Бог примет всех - Александр Леонидович Аввакумов
Он громко засмеялся ей в лицо. Несколько капель слюны попали ей на лицо, и она сморщила его от отвращения.
— Не нравится? Привыкай…. Будет еще хуже…
Потом она узнала, что ее выдал провокатор, который внедрился в группу рабочих, которым она читала лекции о революционном движении. Именно он сообщил охранке, что именно она собственноручно вышивала красное знамя для первомайской демонстрации.
За дверью камеры стихли шаги. Стало так тихо, что она услышала, как где-то далеко-далеко стучат по рельсам колеса поездов. Она вздохнула и повернулась на другой бок.
***
Третьи сутки шел дождь. Окопы, которые накануне были выкопаны солдатами, были наполовину заполнены водой. В землянках было сыро и не уютно. Немцы вели редкий артиллерийский обстрел, заставляя солдат каждый раз вздрагивать от близкого взрыва и падать лицом в грязь. Откинув в сторону полог, в землянку полковника Некрасова вошел Варшавский.
— Господин полковник! Разрешите обратиться?
Некрасов оторвал свой взгляд от разложенной на столе карты и посмотрел на подпоручика.
— Что у вас?
— Господин полковник, разрешите сделать вылазку к немцам. Они, как и мы, наверняка, попрятались по землянкам. Думаю, что мы легко проникнем в их расположение, и если удастся, захватим их орудия.
— Полковник положил на стол карандаш, который он держал в руке и снова, но уже с интересом посмотрел на подчиненного.
— И как вы хотите проникнуть к ним? — спросил его полковник.
Варшавский подошел к столу и, взяв в руки карандаш, ткнул им в большое зеленое пятно на карте.
— Вот в этом месте, господин полковник, балка. По ней мы и пройдем. С немецкой стороны там охранения нет. Сейчас она, наверняка, затоплена дождевой водой, и мы пройдем по ней и ударим немцев во фланг.
По лицу полковника пробежала тень сомнения. Он не верил в эту авантюрную затею, которую хотел осуществить, стоявший перед ним подпоручик. Однако она была столь дерзкой и заманчивой, что отказать в смелости этому человеку, он просто не мог.
— Хорошо, подпоручик. Сколько вам нужно для этого людей?
— Десятка три, господин полковник. Я уже отобрал надежных людей.
— Когда вы хотите провести эту операцию?
— Сегодня, как только стемнеет.
— Бог вам в помощь.
Варшавский, козырнул и вышел из землянки. Он посмотрел на небо покрытое темными и тяжелыми тучами и направился в расположение своей роты. Где-то рядом прогремел взрыв, окатив его мелкой водяной пылью. Он спустился в свою землянку. Из-под настеленных на полу досок сочилась вода. Он снял намокшую шинель и повесил ее на палку около небольшой печи, которую соорудили ему солдаты и металлической бочки. В землянку заглянул прапорщик, прибывший в полк из последнего пополнения.
— Разрешите, ваше благородие?
— Заходите, Гришин, — ответил Евгений. — Вы не передумали пойти со мной в рейд?
— Никак нет, ваше благородие. А, что разрешили?
Варшавский кивнул головой.
— Готовь людей. Выступаем, как только начнет темнеть. Пусть солдаты возьмут гранаты, думаю, что лишними они не будут.
Прапорщик, развернулся и исчез за пологом. Евгений сел на койку и, достав лист бумаги, начал писать письмо родителям. Он вкратце изложил фронтовые новости и поинтересовался у них, что им известно о судьбе Кати. Закончив писать, он сложил письмо и сунул его в конверт. Он уже в который раз вспомнил свою последнюю встречу с Катериной.
«Наверное, я сам виноват в том, что она забыла меня, — подумал он. — Кого в этом винить, кроме меня самого, некого. Нужно было писать ей из юнкерского училища, а не ограничиваться одними открытками к праздникам».
Он закрыл глаза и предался воспоминаниями. Он вспомнил детство. Вот он катит по улице санки, в которых сидит маленькая, словно ангелочек девочка. Она звонко смеется.
— Быстрее, быстрее! Ты что плетешься словно кляча!
Он тоже смеется и ускоряет свой бег. На повороте санки опрокидываются, и Катя падает лицом в снег. Он помогает ей подняться на ноги, и осторожно касаясь ее лица, начинает гладить его.
— Катенька, прости меня, прости Христа ради…
Она смеется и целует Евгения в щеку.
— Ваше благородие. Люди готовы!
Он открывает глаза и видит перед собой прапорщика. Только сейчас он понимает, что он спал. Варшавский, молча, надел шинель и взглянув на Гришина, вышел вслед за ним из землянки.
***
Шли тихо. Мир Варшавского сузился в ширину спины, идущего перед ним прапорщика Гришина. Воды было много, иногда она достигала уровня груди, и им приходилось поднимать оружие над головой. По-прежнему ухала немецкая пушка, только теперь эти выстрелы звучали где-то совсем рядом с ними. Воды стало меньше, это говорило о том, что они стали выходить из балки.
— Прапорщик, пусть разведчики проверят выход.
Спина Гришина растворилась в темноте. Евгений достал из деревянной кобуры «Маузер» и взвел курок. Время буквально замедлило свой бег.
«Сколько времени прошло, а разведки все нет. Что случилось?» — размышлял Варшавский, вглядываясь в темноту.
Где-то рядом снова грохнул артиллерийский выстрел.
— Ваше благородие! — прошептал голос прапорщика из темноты. — Можем двигаться, впереди чисто.
Отряд снова двинулся вперед и вскоре успешно вышел из балки.
— Привести себя в порядок! — скомандовал подпоручик.
Солдаты сели на землю и стали выливать из набухших от влаги сапок воду.
— Ну что, братцы! Покажем германцам русскую удаль. Группа прапорщика — овладеть батарей, остальные за мной! Приготовить гранаты! Атака, по зеленой ракете!
Группы разошлись в разные стороны. До немецких траншей оставалось еще метров сорок, когда группа Варшавского приготовилась к атаке. В окопах никого не было. Из землянок слышался смех и звуки губных гармошек. Евгений достал из-за пояса ракетницу и выстрелил в темное небо, из которого по-прежнему лил мелкий противный холодный дождь.
Солдаты, сделав рывок, оказались в траншее врага. Увязая в грязи, они стали бросать гранаты в землянки немецких солдат. Все потонуло в грохоте, криках умирающих и раненых немцев. Живые, кто пытался выскочить из разрушенных взрывами землянок, падали сраженные огнем винтовок и ножей. Вскоре все закончилось.
— Ваше благородие! Что делать с этими, — произнес один из солдат, толкая прикладом пленных офицеров, которые в этот вечер справляли день рождения командира полка.
Евгений взглянул на растерянные лица немецких офицеров,
