Зигфрид Обермайер - Калигула
— Возродившаяся Юнона, покровительница Рима… Кто обнимает тебя, чувствует на своей коже божественное дыхание и еще кое-что.
— Не говори так напыщенно! Сразу ясно, что твой отец имеет дело с книгами и поэтами.
Она помогла Сабину освободиться от одежды и нежно погладила его член.
— Все по-прежнему на месте, мой козлик? О, какой он тугой!
— Берег специально для тебя; почти месяц я само целомудрие, вся моя мужская сила принадлежит только тебе — тебе одной!
Лидия звонко рассмеялась.
— Так я тебе и поверила…
Они опустились на кровать, и Сабин почувствовал готовность женщины принять его. Он резко вошел в нее, сжимая сильными, натренированными руками мягкое округлое тело так, что, казалось, вот-вот ее задушит.
— Помедленнее, любимый, помедленнее… — постанывала Лидия. — Оставь немного на потом.
Да, она была идеальной любовницей, пусть немного глуповатой и непригодной для изысканного разговора, но он не за этим пришел сюда.
4
У префекта преторианцев Луция Элия Сеяна было ощущение, что он совсем близко подошел к своей цели.
Он устранил с пути семью Германика, жил с Юлией, родной внучкой императора, и все же не знал, как развернутся события дальше. Тиберий никого не определил своим наследником; император хранил молчание.
Во время своего последнего визита на Капри Сеян даже не был принят. Тиберий велел передать ему свои извинения, якобы состояние его здоровья не позволяло вести долгие разговоры. Так с Сеяном еще никогда не поступали, и он вернулся в Рим в глубокой задумчивости. Что-то шло не так, и он должен был выяснить, что именно.
Сеян обсудил положение со своими ближайшими друзьями и спросил:
— Кто по закону может стать следующим наследником?
— Маленький Тиберий Гемелл, сын Друза и Ливии. Он родной внук императора.
— Но ведь ему только десять лет, — возразил Сеян.
— И все же лучше от него избавиться… — послышался совет.
— А где он сейчас?
— На Капри.
Эта новость поразила Сеяна. На Капри у императора. Это значило, что он недосягаем для преследователей и шпионов. Неужели все планы префекта, его многолетнее, мучительное и кровавое продвижение к власти — все рухнет из-за десятилетнего ребенка? Стоп! Еще оставался Гай Калигула, последний гуляющий на свободе сын Германика и приемный внук Тиберия. Он уже не был ребенком, Калигуле должно было исполниться семнадцать или восемнадцать лет.
«Я потерял его из виду, — размышлял Сеян. — Но теперь эту ошибку пора исправить и завершить борьбу за власть».
Сеян снова почувствовал почву под ногами и с облегчением вздохнул. Да, это был выход. Сделать вид, что он хочет возвести Калигулу на трон, пусть тот сам убирает с дороги маленького Тиберия. Тогда на пути к власти останется единственный человек — сам Калигула. Сейчас Сеян должен был ввести его в круг ближайших друзей, обольстить, заманить в свои сети. Этот молчаливый и неприметный Гай Цезарь не представлял собой серьезного противника. Так подумал. Сеян и снова погрузился в свои грандиозные мечты, к исполнению которых был теперь так близок. Имя Луция Элия Сеяна, императора Августа, будет вписано золотыми буквами в историю Римской империи. У них с Юлией родятся дети, и он станет основателем династии Юлиев — Элиев.
В Риме он уже был полновластным хозяином. Десять преторианских когорт только и ждали в своем лагере на Виминале сигнала, чтобы защитить его живой стеной из своих тел. Но в этом давно не было необходимости. Народ любил его, потому что он ограничил власть сената и патрициев. Вот уже несколько лет его день рождения отмечался публично, а по всему городу красовались его статуи в полный рост. Второй человек в государстве и скоро уже — первый!
Это стоило затраченных усилий, но так уж повелось, что путь к власти всегда был усеян трупами. Стоит только оглянуться! Как обошелся Октавиан со своими противниками, прежде чем стал единовластным правителем? Устранил полсената, чтобы расчистить путь. Только тогда он смог позволить себе стать любимым в народе повелителем, у которого не было больше необходимости мстить бывшим врагам. Он их простил и выставил тем самым на посмешище перед всем светом.
Сеян почувствовал, как в его груди что-то зашевелилось, словно будущий справедливый и великодушный Август Сеян начал прорываться на свет; сейчас он был похож на змею, которая сбрасывает старую кожу, а вместе с ней старые грехи и ошибки.
Гай Калигула все еще жил в доме своей прабабки Ливии, наблюдал за происходящим и выжидал. Его не удивило, когда однажды туда прибыли преторианцы с посланием от Сеяна.
— Гай Цезарь, префект приказал осведомиться, не изъявишь ли ты желание принять участие в праздновании дня основания города с ним и его друзьями?
Калигула молниеносно все обдумал. Могло ли это быть западней? В следующем году он сменит юношескую тогу на тогу вирилия и тогда станет для Сеяна серьезным противником.
— Да, центурион, скажи префекту, что я с удовольствием приеду.
Калигула сразу же пошел к Ливии, которая уже несколько недель не вставала с постели. Дело, мол, не терпит отлагательства. Та едва могла говорить.
— Пожалуйста, покороче, Гай, у меня почти не осталось сил.
— Прости, достойная Августа, но я привык спрашивать твоего совета, прежде чем принять важное решение. Префект пригласил меня присутствовать на празднике основания города. Я согласился, но ты должна знать, где я.
Калигула видел, как легкая ухмылка скользнула по морщинистому лицу.
— Ты правильно сделал, Гай. Отправляйся и постарайся в разговоре один на один выяснить, какие у Сеяна планы. Если он заговорит о возможности для тебя стать наследником, тогда ты в большой опасности. Благосклонно прими все его предложения и сразу же беги на Капри, под защиту императора.
Калигула коснулся губами пергаментной кожи тонкой старушечьей руки и почтительно попрощался. За дверями его передернуло. Как же отвратительна была ему эта мумия! Ей пора умирать — ему она больше не нужна.
Сеян вышел ему навстречу с широко распахнутыми объятиями и провозгласил:
— Дорогу Гаю Цезарю, нашему почетному гостю на празднике семисотвосьмидесятитрехлетия города. Благодаря твоему присутствию, Цезарь, этот юбилей станет настоящим праздником.
Калигула сердечно поблагодарил, разыгрывая наивного юношу.
Он льстил Сеяну, восхвалял его благотворное влияние на Рим и верность императору, который, без сомнения, благодарит богов, что те послали ему такого надежного союзника.
— С твоей помощью, Сеян, это должно быть удовольствием — господствовать и править мировой империей.
— Я всего лишь солдат, и пытаюсь делать то, что могу, как можно лучше.
— Так же думает и наш император, мой высокочтимый дед.
— Прискорбно, что нашему императору уже столько лет. Такой человек, как он, должен был бы править еще многие десятилетия.
— Мне близки и понятны твои слова, Сеян, но мы бессильны перед природой.
— Однако природа наделила нас разумом, который делает нас способными вовремя позаботиться о необходимых распоряжениях.
Калигула сделал вид, что не понимает.
— О чем позаботиться?
«Если он когда-нибудь станет императором, — мелькнуло в голове у Сеяна, — Риму настанет конец через два года, если не быстрее».
— Поскольку мы коснулись этого вопроса, давай разберемся поподробнее, достойный Гай Цезарь. Здесь довольно шумно и слишком много ушей. Прошу тебя, следуй за мной.
Сеян поднялся, а с ним оба его телохранителя. Калигула последовал за ними в маленькую комнату, расположенную рядом.
— Охраняйте дверь и следите, чтобы сюда никто не вошел, если только вдруг не появится сам император. Ты не откажешься от глотка вина, Цезарь?
— Благодарю, я не привык много пить. В доме высокочтимой Ливии Августы не забывают о старых римских добродетелях и вином угощают нечасто.
Сеян улыбнулся.
— Как поживает Августа?
— Она во всем принимает живое участие и настоятельно советовала мне не пренебрегать твоим приглашением на торжество. Ведь я живу очень замкнуто.
— Значит, она знает, где ты… — пробормотал Сеян.
— Она знает все, досточтимый Сеян, больше, чем мы думаем.
— Хорошо, но мы хотели поговорить о другом. Я ценю откровенность, Цезарь, и этим известен. Высокочтимый император Тиберий давно перешагнул седьмой десяток и по законам природы — а мы все им подчиняемся — через несколько лет, возможно, раньше — да убережет нас от этого Юпитер! — отправится к своим божественным предкам. Я тщеславен, Гай Цезарь, в чем признаюсь открыто, и хотел бы и после смерти императора остаться префектом преторианцев. Но кто станет его наследником — кто?
Про себя Калигула подумал: «Как раз префектом ты и не хочешь оставаться, лиса, но я открою тебе путь к императорскому трону».
