Рыцарь золотого веера - Алан Савадж
И в Англии, и тем более в Японии было вдоволь интриг, обмана, сплетен, неразберихи. Но в Японии он стал неотъемлемой их частью. Андзин Миура. Человек с пушками. Человек, вырвавший победу при Секигахаре. Так говорили некоторые. Человек, дравшийся с Исидой Норихазой, но не до смерти. Человек, которого принц любил и презирал одновременно, — так считали многие. Всё верно. Всё верно, и именно поэтому даже сейчас его будущее очень туманно.
— Входите, — сказал он. — Нечего там прятаться.
Дети медленно, робко пересекли комнату. Им было ясно, что мать гневается. Сикибу тоже села, обняв колени руками, и теперь походила на маленький черноволосый шар. Это было по-европейски, не по-японски. Детям нечего делать в спальне родителей, за исключением особых церемониальных случаев. Уилл обнял обоих сразу, прижал к груди, поцеловал в щёки. Сикибу задумчиво смотрела на эту троицу.
— Кем ты станешь, когда вырастешь? — спросил он Джозефа.
— Штурманом, отец. Как вы.
— И ты отправишься бороздить океаны?
— Конечно, отец. Как вы. Я тоже поплыву в Сиам.
— Сиам, — повторила Сюзанна. Где это она услыхала это слово? Или его так часто повторяли во время его отсутствия? Он взглянул на Сикибу, но та отвернулась.
— Расскажите нам про Сиам, отец, — попросил Джозеф.
— Расскажу. В более подходящий момент. Это действительно страна чудес. Там больше золота, чем вы можете себе вообразить. И ещё слоны.
— Я видел слона на картинке, — похвастался Джозеф.
— Мифические животные, — пробормотала Сикибу.
— Они существуют на самом деле, Сикибу. Я видел их своими собственными глазами. О, в Сиаме много чудес. Может быть, когда-нибудь я возьму тебя с собой в эту страну, Джозеф. Всех вас, — добавил он поспешно.
Сикибу встала на колени, начала сворачивать простыни.
— Путешествия, моря-океаны — это не для женщины, мой господин.
— В Японии. В моей стране путешествуют и женщины. Если я скажу, что будет так, значит, так оно и будет.
— При условии, что принц захочет этого, мой господин.
Она всё ещё сердилась и по-своему, по-женски, отпускала шпильки. Так что он тоже в долгу не останется.
— Все на свете в руках провидения, не так ли, Сикибу?
Она снова одарила его своим долгим, непроницаемым взглядом, потом хлопнула в ладоши над головами детей.
— Пора завтракать. Бегом. А потом в школу. Асока проводит вас. Бегом, бегом.
Ребятишки пискнули в притворном ужасе и кинулись из комнаты.
— Они замечательные малыши, Сикибу, — сказал Уилл. — Как говорят в моей стране, они станут утехой моей старости.
Сложив постель в стенной шкаф, Сикибу опустилась рядом на колени. Его руки легли на её руки, скользнули к плечам.
— Время ушло, мой господин, — сказала она. — Настал день.
— Разве я не могу хотя бы это утро провести на своём ложе? Со своей женой? Я всё равно успею к ночи в Сидзюоку.
— Всему своё время, мой господин. День — для трудов. Разве вы не познали меня тысячи раз, а может, и миллион? Что решат какие-то несколько часов?
— Да, — сказал он. — Да, когда меня пожирает страсть к тебе.
Она бросила взгляд через плечо:
— Кимура идёт.
— Чёрт бы побрал этого Кимуру. — Но он обернулся с улыбкой на лице, ведь произнёс он это по-английски. — Приветствую тебя, Кимура.
— Добрый день, мой господин. — Кимура поклонился. — Мельхиор Зандвоорт ожидает вас во дворе. Лошади готовы.
Уилл обернулся. Сикибу стояла в дверях. Она не завязала пояс ночного кимоно и теперь придерживала полы руками.
— Удачи вам, мой господин, — пожелала она. — Возвращайтесь поскорей. И привозите хорошие вести от принца.
Это подразумевало — привезти известия, что ты снова в числе фаворитов, а следовательно, снова восстановлен в правах самурая. И в его обязанностях? Восемь лет прошло, но Сикибу не забыла, не простила несправедливости, проявленной, по её мнению, к её господину. Сикибу-преданная.
Восемь лет. Какой долгий срок. В Эдо не осталось и следа от той разрушительной ночи. Город отстроили заново. Башни и пагоды снова тянулись к небу, реки всё так же лениво несли свои воды к заливу, в воздухе разливалось благоухание, а люди трудились, как муравьи.
Сидзюока лежала к югу, южнее Миуры, и от землетрясения не пострадала. Постройки оставались невредимыми с тех самых пор, когда Иеясу выбрал это место в качестве летней резиденции. Теперь огромная крепость нависала над городом, словно богиня-покровительница.
Здесь тоже кипела суета, присущая любому монаршему двору, хотя официально принц удалился от дел целых семь лет назад. Сукэ встретил их сразу же, стоило им ступить во внутренний двор.
— Уилл! Добро пожаловать в Сидзюоку! Как давно я тебя не видел. И Мельхиора. Рад снова встретиться с вами, друзья. Великий день сегодня, Уилл. Великий день. Прибыл посол от знаменитого короля Филиппа. Человек по имени Сотомайор. Он хочет заключить официальный договор о дружбе между нашими народами. Разве это не замечательная новость, Уилл?
— В самом деле, Сукэ. А что принц?
Сукэ улыбнулся:
— Ждёт тебя, Уилл. Несмотря на все эти годы. Впрочем, мне кажется, он никогда всерьёз не гневался на тебя. Он просто хотел выглядеть разгневанным. А теперь, когда настал час вести переговоры с испанцами, он хочет, чтобы ты был рядом с ним. Идёмте.
Он провёл обоих европейцев в галерею. Здесь толпились десятки придворных, рассчитывая получить аудиенцию у принца. А может, они просто последовали за сёгуном из Эдо. Здесь были и голландцы, проделавшие неблизкий путь из Нагасаки.
— Капитан Адамс, — окликнул минхеер Спекс — невысокий, суетливый человечек, постоянно размахивающий руками. — Какая плохая новость. Очень плохая.
— Плохая новость, минхеер? А, здравствуйте, минхеер Зегерзоон.
Второй голландец, ростом повыше своего товарища, с длинным худощавым лицом, кивнул в ответ.
— Добрый день, капитан. Здравствуйте, минхеер Зандвоорт. Что нам делать с этим доном?
— Делать, джентльмены? — удивился Уилл. — Но, господа, торговля с Испанией — в интересах Японии. Думаю, дон встретит тут
