Виктор Поротников - Князь Святослав II
Глеб умолк, пытаясь разобрать по отдельным выкрикам, чего, собственно, хочет народ.
Народ хотел хлеба, изгнания из Новгорода попов и некоторых бояр и лихварей. Князь понял, как перестроить свою речь, и уже набрал в легкие воздуха, как вдруг увидел возмутителя спокойствия - волхва. Его несли на руках несколько дюжих новгородцев.
Возвышаясь над головами людей, волхв что-то выкрикивал, тыча пальцем в князя и бояр, потом замахал руками, зовя народ за собой. Космы длинных русых волос растрепались, и из-за этого Глеб не смог разглядеть его лицо, зато хорошо разглядел одежду, сшитую из облезлых заячьих шкурок. Народ валом повалил за кудесником, который быстро удалялся по улице, ведущей к мосту через Волхов, восседая на плечах и руках своих добровольных носильщиков.
- Вот вам и новый Иисус Христос! - смеялись бояре.
- Куда эти дурни потащили волхва?
- К подворью епископа. Слыхали, как язычник ругал владыку!
Глеб спустился по ступеням с возвышения и мрачно поглядел на свою дружину. Бояре примолкли.
- Выручать надо епископа, - сказал Гремысл. Глеб кивнул.
- Идем на Софийскую сторону.
На площади у Софийского собора было столпотворение! Люди напирали на бледного епископа, стоящего у главных врат храма в золоченой ризе с большим крестом в руке. Позади владыки стоял весь причт собора: дьяконы, священники, певчие, пономари… Несмотря на бледный вид, владыка Феодор бросал на толпу гневные взгляды, его зычный голос далеко разносился вокруг:
- Имеющий уши да услышит! Блаженны миротворцы, яко они сынове Божий нарекутся! Блаженны милостивцы, яко они помилованы будут! Блаженны чистые сердцем, ибо они узрят Бога!..
Волхв, стараясь перекричать епископа, бегал перед плотными рядами своих приверженцев, тряся всклокоченной бородой и размахивая руками. Его демонический голос завораживал толпу:
- Был человек Христос, и убили его нечестивые люди, а после сожгли прах его и развеяли по ветру, но сказали, будто вознесся он на небо. И лжесвидетельствовали повсюду и совращали людей с пути истинного, молвили, вот вернется Христос на землю и наступит Суд Господень. Провозглашен был и год, и месяц, и день сошествия Христа с небес, но не случилось сего, и черноризники толковали сие, мол, не пускает Господь Христа на землю за грехи людские…
- Припадаю к тебе, Господу Богу и Творцу, во Святой Троице Единому, славному и поклоняемому, не гневайся на неразумных новгородцев, по неразумию своему впадающих в ересь и грех! - выкрикивал епископ, подняв крест над головой. - О них жалея, вину за сие на себя беру, Господи, и имею волю каяться! Великий Боже, помоги им, со слезами смиренно молю тебя. Прешедшие же прегрешения неразумных чад твоих милосердием твоим прости их, и избавь от злых сил, глаголящих хулу на тебя!..
- Испокон веков земля эта принадлежала нашим старым богам, - кричал язычник, - получая жертву от людей, боги дарили им тепло, дождь и обильный урожай. За свое благодеяние ни Хоре, ни Белее, ни Ярило не требовали каменных храмов для себя, не заставляли людей поститься, не изнуряли их ночным бдением себе во славу. Чудеса же творили всегда и всюду! Я посланник старых богов, могу через Волхов пройти как посуху. Могу солнце затмить. Наслать на землю дождь из золотых монет. Хотите ли вы это увидеть, люди добрые? Тогда убейте епископа и всех попов иже с ним и узрите чудеса великие!
Дружина Глеба подоспела в тот момент, когда наиболее отчаянные из новгородцев уже подступали к епископу, пятившемуся от них и заслонявшемуся золотым крестом:
- Прости их, Господи, не ведают, что творят… Прости их, Господи!..
Княжеские дружинники загородили владыку и прочих священников своими щитами. Наконечники склоненных тяжелых копий немного остудили толпу, возбужденную речами волхва.
Однако требование князя разойтись народ не выполнил.
- Прикажи, княже, лучникам пустить по стреле. Живо одумаются, лиходеи! - посоветовал Гремысл.
Глеб нахмурился:
- Стрелять по безоружным!
- Да коль эти безоружные всем скопом навалятся, несдобровать нам, княже, - промолвил Гремысл.
По лицам бояр Глеб видел, что они ждут от него приказа обнажать мечи и разогнать толпу силой. Но совладают ли четыре сотни пусть и хорошо вооруженных людей с несколькими тысячами горожан? Устраивать побоище Глебу не хотелось.
Владыка Феодор, видя нерешительность князя, со вздохом промолвил:
- Истинная ценность поступков будет решаться не нами, княже, но высшим из судей. Не всякое зло во зло делается.
Глеб вздрогнул и в упор посмотрел в лицо Феодору: он понял намек.
Епископ не отвел глаз, тихо добавив:
- Я велю послать за моим полком.
Во владычный полк входили три сотни молодых гридней, в основном купеческие и боярские сыновья, в обязанности которых входило охранять епископские палаты, а также новгородский детинец.
Значит, все-таки побоище? Сам епископ благословляет на это!
Князь мучительно колебался. Затем, приняв решение, он подозвал к себе Гремысла, вынул у него из-за пояса чекан, богато украшенный чернью, и спрятал у себя под плащом.
- Не спеши за ратью, владыка, - промолвил Глеб, осеняя себя крестным знамением, - ибо сказал Иисус: «Блаженны вы, когда будут поносить вас и гнать и всячески неправедно злословить за меня. Будет вам награда за это на небесах». Я один встану за всех вас и да поможет мне Господь!
Епископ и бояре, видя, что князь собрался в одиночку идти к народу, перепугались.
- Головой рискуешь, княже. Чернь ныне что бык разъяренный! Остерегись!
Глеб был непреклонен.
Бояре и священники взирали на князя как на безумца. Епископ обратился за поддержкой к Гремыслу:
- А ты что молчишь, воевода? Вразуми же князя! Но Гремысл неожиданно поддержал Глеба:
- Коль худ князь, так в грязь. А коль нет… Воевода многозначительно умолк.
Повинуясь приказу, дружинники расступились. Глеб вышел из их рядов на площадь.
Толпа примолкла, глядя на князя, идущего прямиком к волхву. В наступившей темноте громко звучали шаги Глеба.
Гремысл вполголоса приказал лучникам изготовиться к стрельбе. Он не мог понять, что задумал Глеб. Одно ему было совершенно ясно: князь решил говорить с волхвом, а не с народом.
Кудесник тоже догадался, что князь направляется именно к нему, и, подбоченясь, ждал его, чувствуя себя под защитой.
Глеб остановился в двух шагах от язычника и громко проговорил:
- Я слышал, ты можешь читать будущее людей?
- Могу, князь, - гордо ответил кудесник.
- А свое будущее знаешь ли?
- Наперед всего прочего, - тем же тоном ответил волхв.
- Знаешь ли, что будет с тобой завтра?
- Знаю все.
- Знаешь ли, что с тобой будет сегодня? Кудесник победно поглядел на князя:
- Чудеса великие сотворю и прославлен буду всеми!
- Прими же тогда от меня дар сей, - промолвил Глеб, делая шаг к волхву и доставая что-то из-под плаща.
Толпа ахнула, увидев занесенный топорик в руке князя.
Волхв не успел ни отпрянуть, ни заслониться руками - чекан с тупым звуком раскроил ему череп. Кудесник упал, на земле возле его головы растеклась большая лужа крови. Толпа в оцепенении взирала на Глеба, стоящего с окровавленным чеканом в руке, на тело, распростертое у его ног.
Таким жестоким, но простым способом Глеб уверил новгородцев, что кудесник, пожаловавший из приильменских лесов, оказался обычным шарлатаном.
Древнерусский летописец записал: «…И пал волхв мертвым. И люди, видя это, разошлись. Вновь установился мир и покой в городе. И никто не помышлял о мести князю своему».
Разлады
По первым заморозкам вернулся Ян Вышатич в Чернигов и поведал князю Святославу про все увиденное за время долгого пути:
- У новгородцев второй год недород, токмо торговлей и живут. Князь Глеб их шибко не неволит, недоимки прощает и смердам голодающим хлеб дармовой раздает из своих амбаров. Лихварей Глеб поприжал, холопов выкупает из неволи и на землю сажает. Попенял я Глебу на это, да, чаю, не дошли до него слова мои.
Святослав усмехнулся про себя: «От Глеба этого и нужно было ожидать!»
- Под Ярославлем два волхва смердов возмутили и по реке Шексне дошли до Белоозера с тремястами чем попало вооруженных мужиков, - продолжил Вышатич. - Столкнулся я там с ними, смердов разогнал, а волхвов велел казнить смертию за их злодеяния. Отнимали нечестивцы жито и иные припасы у знатных мужей и жен, самих же убивали дрекольем и тел не хоронили.
В Ростовской земле скудость еще больше, чем у новгородцев, торговлишка там захирела начисто. Разбойные людишки орудуют по дорогам и на реках, грабят купцов и всякого путника. И не токмо разбойники грабят, но и чудь, и меря… Плохое там житье, княже.
