Софья Бородицкая - Две невесты Петра II
— Это Нева? — неуверенно спросил Иван Михайлу.
— He-а, то не Нева. Она вон там. — Он махнул рукой куда-то вперёд.
— А, так это Мойка, — вспомнил Иван название, которое вечером называл ему служитель гостиницы.
— Она самая и есть. Вот ступайте сюда, — позвал его мальчишка, направляясь к реке. — Здесь и сходни есть.
— Разве нам туда надобно? — удивился Иван, показывая на другой берег.
— Не-а, — мотнул головой Михайла, — нам туда. — Он указал на угол большого дома, выходящего фасадом к реке.
— Так пойдём, куда следует, — начиная сердиться, одёрнул его Иван.
— Сей секунд, это я просто так, — говорил мальчишка, ловко спускаясь к мосткам по отлогому, поросшему травой склону реки.
Там, присев на корточки, он опустил руку в воду.
— Гляньте, ваше сиятельство, вода-то тёплая, словно молоко парное. Так бы и искупался!
— Я тебе искупаюсь! — прикрикнул на него Иван. — Ты меня куда надо доставь, а там хоть весь день из воды не вылезай.
— Да, не вылеза-ай, — обиженно протянул мальчишка. — Меня потом с подворья не выпустят, у нас строго, — говорил он, нехотя поднимаясь от реки.
Они молча пошли вперёд. Наконец Михайла остановился и, глянув на простиравшуюся перед ними широкую улицу, гордо произнёс:
— Першпектива Невская.
По улице неслись пролётки, двуколки, экипажи, и было непонятно, как они не сталкиваются друг с другом в таком частом потоке.
— А там что? — спросил Иван, указывая на противоположную сторону улицы, где толпилась масса народу и откуда нёсся нестройный гул людских голосов.
— Так это ж рынок!
— Рынок?
— Ну да, — с долей некоторого превосходства пояснил мальчишка. — Сегодня ж торговый день, вот и приехали сюда торговать. — И, заглядывая в глаза Ивана, он произнёс просительно: — А то, может, зайдём?
— Я тебе зайду! — снова прикрикнул на него Иван, посмеиваясь про себя и удивляясь тому, что этот смешной вихрастый мальчишка ведёт себя с ним как с равным.
Всю остальную дорогу Михайла не сказал больше ни слова, только иногда косо поглядывал на Ивана.
Они остановились возле большого дома, ничем не отличавшегося от десятка таких же домов на широкой, мощёной улице.
— Вот здесь, — проговорил провожатый Ивана.
— Теперь ступай, — отпустил мальчишку Иван, поднимаясь по довольно крутым ступеням крыльца, и с тайной завистью подумал: «Теперь небось купаться помчится, а тут...»
Но он не успел додумать, что «тут», как дверь растворилась и на пороге появилась молоденькая, очень миленькая девица, чисто и опрятно одетая, с небольшой плетёной корзинкой в руках.
Несколько мгновений Иван остолбенело смотрел на неё. Она с неменьшим любопытством оглядывала неожиданного посетителя.
— Господину сюда? — спросила она застенчиво с тем неправильным произношением, с которым говорят немцы, недавно живущие в России.
— Теперь сюда, — ответил Иван, окидывая девушку быстрым взглядом, отчего она смутилась и покраснела. Он добавил по-немецки: — Не обижайтесь, фрейлейн, мне сюда, если я не ошибся, и это дом господина Фика?
— О, молодой человек говорит по-немецки, — улыбаясь, заметила девушка.
— И не только, — чуть рисуясь, ответил Иван. — Но об этом, полагаю, мы с вами ещё побеседуем, а сейчас мне бы хотелось представиться господину Фику, если это возможно, — всё так же рисуясь и чуть насмешливо проговорил он.
— О да, да, конечно возможно! Скажите, кто вы, и я сейчас же скажу дядюшке.
— Ну, слава Богу, «дядюшке», а то я уже подумал было... — чуть замешкался с ответом Иван. — Скажите господину Фику, что его желал бы видеть князь Иван Алексеевич Долгорукий, племянник Сергея Григорьевича Долгорукого, от которого у меня к господину Фику конфиденциальное письмо.
— О, князь, конечно, конечно, я сейчас же передам дяде, а вы пока проходите сюда.
Она чуть посторонилась, и Иван, ступив через порог, оказался в довольно просторной прихожей с вешалкой, зеркалом, огромным тёмным платяным шкафом и тем удивительным запахом корицы, свежести и ещё чего-то особенного, чем обычно пахнет в немецких домах. Девушка повела его по коридору, мелькая и шурша шёлковым платьем.
— Пожалуйте сюда.
Она отворила дверь, выходящую в коридор, и Иван очутился в комнате, тесно заставленной книжными шкафами.
Шкафов было так много, что они заполняли собой всю комнату, оставляя лишь небольшое пространство у окна для маленького письменного стола и двух кресел, одно из которых стояло прямо перед столом, а другое сбоку от него.
— Сюда, сюда, пожалуйста, — пропуская Ивана вперёд, сказала девушка.
Он сделал несколько шагов.
— Садитесь, садитесь сюда, пожалуйста. Обождать чуть-чуть, хорошо? — улыбнулась она.
— Хорошо. — Иван тоже улыбнулся ей в ответ.
Оставшись один, он с любопытством принялся разглядывать комнату.
Огромные шкафы, стоявшие и вдоль стен, и поперёк комнаты, были заполнены книгами в тёмных кожаных переплётах с золотым тиснением на корешках. Стол, возле которого сидел Иван, был завален бумагами, разложенными на аккуратные стопки. Иван подвинул к себе одну из них и, любопытствуя, отвернул верхний лист. То, что он увидел, так увлекло его, что он, забыв обо всём, придвинул к себе всю стопку бумаги и принялся читать:
«Замечено, что жёны и девицы, на ассамблеях являющиеся, не зная политесу и правил одежды иностранной, яко кикиморы одеты бывают. Одев робы и фижмы из атласу белого на грязное исподнее, потеют гораздо, отчего гнусный запах распространяется, приводя в смятение гостей иностранных.
Указую: впредь перед ассамблеей мыться в бане с мылом со тщанием и не только за чистотой верхней робы, но и за исподним также следить усердно, дабы гнусным запахом своим не позорить жён российских».
Ивана так захватило чтение этого странного указа Петра, что он совсем не слышал, как господин Фик вошёл в комнату. Он молча стоял возле стола, ожидая, когда молодой человек кончит читать.
Наконец Иван отодвинул от себя бумаги и, улыбаясь тому, что только сейчас прочёл, поднял глаза. Он увидел перед собой высокого, ещё не старого мужчину приятной наружности, наблюдавшего за ним.
— Простите меня, — смущаясь, проговорил Иван.
— Я без вашего ведома стал читать эти бумаги. — Он указал рукой на отодвинутую стопку.
— Ничего, ничего, дорогой князь, — приятным низким голосом ответил господин Фик. — Я и сам всегда с неослабным интересом читаю и перечитываю указы усопшего без времени государя.
Он вздохнул, лицо его сделалось печальным, он умолк. Несколько минут в комнате длилось неловкое молчание, которое прервал господин Фик:
— Очень рад вашему приходу, дорогой князь. Чем могу быть вам полезен?
Иван достал пакет из кожаной сумки, висевшей у него на плече, передал его господину Фику.
— Вот, пожалуйста, примите от моего дядюшки, князя Сергея Григорьевича Долгорукого, письмо, к вам писанное.
— Так князь Сергей Григорьевич ваш дядюшка будет?
Иван молча кивнул.
— Приятно, очень приятно, я хорошо знаю вашего дядюшку, весьма достойный человек и умница. — Господин Фик помолчал, рассматривая письмо.— Вы позволите, я прочту, — обратился он к Ивану, вскрывая письмо.
Иван молча ждал, пока господин Фик читал довольно длинное письмо, написанное убористым аккуратным почерком на таком же длинном листе бумаги.
— Приятно, очень приятно, — закончив чтение, проговорил господин Фик, — что такой красивый молодой человек не ищет себе светских утех, а желает заниматься серьёзными делами, желает, как пишет уважаемый князь Сергей Григорьевич, приобретя необходимые знания, быть нужным своему Отечеству.
Иван скромно молчал, выслушивая похвалы своим желаниям, о которых он и понятия не имел, поскольку дядюшка Сергей Григорьевич не сказал ему, о чём он просит господина Фика. Единственное, что знал Иван и о чём перед отъездом сообщил дядюшка, было то, что господин Фик является вице-президентом Коммерц-коллегии, что он очень знающий человек, сама же коллегия ведает всеми торговыми делами по всей стране, но дальше этого познания Ивана в столь серьёзном вопросе не шли.
Побеседовав ещё немного на общие темы, господин Фик и князь Иван расстались, очень довольные друг другом. Они договорились, что князь Иван будет приходить сюда, в дом господина Фика на Миллионной, два раза в неделю, чтобы усвоить премудрости управления, которыми владел господин Фик.
Иван посетовал в душе, что только дважды в неделю он сможет бывать здесь, но не из-за ущерба познанию, а из-за того, что только дважды в неделю он сможет видеть прекрасную племянницу господина Фика, имя которой было ему пока неизвестно.
