По следу «Серого». Автобиографическая повесть (книга первая) - Вадим Дёмин
Так я «по наследству» стал счетоводом Балахонинского колхоза.
Через месяц мы с Виктором Деминым вновь отправились в райвоенкомат. И вновь – отказ. В этот раз с нами никто даже разговаривать не стал, так как наши физиономии до такой степени там примелькались, что, завидев нас, военкоматские работники скривили улыбки:
– Что, опять на фронт собрались, «герои»? Вам же русским языком сказали – рано!
Раздосадованные неудачей, мы сели на ступеньках военкомата и угрюмо молчали. Злость и обида душили нас, внутри гасла последняя надежда.
И вдруг Виктор вскочил, хлопнул себя ладонью по лбу и радостно воскликнул:
– Есть!
Прозвучало это так, будто на его месте сейчас был сам Архимед, выскочивший голый на улицу с криком: «Эврика» («Нашел»)!
– Что «есть? – тупо посмотрел я на него, совершенно ничего не понимая.
– Есть способ попасть на фронт!
Я безнадежно махнул рукой:
– Мы с тобой уже всё перепробовали.
Он заговорщически подмигнул мне:
– Всё да не всё! Мы с тобой комсомольцы?
– Комсомольцы, но и что из этого?
– А вот что. Слушай и запоминай. Мы сейчас с тобой идем в Чернухинский райком комсомола и требуем, чтобы нас отправили в Действующую армию по комсомольской путевке. Понял?
Его идея вызвала во мне только смех.
– Ничего не получится! Это тебе – не Днепрогэс или Магнитка, куда можно было уехать по комсомольской путевке, а фронт, передовая. Понимаешь ты это, соленая твоя голова? И пока нам с тобой не исполнится по 18 полных лет, мы и думать не можем об этой затее. Хватит, три попытки сделали. Если военком отказал, то секретарь райкома и подавно откажет и отошлет куда – нибудь подальше. Тебе же ясно сказали: «Не-при-зы-вной возраст!» Понял? – по слогам продиктовал я ему последнюю фразу.
– Так ты хочешь на фронт попасть или нет? Только говори честно, – не унимался друг.
– А то ты сам не знаешь! – даже обиделся я на него. – Конечно, хочу. И вообще, не трави душу, и так без тебя тошно.
– Спокойно! Главное – не падать духом! – назидательным тоном произнес Виктор.
На его лице было такое умиротворенное и самодовольное выражение, что нетрудно было догадаться: он сейчас выдаст очередную авантюрную идею, которой очень гордился в тот момент. Виктор был горд тем, что эта мысль пришла в голову первой именно ему, а не мне Что ж, подумал я, пусть чувствует себя гением. И вообще, кем хочет, тем пусть себя и считает, если ему так хочется.
А его распирало изнутри от желания рассказать все по -порядку.
Не знаю, есть ли чудеса на свете, но из райкома комсомола нас не выгнали. Все произошло иначе.
Утром следующего дня мы стояли перед входной дверью райкома, не решаясь войти. Кроме нас, там таких как и мы, «непризывников», было немало. Были даже такие, кто выглядел значительно моложе нас с Виктором.
Перешагнув порог, мы оказались в самом настоящем «муравейнике». Люди сновали по коридору туда-сюда, заходили и выходили из одних дверей в другие. В коридоре вдоль стен стояли молодые ребята.
Подойдя к двери с табличкой «Приемная комиссия», Виктор ткнул пальцем:
– Здесь!
Мне сразу вспомнились годы учебы в техникуме. Точно так же однажды я уже стоял перед такой дверью, когда сдавал вступительные экзамены. По спине пробежала холодная нервная дрожь.
Виктор осторожно приоткрыл дверь и заглянул внутрь. А я, приподнявшись на цыпочки, заглянул ему через плечо. Я успел только увидеть, что за столом, накрытым красной скатертью, сидели несколько человек: четверо гражданских, один из которых был секретарь райкома комсомола, и двое военных. Остальных я толком разглядеть не успел.
Все произошло неожиданно. Грозный окрик: «Закройте дверь!» прозвучал как гром среди ясного неба. Мой друг резко хлопнул дверью и с перепугу отскочил назад, едва не сбив меня наземь.
– Видал?
– Видал… – выдавил я. – А что там?
– Как что? Видишь, призывная комиссия заседает. Сейчас тот парень выйдет, и мы все у него разузнаем.
Ждать пришлось недолго. Буквально через пять минут из кабинета вышел сияющий от счастья паренек, на вид лет семнадцати. Мы даже не успели задать ему ни одного вопроса, как он нас опередил своим ответом:
– Зачислен в школу связи!
– Счастливчик! Повезло! Молодец! – искренне порадовались за него все, кто стоял у дверей.
И хотя мы его видели впервые, нам тоже было радостно за него. А он продолжал улыбаться:
– Представляете, сколько времени обивал пороги военкомата – и все напрасно. А сегодня все свершилось!
Хлопнув нас от радости по плечам, парень растворился в толпе.
Конечно, было бы наивно полагать, что вот так просто, в обход всех существующих правил и законов здесь, в райкоме комсомола направляют всех желающих на фронт. А объяснялось все элементарно просто: в этот период шло комплектование будущих учебных подразделений, в которых планировалось готовить радистов, санитаров, специалистов подрывного дела, водителей, снайперов и т. д. из числа непризывной молодежи. Пока они проходили обучение на курсах, им исполнялось 18 лет и их направляли в Действующую Армию.
Обстановка на фронтах складывалась напряженная. К осени 1941 года Советским правительством был предпринят ряд чрезвычайных мер, направленных на то, чтобы остановить врага на подступах к столице нашей Родины – городу-герою Москве.
Маршал Советского Союза Г. К. Жуков писал в своей книге «Воспоминания и размышления»: «С 13 октября (1941 г. – прим. авт.) разгорелись ожесточенные бои на всех главных направлениях, ведущих к Москве. Это были грозные дни… Верховное главнокомандование сконцентрировало в районе Москвы крупные группы истребителей, штурмовой и бомбардировочной авиации… Приближались решающие события. В связи с тем, что оборонительный рубеж Волоколамск – Можайск – Малоярославец – Серпухов занимали наши слабые силы, а местами уже был захвачен противником, Военный совет фронта основным рубежом обороны избрал новую линию – Ново – Завидовский – Клин – Истринское водохранилище – Истра – Красная Пахра – Серпухов – Алексин».
Торжественное заседание, посвященное 24-ой годовщине Великой Октябрьской социалистической революции, состоявшееся в Москве на станции метро «Маяковская», и парад войск Московского гарнизона на Красной площади, сыграли огромную роль в укреплении морального духа армии, всего нашего народа.
В выступлении И. Сталина звучала уверенность в неизбежном разгроме врага. Но как скоро наступит победа над ним, никто не знал. В мясорубку войны бросались все новые и новые силы, и каждый из бойцов уходил бой с мыслью о том, что они смогут остановить натиск врага. Но волна за волной уходили на фронт батальоны, полки, дивизии и пропадали там, словно в космической «черной дыре».
…Мы стояли перед дверью, не решаясь войти в комнату. Что нас ожидало за ней? Очередной отказ или …?
Наконец Виктор набрал полной грудью воздух в легкие, шумно выдохнул и взялся за железную ручку.
– Ну, я пошел!
– Ни пуха…
– Сам знаешь куда идти!
Я, как приклеенный продолжал стоять возле двери. Если моему другу повезет, загадал я, то вероятность того, что и мне не откажут, повысится ровно наполовину. А поэтому не сдвинусь с места до тех пор, пока он не выйдет оттуда.
Время тянулось так медленно, что я уже начал волноваться: что они там с ним делают? Веревки вьют что-ли?
На самом же деле прошло не более пяти-шести минут – разговор был короткий, но для меня они показались вечностью.
Вдруг дверь распахнулась, и на пороге возник сияющий от счастья мой друг.
– Ну, не томи, рассказывай! – торопил я его.– Разрешили?
А он стоял и загадочно улыбался.
Мое терпение подходило к концу.
– Слушай, будешь продолжать молчать, я тебя прямо здесь и побью! Я за него волнуюсь, места себе не нахожу, а он улыбаться, видите ли, изволит! Говори: да или нет?
– Да! – выпалил он. – В бронетанковые и механизированные войска!
– Ух ты, молодец, Витька! – от души порадовался и в то же время позавидовал я ему. – А что спрашивали? Тот военный, кто он, откуда?
Если бы кто- то посторонних в тот момент подслушал наш разговор, он, наверное, подумал бы, что здесь идут приемные или выпускные экзамены. Возможно, что это было и так, ведь каждый из нас сдавал свой главный в жизни экзамен на зрелость.
Витька рассмеялся еще больше.
