Петербургские дома как свидетели судеб - Екатерина Кубрякова
Набережная реки Фонтанки, 118.
Набережная реки Фонтанки, 118, со стороны сада в 1965 г.
Так литератор Филипп Вигель вспоминал блестящие вечера 1810-х годов в этой усадьбе, на которые отбывать светский долг приезжал к уже пожилому, 70-летнему поэту и государственному деятелю Гавриилу Державину высший свет петербургского общества.
Война с Наполеоном, подхлестнувшая чувство патриотизма, заставила знатных господ, говоривших исключительно по-французски, устыдиться, пусть иногда и притворно, своего слабого знания родного языка.
В особняк на Фонтанке к уже отошедшему от дел, но все же влиятельному бывшему сподвижнику Екатерины II, приобщаться к классическому, «славянскому», русскому языку стремились все консерваторы и противники «карамзинистов», пытавшихся упростить язык и сделать его приятным для аристократии, заменяя «неэстетичные» слова метафорами. Здесь же, у Державина, главным «учителем» был архаист Крылов, каждое собрание читавший свои басни.
Усадьбу эту гости «Бесед» видели немного другой — двухэтажной, хотя и похожей на современное здание, при реставрации приближенное к первозданному облику, сохранившемуся на старинных гравюрах. Хозяйкой здесь в то время была Дарья Дьякова, вторая жена поэта, за неимением детей бросившая все свои силы на ведение дома.
Набережная реки Фонтанки, 118. Памятник Г.Р. Державину
«Июля 15-го числа 1794 года скончалась у него первая жена. Не могши быть спокойным о домашних недостатках и по службе неприятностях, чтоб от скуки не уклониться в какой разврат, женился он от генваря 31-го дня 1795 года на другой жене, девице Дарье Алексеевне Дьяковой… Причиною наиболее было сего союза следующее домашнее приключение. В одно время, сидя в приятельской беседе, первая супруга Державина и вторая, тогда бывшая девица Дьякова, разговорились между собою о счастливом супружестве… «…Найдите мне такого жениха, каков ваш Гавриил Романович, то я пойду за него и надеюсь, что буду с ним счастлива». Посмеялись и начали другой разговор. Державин, ходя близ их, слышал отзыв о нем девицы, который так в уме его напечатлелся, что, когда он овдовел и примыслил искать себе другую супругу, она всегда в воображении его встречалась. Когда же прошло 6 месяцев после покойной… открылся ей в своем намерении, и как не было между ими никакой пылкой страсти, ибо жениху было более 50-ти, а невесте около 30-ти лет, то и соединение их долженствовало основываться более на дружестве и благопристойной жизни… он объявил ей свое состояние, обещав прислать приходные и расходные свои книги, из коих бы усмотрела, может ли она содержать дом сообразно с чином и летами. Книги у ней пробыли недели две…
Наконец сказала, что согласна вступить с ним в супружество… Она своим хозяйством и прилежным смотрением за домом не токмо доходы нашла достаточными для их прожитка; но, поправив расстроенное состояние, присовокупила в течение 17 лет недвижимого имения… едва ли не половину, так что в 1812 году… было за ними около 2000 душ и два в Петербурге каменные знатные дома»[22].
Третьи этажи надстроили уже после смерти Дарьи в середине XIX века, когда дом купила Римско-католическая коллегия и переоборудовала под свои канцелярии. А после революции, с 1920-х и до 1990-х годов, место коллегии заняли коммуналки. Залы, где когда-то аристократы, не понимая по-русски, зевали, слушая басни Крылова, поделили на десятки маленьких комнат, уничтожив хоры, колонны и другие мешавшие элементы внутренней отделки, ныне, к счастью, восстановленные.
Литература
Белова Л.Н., Булдаков Г.Н. (и др.). Санкт-Петербург. Петроград. Ленинград: энц. справочник. М., 1992.
Беседа любителей российской словесности // ЭСБЕ. Т. 6. СПб., 1891.
Вигель Ф. Записки Филиппа Филипповича Вигеля. Киев: Мультимедийное изд-во Стрельбицкого, 2018.
Державин Г.Р. Записки. М., 2000.
Одинцова Л. А., Колотов М. Г. Дом Державина. История и реставрация // АРДИС. 2004. № 3 (24).
Особняк Казалета
(1866 г., архитектор В. Е. Стуккей; Английская наб., 6 / Галерная ул., 5)
«Мой дом в Петербурге, по Английской набережной, с июля 1914, т. е. с начала войны, был занят солдатами. До войны главную часть дома занимало Суворинское театральное училище, но как вышло, что училище в один прекрасный день оттуда улетело, а на штучных итальянских паркетах, сделанных из розового дерева, перламутра и слоновой кости, очутилось 600 солдат, это знает только тот, кто это дело и состряпал. Я знала, что лазаретами были заняты не только частные дома, но даже и дворцы, а солдатами… этого я не слыхала.
Контракт с училищем был многолетний, на десять лет, и в момент этой перемены декорации оставалось еще 7 лет аренды.
Шли месяцы, писались просьбы… напрасные надежды — платы за занятое помещение я не получала.
Материальное положение мое становилось критическим. Жизнь с каждым днем становилась дороже, и я решила во что бы то ни стало продать этот дом…
В каком ужасном виде нашла я свой дом! Все, что представляло в нем ценное — дорогие художественные украшения, резьба, паркеты, — мои даровые постояльцы немилосердно испортили и при устройстве нар в деревянные панели стен безжалостно вбили тысячи гвоздей. Мраморные подоконники были разбиты, бронзовые позолоченные дверные ручки вырваны, языки и головы скульптурных кариатид отломаны, паркеты облиты жиром и водою и так грязны, что их можно было бы принять за простой пол дурно содержащегося стойла…
