Юсиф Чеменземинли - Девичий родник
Нарамсин сел. Раздались звуки свирели.
16
Мы поднялись на пятую ступень, сидящий на ней высокий старец, встав с места, приказал своим мягким приятным голосом:
— Стойте! Стойте, и выслушайте рассказ старика!
Став в ряд, мы замерли.
«В стране фараонов жили два брата по имени Каман и Маригери. Каман был старшим, Маригери младшим братом.
У Камана была жена по имени Изза и двое детей. Раз, когда Каман возвратился с работы, старший ребенок, выбежав навстречу, крикнул:
— Отец, отец, дядя поцеловал маму.
Каман задрожал от гнева и, войдя в дом, схватил брата за горло и начал душить.
Маригери молил и плакал, стараясь объясниться. Наконец Каман, выпустив его, отошел в сторону.
Маригери начал:
— Брат, сегодня обессиленный и усталый я вернулся с поля. Изза принесла воды и омыла мне ноги. В знак благодарности я наклонился и поцеловал ее в лоб. Вот и все, если я виновен, прости меня.
Каман не поверил объяснениям Маригери и выгнал его из дому.
Маригери отправился в город. Он был голоден. Он обошел весь город, но не нашел ничего съестного. Тогда он присоединился к толпе, входящей во двор одного из храмов. Во дворе был разведен костер. Маригери догадался, что здесь собираются совершить жертвоприношение.
Немного погодя привели быка. Из храма вышел служитель с бритой головой, с бородой и усами. На нем была полотняная одежда, на ногах — сандалии из папируса.
Служитель осмотрел быка. На нем не было ни единого пятна. Бык был чист и пригоден для заклания.
Служитель украсил рога животного свитками папируса и, повалив па землю, заколол его. Досыта поев, Маригери, захватив бычью голову, вышел за ворота. Египтяне не едят голов жертвенных животных, ибо, по их верованию, все беды и несчастья жертвоприносителей переходят в головы закланной жертвы.
Взяв голову быка, Маригери отправился к купцу–греку и обменял ее на кошку. В Египте был сильно развит культ животных, и тем, кто покровительствовал им, приносили дары и жертвы.
Взяв кошку, Маригери встал на людной площади. Прошло немного времени, и к нему подошел мужчина, ведя за руку ребенка. Мужчина подозвал брадобрея и, приказав снять половину волос с головы ребенка, положил последние на весы. Дав Маригери столько золота, сколько весили волосы ребенка, удалился.
Ежедневно с кошкой в руках Маригери ходил на базар и собирал обильные дары с жителей.
Раз на рынок въехала роскошная колесница. На колеснице возлежала великолепно одетая женщина с ребенком. Раб и рабыня сошли с колесницы. Женщина подозвала брадобрея и, приказав снять все волосы с головы дитяти, дала Маригери двойной вес золота. Маригери поразился, до сих пор никто не жертвовал золота в двойном размере.
На следующий день подъехала другая колесница Маригери отвезли во дворец фараона. Так как жертвенный дар был принят богами, уход за всеми священными животными дворца поручили Маригери.
Маригери повели в баню, затем облачили в длинные шелковые одежды, обули в сандалии из папируса, а голову повязали платком из плотного немнущегося шелка. В дворцовом саду ему было отведено особое помещение.
С этого дня он стал смотреть за священными верблюдами, зеброй, жирафом, собакой, кошкой, козлом, ослом и крокодилом фараона и по приказу его носил звание «Главного пастуха».
Раз словами: «Жена фараона явится сейчас на поклонение священным животным» глашатай оповестил Маригери.
Маригери сделал необходимые приготовления, натянул на животных шелковые попоны, украсил головы страусовыми перьями. И вот в воротах показалось шествие во главе с церемониймейстером. Впереди шли двенадцать пожилых женщин, следом выступала царица, с каждой стороны ее — шесть молоденьких девушек в белых одеждах несли над головой царицы опахала из павлиньих перьев. Далее следовали одетые в разноцветные шелка прислужницы, невольницы, рабыни и наперстницы. При каждом движении драгоценные камни на диадеме царицы сверкали, переливаясь тысячью цветов.
Преклонив двенадцать раз колени, Маригери приветствовал царицу.
Служителю подали знак и у ног царицы заклали чистого быка, на шерсти которого не было ни единого пятнышка.
Царица обошла сад и собственноручно покормила священных животных. Маригери почтительно сопровождал ее, занимая интересными рассказами о характере и особенностях каждого зверя.
Его загорелое лицо, яркие полные губы, крепкие белые зубы и темные, словно насурмленные брови приковали внимание царицы. Больше чем следовало она задержалась в саду, слушая рассказы Маригери.
Наконец поклонение священным животным было окончено. Маригери проводил царицу до самого выхода и, когда повернул обратно, заметил, как одна из находящихся в свите девушек кинула ему листок лотоса. Правильные черты лица, блестящая гладкая черная кожа, весь облик девушки–негритянки был до того пленителен, что Маригери не мог отвести глаз.
Начиная с того дня птица любви, свив прочное гнездо в сердце Маригери и негритянки, поселилась там.
Глубокой ночью, когда луна простирала свои звездные крылья над водами Нила, негритянка, покинув погруженный в сон дворец, выходила к Маригери и оба, притаившись в тени пальм, пили большими глотками из кубка любви.
Жена фараона тоже не могла забыть Маригери, и она сказала прости сну и покою и все ночи напролет проводила в слезах, прислонившись царственной головкой к косяку дворцовых окон.
Трепетала пред гневом фараона и сгорала в огне–любви и одиночества.
Но как–то, решившись, она спустилась в сад. Оглядываясь по сторонам, шла по направлению к жилищу Маригери. И что же?… Царица не верила глазам: склонив, словно в молитве, колена, Маригери обнимал ноги девушки, сидящей на верхней ступени площадки, служащей основанием сфинкса. Девушка была негритянкой… Трепещущей рукой она осыпала склоненную к ее коленям голову Маригери лепестками лотоса.
Царица растерялась. Сгорая от мук ревности, она бросилась обратно.
Ни дворцовые забавы, ни пышные приемы, ни катания на каюках по Нилу, ни трон, ни корона не радовали ее больше, все потеряло в ее глазах цену и значение.
Не выходя из своей опочивальни, она блекла и вяла…
Ревность сжигала ее, жажда мести не давала покоя.
Призвав двенадцать окружающих ее пожилых женщин, она подолгу совещалась с каждой из них в отдельности и требовали совета.
Но вот по дворцу пронесся слух: чтоб осквернить священный сад фараона, Маригери впустил туда свинью. Начиная от фараона до последней служанки, все были в волнении и ужасе.
Маригери позвали во дворец, был вызван палач. Но Маригери не нашли: он скрылся.
Царица, добившись своего, успокоилась. По законам Египта, человек, прикоснувшийся к свинье, изгонялся из храма. Зная, что ему не избежать позора и унижения, Маригери покинул город и ушел в далекую пустыню, туда, где тысячи рабов работали на постройке грандиозной пирамиды.
От восхода до заката солнца, изнемогающие под непосильной тяжестью ярма, рабы радостно приветствовали Маригери.
Ложась с ними рядом, Маригери рассказывал голым, распростертым на песке пустыни рабам о дворцовых интригах, страданиях и ужасе…
Днем Маригери работал наравне с рабами, у него, как и у них, от тяжести камней, руки и плечи покрылись глубокими ранами. Палящие лучи солнца жгли и иссушали его.
Бесчисленно было число разбивающихся насмерть при падении с пирамиды жертв. Тех, кто не мог работать быстрей, надсмотрщики до крови избивали плетьми. Раз один из рабов не выдержал и после пятнадцатого удара испустил дух. Маригери, бывший тому свидетелем, собрав рабов, бросил работу. Восставшие рабы набросились на надзирателя и прикончили его.
«Начало и основа тирании во дворце» — гремели голоса и бурный поток черных израненных тел могучей волной покатил ко дворцу.
Почуяв восстание, войска фараона понеслись навстречу, осыпая наступающих градом стрел.
Сотни рабов были уничтожены и раздавлены копытами лошадей, восстание подавлено.
Но этим не кончилось. Десятки колесниц во главе с фараоном выехали на поле битвы. «Выдать главарей восстания» — раздался приказ.
Под пыткой были названы имена вдохновивших на бунт. Наконец был пойман Маригери. Фараон узнал его и велел доставить во дворец. На другой день в огромном дворцовом зале был устроен пир в честь подавления восстания.
Фараон и жена его восседали на троне. Привели Маригери и объявили смертный приговор. Палач поднес чашу с ядом. Маригери встретил смерть с улыбкой.
— Я с радостью покидаю жизнь, где, лелея животных, обращают людей в животных, — сказал он и прильнул устами к чаше.
В это время на середину зала вышла девушка — негритянка, без слов, допив оставшийся в кубке яд, она прильнула к Маригери.
