Вельяминовы. За горизонт. Книга 4 - Нелли Шульман

– Тетя Марта отстукивает ярлыки на машинке, как и для китайского комода с письмами семьи, а мама предпочитает перо и чернила…  – открутив крышку, Сабина вдохнула тонкий аромат осеннего сада:

– Сливы Ренклод Муассак, Честер, октябрь 1961 года…  – ренклоды в обители Лауры высадили в прошлом веке, привезя саженцы из Франции:

– Мы с мамой и Лаурой варили джемы на монастырской кухне, – Сабина улыбнулась, – а теперь Лаура едет в Рим…  – Сабина знала, что мать немного успокоилась:

– Правильно она сказала по телефону, Лаура еще не постригалась. Послушница…  – Сабина пожала плечами, – покрывало можно снять в любой момент. Она навещала Италию только маленькой девочкой, а теперь она будет одна, пусть и в университетском общежитии…  – судя по словам младшей сестры, общежитие больше напоминало обитель:

– Это католический женский университет, – вспомнила Сабина, – но Лаура не будет сидеть в келье днями и ночами. Ей надо посещать занятия, ходить на мессу, в музеи…

Клара заставила Джованни перетряхнуть, как выражался отчим, старые записные книжки. Лаура отправлялась в Рим с полным блокнотом адресов и телефонов дальней родни и друзей отца:

– Родня первой жены дяди Джованни, они из Флоренции, родня его матери, римляне…  – Сабина выложила джем в фарфоровые розетки, – мама надеется, что Лауре придется по душе кто-то из итальянских парней и она забудет даже слово такое, обеты…

За год в обители младшая сестра не теряла времени. Лаура блестяще сдала латинские экзамены, оказавшись чуть ли не лучшей ученицей Британии по этому предмету:

– Луиза Бромли тоже преуспевает в латыни, но вообще девочки редко ей занимаются. У Максима тоже хорошо идет латынь, хотя он будущий адвокат…  – Сабина прислонилась к мраморному прилавку кухни, – интересно, ему еще нравится Лаура, или это у него прошло? На хупе Аарона он танцевал с другими девушками, хотя Лауре и нельзя танцевать…  – наследный герцог появился на хупе в униформе кадета:

– Девчонки вокруг него так и вились, однако он, вроде ни на кого внимания не обратил. Ворон еще ребенок, хоть он и ростом почти с Инге, а Питер не отходил от Луизы Бромли…  – тетя Марта весело сказала:

– Они оба собираются в Кембридж. Посмотрим, что получится. Как бы не пришлось нанимать другую адвокатскую контору для обслуживания «К и К»…  – Волк подмигнул жене:

– В Лондоне плюнь и попадешь в юриста. Затруднений у тебя, то есть у нашего эсквайра, не будет…  – Сабина поняла:

– Как время летит. Питеру четырнадцать лет. Через четыре года он вступит во владение компанией. Луиза старше его, но всего на год, такое не имеет значения…  – кроме латыни, Лаура занималась и современными языками:

– Она, как дядя Джованни, – восхищенно подумала Сабина, – или как ее старшая сестра. Но и те не знают русского, а Лаура начала на нем говорить…  – слыша вопросы о языках, девушка пожимала плечами:

– Святая церковь может послать меня в Южную Америку, в Польшу или в СССР, где католики страдают за железным занавесом коммунизма. Мне надо подготовиться к пастырским миссиям…  – подготовка, как выяснилось, включала в себя и вождение:

– В Риме я заведу себе скутер, – заявила Лаура, – у Шмуэля такой есть. Монахам и священникам разрешается на них ездить…

Сабина не сомневалась, что младшая сестра получит деньги и на скутер и на любимый миндальный крем для рук, из флорентийской аптеки Santa Maria Novella:

– И вообще на что угодно…  – она вытащила из духовки противень со сконами, – дядя Джованни никогда ни в чем не мог ей отказать…  – они с Аделью только посмеивались:

– В конце концов, – заметила сестра, – у мамы тоже так было с Аароном. Мы с тобой и Паулем оказались старшими. Аарона, младшего, сироту, мама всегда баловала. Но теперь у нее появилась еще и Тиква…  – Сабина кивнула:

– Лаура уезжает, а мама и дядя Джованни считают Тикву своей дочерью. Но…  – девушка оборвала себя. Адель вздохнула:

– Я знаю, что ты хочешь сказать. Вряд ли в Хэмпстеде сейчас появится малыш. Аарон с Тиквой еще не добрались до Голливуда…  – брат и его жена учились в Королевской Академии Драматического Искусства:

– У Аарона, правда, свободное расписание. Он работает режиссером в Old Vic, а ему всего двадцать два года…  – поздравив телеграммой Аарона со свадьбой, мистер Миллер напомнил, что ждет его в Америке:

– Сначала я выпущу премьеру в театре, – заметил Аарон, – то есть вторую премьеру…  – после первой пьесы по Кафке и Замятину, Аарон писал вторую:

– Об Ирландии, – хмыкнула Сабина, – об Ольстере двадцатых годов. Он ездил в Белфаст, разговаривал со стариками, помнящими беспорядки. Вечно он выбирает самые неудобные материалы для пьес…  – брат заметил:

– В Old Vic или куда-то еще меня с таким не пустят. Ничего, в Лондоне много пабов со свободными комнатами. Что касается Голливуда…  – он помахал телеграммой, – то я решил начать с документального кино, где мне никто не навяжет чужих сценариев…  – дядя Джованни осторожно поинтересовался:

– И про что ты будешь снимать…  – Аарон пыхнул сигаретой:

– Хотелось бы снять скрытой камерой жизнь в СССР…  – Клара побледнела, – но не волнуйтесь, я начну с Южной Америки. Я сделаю ленту о Че Геваре…  – Сабина улыбнулась:

– Здесь мы с Аделью встряли с обсуждением нового театрального сезона. Но Аарон своего добьется, он упорный парень…  – она легко подхватила поднос. В последние несколько дней трость ей не пригождалась:

– Я плохо себя чувствовала из-за ссоры с Инге…  – поняла Сабина, идя по коридору, – но теперь все наладилось. Сейчас мы позвоним в Лондон, тетя Марта все узнает…  – нажав на ручку двери, она услышала смешливый голос мужа:

– Позови ее с кухни, ревень подождет…  – поднявшись, удерживая трубку плечом, Инге взял поднос, – поторапливайся, Питер, у нас срочное дело…  – доктор Эйриксен шепнул жене:

– Они все в Мейденхеде. Разумеется, воскресенье на дворе. Тетя Марта печет пироги…  – телефон на гамбургской квартире не был безопасным, но в городе имелось британское консульство:

– Здесь нас некому подслушивать, – подумала Сабина, – но для следующего звонка тетя Марта, из осторожности, настоит на визите к дипломатам…

Налив Инге кофе, Сабина неслышно сказала: «Я с тобой, милый, и так будет всегда».

Золотистое шампанское пенилось в хрустальных бокалах. Адвокат Штрайбль велел официанту:

– Налейте и молодым людям тоже…  – он подмигнул мальчикам, – все-таки премьера…

Партер и ложи шумели, оперный оркестр рассаживался по местам. Кроме шампанского и кофе в серебряном кофейнике принесли и крохотные пирожные:

– Сладостей она не ест, – вспомнил Краузе, – надо купить свежие фрукты. Началась клубника, она любит ягоды…  – Фридрих сейчас мог думать только о междугороднем звонке, раздавшемся на квартире ранним вечером. Сняв студию, он отправил телеграммой в Париж номер телефона. Надевая смокинг, Краузе услышал переливчатый звук аппарата:

– Хорошо, что я вас застала, милый…  – нежно сказала Хана, – я прилетаю завтра днем. Скоро мы увидимся, жду встречи…  – Краузе успел заказать по телефону лимузин:

– Сам сяду за руль, шоферы мне не нужны. Фрукты, кофе, шампанское…  – он вытащил блокнот, – надо забежать в аптеку…  – Хана проводила в Гамбурге всего неделю:

– Потом у меня концерты во Франкфурте, в Кельне, в Мюнхене…  – девушка помолчала, – но по пути в Париж я заеду в Бонн, если я вас не обременю визитом…  – Краузе уверил мадемуазель Дате, что она ничем и никогда не сможет его обременить:

– Увезти бы ее на море, в дорогой отель, – пожалел Фридрих, – но мне надо оставаться в городе из-за операции с Моллер. Ладно, нас еще ждет Лазурный берег или Биарриц…  – он покосился на Адольфа:

– Видно, что парень отдохнул и выспался. Пусть развлекается, у него каникулы…

Адольф Ритберг фон Теттау спокойно пил шампанское. Ни Краузе, ни адвокат Штрайбль понятия не имели об их с Гербертом маленькой экскурсии, как думал подросток, в Сан-Паули:

– Они вернулись с карточной игры под утро.