Геннадий Ананьев - Иешуа, сын человеческий
Долгие здравицы одна за другой, ничего не значащие разговоры — время летело незаметно и, казалось, его вовсе не останется для серьезной беседы. Но вот — вопрос магараджи. Как бы подводящий черту под светской пустопорожней болтовней.
— Значит, ты служитель своего бога? Кто он?
— Я — не служитель Единого. Не жрец его. Творец Всего Сущего на земле не нуждается в попечительстве. Он сам и вершитель и судья. Я лишь проповедую его именем с его благословения внушая людям почтение и любовь к Всевышнему, внушая почтение того, что Отец Небесный определил как добро, и неприятие того, что Отец Небесный определил как зло. А то, что я проповедую именем Господа Бога, это предопределено. Ибо обо мне пророчествовал осененный Богом пророк Исайя за много веков до моего рождения: Господу угодно будет поразить его, и он предаст его мучению. Когда же душа его принесет жертву умилостивления, узрит он потомство долговечное, и воля Господа станет исполняться рукою его. На подвиг души своей он будет смотреть с довольством. Господь Бог сказал слово свое устами Исайи: Я дам ему честь между великими, и с сильными будет делить добычу за то, что предал душу свою на смерть, и к злодеям причтен был, тогда он понесет на себе грех многих и за преступников сделается ходатаем. Отец Мой Небесный предопределил и свершил. В смертный час мой послал ангела-спасителя в лице любящей женщины. Магараджа перебил Иисуса вопросом:
— Мне сказали, что жена твоя, Мария, равная Лакшми?
— По красоте и удаче — да, — подтвердил Иисус. — Но она не супруга Вишну, вышедшая с белым лотосом из океана. Она — мой ангел-спаситель, предопределенная Отцом Небесным для потомства великого, которое продолжит бессмертный род царя Израиля, мудрого пророка и проповедника Давида, от корня которого я есть.
Магараджа Шалевахим с почтением склонил голову: он беседует с равным, такой вывод он сделал из слов гостя. Решил вопросы задавать не столь назойливо и прямолинейно, но не привыкший к этому с самого детства, с большим затруднением искал более мягкую форму беседы. Иисус же, давно проникший в его мысли и довольный тем впечатлением, какое произвел на царя Кашмира, определил больше не возвеличиваться, чтобы не растерять достигнутого, поэтому поспешил магарадже на помощь.
— Я вижу, что ты намерен узнать, что Отец Небесный почитает за хорошее и что считает грешным? Отвечу так: его оценки добра и зла мало чем отличаются от тех, какие определили и главные боги сынов Солнца, ваша триада: Брахма, Вишну, Шива. Путь к блаженству: кротость, милостивость, чистота сердца, независтливость, миротворчество. Отец Небесный заповедовал: не судите да не судимы будете. Какою мерою меряете, такою и вам будут мерить. И еще… Не творите милостыни вашей перед людьми с тем, чтобы они видели вас, иначе не будет вам награды от Отца Небесного. Пусть левая рука твоя не знает, что делает правая, и Отец Небесный, видящий тайное, воздаст явно. Но есть и различия. Отец мой Небесный благословил меня проповедовать любовь к нему душою и сердцем, не выказывая эту любовь пышными мистериями, а молиться тайно, затворив за собой дверь. И еще он завещал считать, как он сам считает, всех равными перед ним при рождении своем.
Поняв, что собеседнику-правителю не легли на душу последние слова, ибо разделение на касты впитал он с молоком матери своей, поэтому не воспринимает ничего иного, кроме святая святых — предопределения, Иисус тут же поправился:
— Я проповедую именем Господа, Отца Небесного не абсолютное равенство, а равенство от рождения. А дальше — кому, что написано на роду. Не могут быть все одинаково богатыми или одинаково бедными. Не могут быть одинаковой мудрости и одинаковой трудоспособности. Каждому воздается по труду его, по уму его и по наклонностям его.
— Я — сын Солнца, избранный на власть в земле своей великой Триадой, не могу разделить твои, Мессия, слова, хотя они и от твоего Бога. Принадлежность к касте предопределяется не только при рождении, но еще при смерти. Боги сразу решают, в какое тело вселится душа в новом рождении. Я верю в это, ибо я — сын Солнца, верный заветам великого Рамы. Но я не вправе мешать проповедовать среди твоих соплеменников, ибо их вера — твоя вера.
Самое время, посчитал Иисус, испросить дозволение на главное, что он обмозговал еще за трапезой после сообщения о приеме у магараджи, а затем в бессонную ночь.
— Позволь мне, мудрый царь, покрыть крышами все имеющиеся синагоги, а в каких общинах, особенно деревенских, их нет, построить новые. В них мы, по закону нашему, станем в субботние дни читать Священное Писание и обмениваться мнениями о прочитанном, исходя из требований сегодняшнего времени. Все будет происходить за закрытыми дверями.
— Я повелю подготовить для тебя, Мессия, такое разрешение. Ты волен проповедовать среди своего народа и строить ради успеха своего дела все, что тебе необходимо.
Доволен Иисус услышанным. Очень доволен.
Когда же они с Самуилом вышли из дворца, Самуил спросил Иисуса:
— А не обидел ли ты старейшин, заговорив о постройке синагог без их на то согласия?
Будто бы пустяковый вопрос, но если вдуматься серьезно в него, то окажется он крепким орешком. Не учел Иисус, что пока он здесь всего-навсего гость. Почетный, но — гость. Старейшины же — не ученики его, заглядывающие ему в рот. Чтобы и здесь его слово, его воля стали непререкаемыми, нужно приложить очень много сил. И осторожного подхода. Ответил, вздохнув:
— Может быть. Вполне может быть.
— И еще учти, в Кашмире нет богатых, способных швырнуть деньги. Всего несколько купцов, тройка в советниках у магараджи, несколько ростовщиков, но они скаредны, да пара золотых дел мастеров. Вот и все. Остальные перебиваются с хлеба на воду.
— Я сам не останусь в стороне. Внесу добрую лепту.
— Но тебе еще необходимо купить дом для себя и семьи твоей.
— Да. Но останется и для синагоги. И потом, ни за день, ни за месяц построится синагога в Сринагаре, не за месяцы и в тех селениях, где есть общины, но нет места для мидраша. Важно, чтобы идея возведения синагог, подобных храмам многобожников, вдохновила и еще более сплотила все общины.
— Станем надеяться, что старейшины поймут и одобрят твои устремления.
— А чтобы старейшины не были ущемлены, промолчим о моем слове, о синагогах у магараджи.
— Хорошо. Я умолчу.
— А я перед гафтарой посоветуюсь со старейшинами и во время мидраша скажу уже не столько от себя, сколько от их имени.
С посохом в руке своей
Старейшины ждали, что Иисус расскажет им о встрече с царем Кашмира, хотя из уст Самуила знали о каждом слове, сказанном как царем, так и Мессией, кроме разговора о синагогах, но одно дело Самуил, другое — сам Иисус, проповедник, наделенный Богом, как показало исцеление больного, чудотворной силой. Однако Иисус не изъявлял желания встречаться с ними, а вроде бы после приема у магараджи юркнул в раковину и в ней затаился. Покупкой дома он тоже не занимался, хлопотала лишь Мария, да ей помогал Самуил, отказался даже смотреть тот дом, который Мария уже подглядела и условилась с хозяином о покупке. И старейшины, посудачив, решили: молится, прося у Господа благословения для проповедования на новой земле.
Это успокоило их самолюбие. И все же они ждали самоличного рассказа Иисуса. Но только в пятницу гаццан синагоги обошел всех старейшин, передав просьбы Иисуса и Самуила собраться в синагоге за пару часов до гафтары. И еще одну просьбу Иисуса передал гаццан старейшинам: постараться оповестить как можно больше сородичей о том, что проповедовать в субботу в синагоге будет приехавший из Иерусалима, которого сразу же звал к себе в гости царь Кашмира.
Старейшины подходили дружно. Их встречал председатель синагоги, Иисус и Самуил, подчеркивая тем самым свое к ним почтение. Когда же все расселись на первой скамейке, Иисус рек с поклоном:
— Я не пришел к вам, — делая ударение именно на то, что не пришел к ним, — после беседы с царем Кашмира, ибо нужно было время осмыслить главное в той беседе и помолиться Господу нашему. Хотел я понять, ради ли какой цели был зван к правителю или просто из уважения ко мне. Теперь я вполне уверенно могу вам сказать: из опасения звал он меня, не собираюсь ли я вносить дух раздора в спокойную, как он считает, землю, ему подвластную. По его мнению, здесь все религиозные течения создают единую многоводную реку, и течет эта река спокойно, без борения струй. Теперь же, понявши глубинный смысл слов магараджи, я могу, не боясь сфальшивить, обо всем вам поведать, а затем выслушать ваши оценки моих ответов правителю.
Подобрели лица старейшин, прежде строгих, недоступных. Уважил их знатный гость. Уважил.
Иисус же начал без спешки рассказывать о прошедшей встрече во дворце, стараясь не упускать ничего. Даже трон описал, ибо знал, что не принимал царь Кашмира ни одного из собравшихся здесь старейшин. Когда же дошел до главного, ради чего звал он старейшин за два часа до начала гафтары, то, покорно склонив голову, удивил их неожиданными словами:
