приставания к Елизавете в надежде, чтобы она признала меня своей наследницей, и попытки разобраться со всеми этими иностранными принцами, претендовавшими на мою руку. Конечно, оставался Нокс, но он больше напоминал надоедливую муху или крокодила, разевающего пасть на расстоянии. О, я не знала, в каком раю я жила тогда!
Я должна произвести на Джеймса впечатление своим здоровьем и здравомыслием; мне нужно убедить его освободить меня и вернуть на трон, приблизив его к себе в качестве награды».
* * *Наступило 15 августа, день Успения. Насколько Мария себя помнила, она каждый раз так или иначе отмечала этот день, а во Франции он считался праздничным. Теперь, находясь в Лохлевене и не имея возможности провести даже формальный обряд, мглистым, туманным утром она преклонила колени перед образом Девы Марии. Она не обращалась к Богоматери даже мысленно, но молча внимала ее благословенному присутствию. У нее не осталось слов для молитв, и теперь ей хотелось найти утешение в тишине. Она до сих пор не могла встретиться со взглядом глаз на своем распятии.
Мария слышала плеск воды у стены замка и хриплое кваканье лягушек. Ночью они устроили целый хор, напоминая о том, что у всех живых существ есть свои ритуалы ухаживания. Кваканье не мешало ей, хотя ее спутницы – дочь и внучка леди Дуглас, остававшиеся на страже в ее спальне, – жаловались на шум.
Дамы спали, тихо похрапывая. Ее собственные фрейлины были вынуждены спать на верхнем этаже, рядом с комнатой Клода Нау.
Все, на что могла надеяться Мария посреди жемчужно-голубого рассвета, – это немного уединения. За ней наблюдали днем и ночью. Этот покой и возможность преклонить колени, не опасаясь чужих взглядов, походили на целебный бальзам из сока алоэ.
Спустя несколько минут, убедившись в том, что женщины по-прежнему спят, она достала лист бумаги, на котором составляла письмо Босуэллу каждый раз, когда ей предоставлялась такая возможность. Она не знала, как переправить письмо, но хотела иметь уже готовое послание на всякий случай. В молчании, которое уже давно стало привычным, она взялась за перо.
«Сердце и душа моя, прошло уже два месяца с тех пор, как я видела ваше лицо; никогда не думала, что смогу выдержать так долго. Мои страдания превосходят все, что я считала возможным для человеческой души. Без вас я утратила лучшую часть самой себя, но постоянный страх за вашу жизнь превратил обычную тоску и желание в нестерпимую пытку. Они говорят о вас самые грязные вещи и мучают меня неизвестностью, не сообщая о вашем местонахождении и состоянии…»
Негромкий стон и шорох в соседней комнате заставили Марию поспешно вернуться к аналою. Когда Юфимия Дуглас вышла из спальни, протирая глаза, она увидела королеву Шотландии на коленях, с молитвенно сложенными ладонями и закрытыми глазами.
Остаток дня прошел как обычно: расписанные по минутам, безобидные и незначительные занятия. Мария гуляла у края воды в сопровождении своих тюремщиков, упражнялась с луком и даже немного танцевала, когда местный скрипач играл «Невесту озера Ломонд» на лужайке перед замком. Сидя в тени дуба, она играла в карты с двумя дамами и приглашала солдат гарнизона присоединиться к ним. Некоторые из наиболее дружелюбных соглашались и играли в «триумф», пока тени становились длиннее.
Обитатели замка столовались отдельно от Марии, которой подавали еду в ее апартаментах. Она уже готовилась вернуться к ужину, когда увидела лодку с людьми, направлявшуюся к западному причалу.
– Кто это, Джейн? – спросила она.
Джейн Кеннеди прикрыла глаза ладонью, чтобы не слепило заходящее солнце, и всмотрелась в даль.
– Это Линдсей, – наконец сказала она, и Мария передернула плечами. Ей было приятно обходиться без него в последние несколько дней, когда он отправился в Эдинбург за новыми распоряжениями от своих хозяев. – И Мортон, я узнаю его рыжие волосы.
Мортон! Значит, это какая-то делегация. Что им нужно теперь? Она отдала им все, кроме… своей жизни.
– И лорд Джеймс! – Джейн дернула ее за рукав. – И граф Атолл, он сидит на корме.
Лорд Джеймс! Он наконец приехал – но вместе с Мортоном и Атоллом. Что это значит?
Мария пошла к воротам замка и стала ждать, когда они откроются. Она жалела, что не успела как следует причесаться и привести одежду в порядок. Без парика она чувствовала себя слишком похожей на обычную женщину, а не на королеву. Лишь парик делал прическу достаточно пышной и величественной.
Ворота со скрипом распахнулись, и четверо мужчин во главе с лордом Джеймсом вошли внутрь. Он сразу же увидел ее, но даже намек на улыбку не смягчил каменное выражение его лица. Вместо этого он отрывисто кивнул, словно марионетка на туго натянутых нитях.
– Ваша светлость, – произнес он.
– Добро пожаловать, ваша светлость, – произнес кто-то еще, но эти слова оказались адресованы Джеймсу, а не ей. До сих ей не приходилось слышать такого обращения к нему – так было принято обращаться к детям коронованных особ и высокопоставленным служителям церкви.
– Вы хорошо выглядите, – обратился он к Марии, глядя на нее, как маленький мальчик, внезапно обнаруживший змею на тропе.
– Вы тоже, – ответила она. – Должно быть, ваше пребывание на континенте было приятным, – ей не хотелось, чтобы ее слова прозвучали иронично, но так получилось. Ее поразило, каким энергичным и здоровым он выглядел. Он отсутствовал в Шотландии, пока творились здесь все эти ужасы, и это благотворно сказалось на нем.
Мортон, Атолл и Линдсей держались за его спиной, как будто опасаясь, что она может напасть на них. Они выглядели почти испуганными.
