Мать королей - Юзеф Игнаций Крашевский
Так они расстались.
Назавтра, хоть объявлена была охота в лесу, встав с утра, а скорее, проснувшись, потому что, не вставая с кровати, Ягайлло, как обычно, нежился в ней, он приказал приготовиться, чтобы ехать в Краков.
Жаль королю было леса, потому что города и жизни в нём не любил, а в замке без радости закрывался; он ехал грустный, но уже эта красавица русинка была у него в голове. Чем более молодой Цебулька её описывал, тем более жадным был на этот кусочек старик.
Однако он всю дорогу думал, как поговорит о том с панами.
Они его в целом отговаривали от позднего брака, на котором он упорно настаивал; а с духовными лицами и своими баронами пререкаться не любил и не умел. Они всегда его побеждали и красноречием, и упорным настоянием на своём.
Больше других он боялся Збышка из Олесницы, который с того времени, как ему под Грюнвальдом спас жизнь, стал его любимцем, а из любимца грозился быть паном. Этому ничего не стоило сказать правду, хоть неприятную, королю, ни одной его слабости никогда не потакал, бросал её ему в глаза, и ничем не давал себя подкупить.
Ягайлло часто на него гневался, отправлял, надувшись, но вскоре потом звал и прощал.
Упрекали короля в слабости; он, действительно, не имел Витовтовой силы и энергии, но имел христианское сердце, способное просить прощения у обиженного и признать свою ошибку.
Ягайлло дал доказательства этой добродетели, когда сам поехал к резко переведённому из Кракова в Познань, под предлогом ослабления власти, епископу Петру Вышу, когда тот был на смертном одре, просить, чтобы забыл вину.
Чем более послушным был король, тем больше преобладания получали над ним люди, подобные Збигневу из Олесницы.
Прибывш в Краков, нетерпеливый Ягайлло сразу послал в приход Св. Флориана за Збигневом.
Был это уже в глазах всех будущий епископ Краковский, хотя до сей поры эту столицу занимал Войцех Ястжебец. Ожидали смерти первого польского примаса в Гнезне, чтобы поместить Збышка в Кракове или Гнезне.
Войцех, епископ Краковский, ребёнок одного из самых старых шляхетских родов Польши, который уже в то время от большого распространения насчитывал в себе обедневшие ветви, вышел из малого, но добился многого своей учёностью, теологическим образованием, доказательства которого были в сочинениях, и мы также скажем, большой гибкостью характера, свойственной тем, которые желают взобраться в гору, а тяжёлых боёв за это вести не хотят.
Он не был противником Збигнева из Олесницы, но ни слугой его, ни инструментом быть не хотел. Более медлительный, чем тот, он королю не сопротивлялся, в крайних случаях давал двузначные мнения, неясные. Склонялся к обстоятельствам. Младше него и более стойкий Збышек, не в состоянии полностью смотреть за собой, должен был смотреть за ним, потому что и знаниями, и ловкостью он был опасен.
Оба эти духовных лица были в то время в тех неоднозначных отношениях, которые на будущее ничего заключить не дают.
Збышек из Олесницы был ещё подчинённым Краковского епископа, должен был его уважать, а Войцех, чувствуя в нём силу духа и характера, предвидя будущее значение, заранее хотел его привлечь на свою сторону.
Збышек, которого позвали к королю, по дороге вошёл в дом епископа объявить, что Ягайлло вернулся.
Олесницкий был в то время мужчиной в самом расцвете сил, красивой наружности, выдающихся черт лица, сильного телосложения, выступающих и выразительных глаз, любезный в обхождении, но вместе живой и смелый.
Епископ Войцех был старше него; только взглядом он выдавал силу своего ума; впрочем, красивое, привлекательное лицо, с губами, улыбающимися на первый взгляд добродушно, он умел делать невыразительным, точно оно нужно ему было, чтобы скрыть силу духа. Он вовсе её не показывал. Веселостью, неосторожностью, чуть ли не пренебрежением он отделывался от вопросов, значение которых не ускользнуло от его проницательности.
Но он не хотел, чтобы его считали слишком ловким и умным, каким был.
В Олесницком было что-то от бойца и солдата, в Ястжебце преобладал униженный ксендз, мягкий, покорный, но тайно видящий всё.
– Милостивый пастырь, – сказал, приветствуя его достаточно порывисто, Збышек, – король меня вызывает, наконец он вернулся из этой вечной охоты. Вы не будете в замке?
– Хотите, чтобы я был? – с любезной улыбкой ответил епископ.
– Думаю, что нас там и двоих, и больше не будет слишком много, – начал Збышек, – чтобы выбить из головы Ягайллы то, что в неё вложил король Римский, – несчастную мысль жениться.
Епископ Войцех заломил руки и утвердительно покачал головой, ничего не отвечал.
– На что это сдалось старому! – молвил дальше Олесницкий. – Ради жены, наверное, охоты не бросит. Возраст поздний. Папа, отпуская ему грехи за последний брак с Грановской, поставил отчётливое условие, чтобы он был последний.
Он говорил, а епископ слушал с опущенным глазами.
– Да, – сказал он мягко, видя, что нужно было что-то отвечать, – да, это большое несчастье, за которое мы обязаны хитрости Сигизмунда. Мы должны стараться отговорить короля, но это не пройдёт легко.
От того, чтобы сопровождать в замок, Войцех ловко отказался, Олесницкий один появился в Вавеле.
Король после раннего обеда уже ждал его в нижней маленькой комнате, один. Приветствие со стороны Ягайллы было сердечным, исполненным уважения, но в то же время и полным важности со стороны духовной особы.
Король, насколько мог, прояснил лицо. Начал сперва рассказывать о своей охоте и о звере. Збышек терпеливо слушал… Король велел ему сесть. Для хорошо знающего Ягайллу уже было очевидным, что начинался очень важный и раздражительный разговор. Олесницкий даже догадался о его предмете, но первый начинать не хотел.
Ягайлло начал с того, что обнял его.
– Я помню, – сказал он взволнованно, – что вы спасли мне жизнь и желаете мне добра, говорите правду, когда иные подлизываются и кормят меня лестью. Оставайтесь мне таким же верным и теперь.
Он посмотрел в глаза молчавшему.
– Почему вы против брака? – выцедил он наконец.
Збышек покачал головой.
– Ни вам, король мой, ни Польше он не нужен, – сказал он резко. – Вам скоро семьдесят лет, это не возраст для брака. Брак установлен Богом и церковью для продолжения человеческого рода, а вы уже потомства ожидать не можете.
Король весь затрясся.
– Почему? – воскликнул он быстро и с заиканием. – Я в лесах жил, жизнь у меня крепкая, сил больше, чем у вас, что сидите в четырёх стенах.
Збышек немного помолчал.
– Ваши привычки также не созданы для домашней жизни с женщиной, – сказал он, – для самой милой жены вы не пожертвуете ещё более милой охотой. Что вам от супруги,
