Семен Палий - Мушкетик Юрий Михайлович
— Ну что ж, бывай здоров, батько. Счастливого тебе пути и удачи. Мы ждать будем и рыбки к твоему приезду наловим.
В Киеве Палий задержался, ожидая ответа из Москвы, а в Фастове пока оставалась хозяйничать Федосья. Как-то в полдень на запыленном коне прискакал ее брат Савва. Он много лет казаковал на Сечи, а теперь, когда Палий заселил Фастовщину, прибыл к нему и командовал сторожевым отрядом казаков. Савва сообщил Федосье, что к ним едет московский священник, тот, что прошлой весной проезжал через эти места в Палестину, — тогда его в Мироновке встречал сам Палий. Теперь священник возвращается в Москву, побывав в Турции и в Крыму. Его сопровождает отряд крымских татар.
От Палия Федосья знала, что священник, совершивший паломничество в «святые места», был также и московским послом в Турцию. Поэтому она приказала сторожевикам встретить его верст за пятнадцать от Паволочи, а сама принялась готовиться к приему гостя.
Священника Иоанна Лукьянова сопровождали несколько духовных лиц, купцы, люди из посольского приказа, а также небольшой отряд стрельцов. У молодого дубняка путников встретили отряды казаков, по двадцать человек в каждом.
Татары, увидев казаков, повернули лошадей и умчались обратно в степь. Савва сошел с коня и гостеприимно приветствовал прибывших. Гости с интересом оглядывали казаков Палия: о них ходило немало слухов, и москвичи представляли их оборванцами, сорви-головами. А тут перед ними оказались хорошо одетые, в новом боевом снаряжении казаки.
Дальше ехали все вместе; казаки явно выхвалялись перед стрельцами добрыми лошадьми, на скаку выполняли всякие воинские упражнения. Удивление москвичей усилилось, когда неподалеку от Фастова их встретила сама Федосья — верхом на гнедом стройном жеребце, с пятью сотнями казаков. Она ловко соскочила с седла и подошла под благословение священника. На улицах Фастова гостей приветствовала огромная толпа. Горожане выкрикивали: «Слава!», подбрасывали вверх шапки, били в бубны и литавры.
Когда садились за стол, священник прошептал пожилому дьяку:
— Смотри, вот лихач баба!
Однако дьяка больше привлекала крепкая старая водка в больших чарках на серебряном подносе. Опрокинув чарку, он удовлетворенно крякнул и только тогда откликнулся:
— Точно такая, как и хозяйка.
Федосья сделала вид, будто не слышит, и обратилась к священнику:
— А почему вы, батюшка, не привели к нам татар? Мы б их тоже угостили. Для гостей у нас всегда место за столом найдется, как и пуля для ворога. Ведь они ехали как гости?
— Испугались они, увидев ваших молодцов. Куда же — такие орлы! А почему это хозяина не видать?
— Поехал в Киев угодникам помолиться.
— Я туда тоже заеду, надобно поклониться святым местам. А потом домой. Знаете, миновал степи, подъехал к вашим селам и уже почувствовал себя дома. Поверите, вот был у татар, они нас встречали и провожали не плохо, а все как-то не то.
— Мы у татар себя тоже никогда спокойно не чувствуем. Не были они нам друзьями и не будут. Стоит нам хоть немного глаза от юга отвести, — они тут как тут. Вот вы говорите, что почувствовали себя у нас как дома. Я думаю, что это не только потому, что отсюда вам ближе к Москве. Люди наши близки друг другу. И вера у нас одна, и говорим похоже, и живем одинаково.
— Татары часто набеги делают?
— Каждое лето. Трудно нам бороться против них. К тому же под боком шляхта. Тоже сосед не верный, с первого дня, как поселились мы тут, зубы на нас точит.
— Да, против двух таких врагов нелегко устоять, здесь помощь нужна, и немалая помощь.
Священник Лукьянов беседовал с Федосьей и мысленно сравнивал ее с боярскими и княжескими женами, которые весь век проводили в своих теремах. Здесь, на Украине, он наблюдал уже не впервые: жена в отсутствие мужа перенимала власть и успешно заменяла его во всех делах.
Казаки угощали стрельцов старкой, варенухой, медом, а те дарили им всякие заморские диковинки.
Вечером старшие казаки и стрельцы собрались возле шинка, а молодые, взявшись под руки, двинулись по улицам на околицу, где гуляли девушки. Почти до самого утра слышались песни и веселые голоса.
Лукьянов гостил два дня. Потом казаки проводили его до Днепра.
На обратном пути они встретили Палия. Полковник возвращался из Киева невеселый. Москва ответила, что сейчас принять Правобережье под свою руку Россия никак не может. Это означало бы разрыв договора с Польшей и начало войны с королем и его союзниками. Палию обещали помочь чем только возможно, советовали переходить со старшиной на левый берег. Но Палий твердо стоял на том, что не может оставить людей врагу на добычу. К тому же он не терял веры в то, что наступит удобный момент и правительство России непременно даст согласие на присоединение Правобережья.
Семен решил родные места не бросать.
И хотя в последнее время было как будто спокойнее, все же Палий понимал, что это ненадолго. А потому, вернувшись из Киева, стал укреплять город, для чего приказал рубить лес и возить бревна. Он сам руководил рубкой, ходил по лесу с топором, собственноручно делая отметки на деревьях.
Однажды в лагерь лесорубов прискакал всадник. Еще издали Палий узнал в нем сотника пограничного отряда Цвиля.
— Что там случилось? — крикнул Палий.
Сотник взволнованно доложил:
— Плохие вести, батько. Сторожевой казак с Ивановой могилы подал знаки. Идет на Фастов большое войско. Казака того я не стал ждать, а кинулся прямо сюда. Надо быстрее в город…
— Враг пеший или конный? — перебил его Палий.
— Кто его знает…
— Так зачем же ты людей пугаешь, если ничего не знаешь толком? А хотя бы и в самом деле паны с войском опять двинулись, так разве, нам это впервой? Дайте мне коня, сами тоже двигайтесь потихоньку, — приказал лесорубам Палий.
В городе гулко бил колокол. По дороге Палий обогнал людей, торопившихся в Фастов. Они гнали табуны скота, везли домашний скарб на возах, женщины несли на руках детей. Многие люди были вооружены. Это окрестные крестьяне шли под защиту фастовских стен. На площади, где всегда происходили сходки, толпился народ. Палию пришлось сойти с коня и сквозь толпу пробраться к центру площади. Семен вскочил на сбитый из досок и положенный на бочки небольшой помост, где уже стоял Корней Кодацкий, помощник и товарищ Палия. Он размахивал шапкой, пытаясь успокоить людей.
— Поляки или татары? — спросил его Палий.
— Гетман Яблуновский ведет жолнеров на Фастов.
— Рано паны начали, — сказал Палий. — Я ж их как будто еще не очень тревожил. Ну, выгнал какой-то десяток самых лютых из поместий. А много их идет на нас?
— То неведомо, сторожевики их вблизи не видели.
— Казаки! — поднял Палий руку. Толпа постепенно затихла. — Панове казаки, разве нам впервые оставлять соху и браться за саблю? Не пустим ляхов в Фастов — и всё тут!
— Не пустим! — сотрясли воздух сотни голосов.
— А коли так, то идите по своим сотням и готовьтесь к бою! Стены еще раз осмотрите, пороху чтоб хватило у всех; каждая сотня свое место на стене знает, и что делать — тоже. Всем сотникам сейчас собраться у меня на раду.
— А как же нам? Куда нам пристать? — спрашивали Палия крестьяне.
— Вот вам начальник! — Палий хлопнул по плечу Корнея. — Он сейчас наведет порядок. Корней, принимайся за дело, конных отдели особо, у кого есть оружие — тоже отдельно, а тех, кто с вилами и косами, поставь на южную стену, достань им немного сабель, мушкетов. Что дальше делать — я скажу.
В большой светлице уже собрались сотники. Все выжидающе молчали. Палий, засунув правую руку за широкий синий пояс, спокойно заговорил:
— Только что прискакал еще один сторожевой казак. Яблуновский ведет на нас войско — пешее и конное. Я так думаю: рейтары будут к полудню, а пешие придут под вечер.
Палий встал из-за стола и продолжал стоя:
— По всему видно, Яблуновский хочет захватить нас одной конницей. Да ведь это нам не в диковинку. Не об этом забота. Плохо, если Яблуновский возьмет нас в осаду. Как вы, хлопцы, думаете?
