Врата Афин - Конн Иггульден
У Ксантиппа снова пересохло в горле, и он попросил воды. Обернувшись, к нему бросился мальчик, который только что стоял рядом с Мильтиадом. Спросить, что там нового, как делают мужчины, когда встречаются на агоре, казалось вполне естественным. Мальчишка-водонос покраснел от гордости и протянул мех с водой, уже похудевший больше, чем следовало бы. Вода ценилась дорого, поскольку найти ее в этих местах было нелегко.
«К концу дня все будут хрипеть, как вороны», – подумал Ксантипп, потому что видел такое раньше.
– Разведчик говорит, что там по меньшей мере десять тысяч всадников и вдвое больше пеших, – сказал мальчик.
Ксантипп только махнул рукой, хотя воины вокруг него спотыкались о собственные ноги, пытаясь извернуться так, чтобы услышать новости. Оценивать большие скопления людей, как известно, трудно – обучить этому навыку или выработать его тренировкой почти невозможно. Но Ксантипп видел отдельные гарнизоны на Ионическом побережье, не уступавшие колонне гоплитов, в которой он сейчас шел, причем стояли эти гарнизоны на самых окраинах персидских земель. Пленные, которых они захватили, хвастливо утверждали, что дальше, в сердце страны, оружие носят миллион человек и есть множество полков численностью в десять тысяч каждый. Оставалось только молиться, чтобы все это оказалось ложью, призванной вселить страх в сердца врагов.
– Что-нибудь еще? – спросил он, глядя вперед.
Как и Фемистокл, Ксантипп был выше большинства соплеменников. Боги наградили сыновей рыбаков и богачей статью и ростом, чтобы они отличались уже одним своим видом. Поверх голов Ксантипп различил возвращающегося разведчика. Другой мальчишка сосредоточенно докладывал о чем-то Мильтиаду, руками выводя в воздухе какие-то фигуры.
– Говорят, их корабли идут вдоль побережья из Эретрии, – ответил Ксантиппу водонос. – Разведчик сказал, что несколько его товарищей поднялись на холмы и увидели дым над портом.
Сердце Ксантиппа сжалось от тревоги. Ложь и дикие слухи распространяются всегда, когда приближается война. Но кажется, Эпикл был прав. Эретрия находилась недалеко от Марафона, на обширной полосе суши, протянувшейся через открытое море. Длинная цепь древних холмов являлась частью естественной защитной линии, закрывавшей Афины от ярости Посейдона. Эретрия была богатым портом, с населением около тридцати тысяч человек. Если город захватили персы, его жителей ждали невообразимые ужасы.
Ксантипп кивнул, скрипнув зубами. Он ненавидел персов за их высокомерие и злобную жестокость. Персы были причиной терзавших его ночных кошмаров. Иногда ему казалось, что он повидал слишком много, чтобы хоть когда-нибудь хорошенько выспаться.
– Отнеси воды тем, кто дальше.
И снова это прозвучало жестче, чем ему хотелось бы; парнишка смутился и почти обиделся. Ксантипп протянул было руку, чтобы взъерошить ему волосы, но водонос увернулся и побежал вдоль строя, неся мех на плече.
Между тем разведчик сел на лошадь, собираясь уехать и унести с собой то, что узнал. Преисполненный сознанием собственной важности, он, казалось, не замечал Ксантиппа, пока стратег не поднял правую руку, подзывая его. Но даже и тогда разведчик как будто колебался. Оглянувшись через плечо, Ксантипп увидел, что Фемистокл тоже пытается призвать его к себе энергичными жестами. Стратегам определенно не хватало терпения! А ведь они шли маршем всего лишь чуть больше двух часов и еще не преодолели и половины расстояния до врага.
Как раз в этот момент колонне пришлось прижаться к морю, чтобы обогнуть протяженную гряду холмов, бросавших тень на уходящую вперед дорогу. Ксантипп даже выругался, когда увидел это. Неужели еще одно дурное предзнаменование? Без привычного глаза на щите ему совсем не хотелось проходить через холодную тень непосредственно перед битвой. Все это слишком напоминало предупреждение о смерти.
Солнце припекало и жгло шею. Ксантипп окинул взглядом словно расширившееся вдруг море и, сбившись с шага, врезался в идущего впереди, тот споткнулся и выругался. Некоторые уже вытягивали руки, привлекая внимание к появившимся в поле зрения кораблям. Ксантипп с усилием сглотнул, сожалея, что водонос не побежал обратно.
В темных водах появился флот. Корабли не были изящными, как у эретрийцев и афинян, или более мелкими, как у Спарты. Любой, кто вырос в порту, мгновенно понял бы, что это нечто незнакомое, чужое. На развевающихся флагах были начертаны странные символы и буквы, которых никто не знал. Корабли двигались странно, в каком-то неспешном, рваном ритме, задаваемом гребцами, сидевшими ближе к носу. Неправильными были и размеры; обращали на себя внимание тяжелые широкие палубы. Ксантипп подумал, что суда наверняка плохо справляются с волнением, хотя, возможно, они избежали четырех месяцев зимы, когда только сумасшедшие и самоубийцы отваживались выходить на глубину. Большинство торговцев даже в летние месяцы старались не удаляться от побережья. И все же это были военные суда, перевозившие армию. И потому, что их было слишком много, они никак не могли оказаться чем-то другим.
Дорога, по которой двигалась колонна, приблизилась вплотную к морю и лишь затем стала постепенно уходить в сторону. Ксантипп попытался сосчитать корабли, которых было больше, чем он когда-либо видел прежде. Зрение у него было хорошее, хотя суда смещались и расплывались вдалеке, затрудняя его задачу. Все равно что просить мальчишку сосчитать солдат, с усмешкой подумал он. Сколько из этих крошечных пятнышек были триерами, уходившими после высадки войск? Сколько из них еще не успели разгрузиться? Доставили ли они лошадей для конницы? Каменные блоки для укреплений, оружие? Корабли двигались, сбивая с толку, путая, мешая сосчитать их.
Марширующая колонна повернула от моря. Проходя под сенью скал, Ксантипп ощутил понижение температуры, но оно осталось почти незамеченным. Болтовня и нервный смех в колонне смолкли, теперь каждый размышлял о том, что могло означать появление такого огромного флота. Не более двух часов отделяло их от встречи с армией, которую доставили эти корабли, а она только что одержала победу в Эретрии, за проливом.
Все чаще Ксантипп ловил взгляды солдат. Людей нужно было успокоить, иначе у них могли сдать нервы. Возможно, справиться с собственным страхом не мешало бы и ему самому. Насколько он знал, это было единственное, что хорошо получалось у Фемистокла. Впервые за весь день Ксантипп улыбнулся. Нет. Конечно, он не станет со смешком похлопывать по спине своих ребят, как это делал Фемистокл. Он не станет раздавать им обидные прозвища, которые могут привести к тому, что люди начнут хвататься за ножи. У него был другой стиль. Но Ксантипп все равно чувствовал на себе их взгляды. Он знал, что Аристид поговорил бы с ними и ободрил. Они не были золотыми автоматонами, которые, как говорили, прислуживали в Олимпии, творениями из металла, созданными для удовлетворения любой прихоти богов. Нет, это были обычные люди, в животе
