Александр Майборода - Святополк Окаянный
Между тем Ярополк вошел в город Олегов, захватил там всю власть и послал искать своего брата. Искали, искали — и нигде не нашли. Тогда один древлянин сказал: «Я видел, как вчера спихнули его с моста».
Услыхав это, Ярополк велел искать брата во рву. С утра до полудни вытаскивали трупы изо рва. Наконец, нашли Олега на самом исподу. Внесли во дворец княжеский и положили на ковре.
Пришел Ярополк и начал над ним плакать.
Он говорил Свенельду: «Полюбуйся, вот тебе чего хотелось!»
Олега погребли у города Овруча.
Владимир, услыхав в Новгороде, что Ярополк убил Олега, испугался и бежал за море, а Ярополк посадил в Новгороде своих посадников и владел один на Руси.
Через несколько лет Владимир вернулся с варягами в Новгород и сказал Ярополковым посадникам: «Ступайте к брату моему и скажите ему: Владимир идет на тебя, пристроивайся к битве».
Отпустив посадников, Владимир сел в Новгороде и послал в Полоцк, к тамошнему князю Рогволоду, свататься к его дочери Рогнеде.
Рогволод спросил у дочери: «Хочешь ли выйти за Владимира?»
Она ответила: «Нет, не пойду за сына рабыни».
Послы Владимира, возвратясь, пересказали ему всю речь Рогнеды. Тогда Владимир собрал большое войско, варягов и славян, чудь и кривичей и пошел на Рогволода.
Владимир убил Рогволода, двоих сыновей его, а дочь взял за себя и пошел на Ярополка.
Когда Владимир пришел к Киеву с множеством войска, то Ярополк не мог противиться ему и затворился в городе с людьми своими и с воеводою Блудом. К этому Блуду Владимир прислал с такими речами: «Возьми мою сторону; если мне удастся убить брата, то ты будешь мне вместо отца и получишь от меня большую честь; ведь не я начал убивать братьев, а он; я же пришел на него из страха, чтоб он и меня не убил».
Блуд отвечал послам Владимировым, что будет помогать их князю. И точно, беспрестанно ссылался с ним, убеждая приступить к городу, а Ярополка обманывал, мыслил убить его; но по причине граждан нельзя было этого сделать.
Тогда Блуд замыслил погубить Ярополка коварством и начал отсоветовать ему выходить из города на битву, говоря: «Беги скорее из Киева; киевляне пересылаются с Владимиром, зовут его на приступ к городу, обещаясь предать тебя ему».
Ярополк послушался, выбежал и затворился в городе Родне.
А Владимир вошел в Киев и осадил Ярополка в Родне, где скоро сделался страшный голод; есть пословица теперь: беда точно в Родне.
В таких обстоятельствах Блуд начал говорить Ярополку: «Видишь, сколько войска у твоего брата; нам его не пересилить, заключай скорее мир».
Ярополк отвечал: «Хорошо».
Тогда Блуд послал сказать Владимиру: «Мысль твоя сбылась; я приведу к тебе Ярополка, а ты распорядишься, как бы убить его».
Получив это известие, Владимир пошел на отцовский теремный двор и сел там с дружиною.
А Блуд тем временем говорил Ярополку: «Ступай к брату и скажи ему, что мне дашь, тем и буду доволен».
Ярополк пошел, хотя его верный слуга Варяж и говорил ему: «Не ходи князь, убьют тебя; беги лучше к печенегам и приведи оттуда войско».
Но не послушался Ярополк. Когда Ярополк стал входить в двери, то два варяга пронзили его мечами под пазуху, а Блуд между тем захлопнул за ним двери и не дал Ярополковой дружине войти за своим князем.
Так был убит Ярополк. Сын рабыни Владимир не позволил похоронить Ярополка с надлежащими почестями. И где теперь похоронен твой отец, о том знает только предатель Блуд.
Юлия закончила рассказ. Ее лицо потемнело. Воспоминания опечалили ее. Однако после минуты молчания она продолжила свой рассказ: «Был же Владимир побежден похотью, и были у него жены. Рогнеда, которую он поселил на Лыбеди, где находится сельцо Предславино. От нее имеет он четырех сыновей: Изяслава, Мстислава, Ярослава, Всеволода, и двух дочерей. От чехини — Вышеслава. А еще от одной жены — Святослава и Мстислава. А от болгарыни — Бориса и Глеба. А наложниц у него 300 в Вышгороде, 300 в Белгороде и 200 на Берестове. И он ненасытен в блуде, приводя к себе замужних женщин и растляя девиц. Он такой же женолюбец, как и Соломон, ибо писано, что у Соломона было 700 жен и 300 наложниц. Мудр Соломон был, а в конце концов погиб. Этот же невежда. И меня он взял в наложницы, несмотря на то, что после смерти мужа я хотела уйти от этого грешного мира в монастырь... Этим он нанес бесчестие и Богу, и своему брату, и мне...
Юлия замолчала. Теперь надолго.
А Святополк, подождав некоторое время, горячо прошептал: «Я отомщу за убийство своего отца».
Юлия вскинулась, испуганно оглядываясь на дверь: «Тихо, тихо. Никто не должен слышать твоих слов. Если Владимир узнает, что ты хочешь ему отомстить, он убьет нас обоих».
Святополк торопливо встал и бросил: «О моих замыслах никто не узнает».
Юлия встала — ее сын был почти на голову выше ее, — положила ему на плечо цепкую руку, как будто хотела его удержать, и, глядя прямо в темные глаза, проговорила: «Будь хитрым, сын. Отомсти за отца. Но помни всегда о судьбе своего отца, бойся тех, кого считаешь своими верными друзьями, и держи меч под рукой».
— Я так и сделаю, — пообещал Святополк, с кровяным отблеском в глубине глубоких, как могила, черно-дырявых зрачков. «Я так и сделаю», — обещал пасынок, и ему мерещились отрубленные головы и вывороченные из нутра бледно-синие кишки, плавающие, как расплющенные глисты, в кроваво-красном море. Ему мерещились умирающие мутно-коричневые глаза, еще смотрящие, но уже мертвые. И от всей той картины спину юноши пробила крупная холодная дрожь.
Он тихо, так что мог слышать только он один сам, горячечно бормотал на греческом языке: «Время разбрасывать камни, но придет время и их собирать. Придет время, и я семя рабское Владимирово сотру с лица земли».
Глава 4
Осенью ночная тень рано накрывает землю. И вечером, как только в теремах утих шум и начали гаснуть огни, Святополк вышел из своей комнаты.
Сначала он долго шел по темным коридорам. Когда вышел во двор, то постоял немного на крыльце, жадно вдыхая свежий воздух.
В небе сквозь тонкую рябь ночных туч пробивалось большое красное пятно. Оно был огромное и кроваво-красное, и казалось, что там, далеко за тучами, разгорается пожарище, которое вот-вот перекинется на беззащитную темную землю и уничтожит все, что живет и существует на ней.
Нехороший знак, когда луна красится кровью. Ночное светило, солнце мертвецов, жаждало обильной крови, грозило многими бедами и указывало путь ненасытным до человеческой крови упырям.
Краем глаза в призрачной лунной тени молодой человек заметил странное движение, как будто призрак промелькнул и вздохнул, обдав все вокруг ледяным инеем.
По спине Святополка пробежал мороз, он зябко поежился, и его рука невольно опустилась к поясу, где висел кинжал. Ему неудержимо захотелось вернуться назад, в теплую темноту, пахнущую живым человеческим телом. Но, нащупав рукоятку кинжала, Святополк тихо пробормотал себе под нос: «Нечего бояться, — это всего лишь луна. Я князь, я не должен бояться», г От звука собственного голоса он почувствовал себя увереннее и, хотя в его горле от страха застрял ледяной ком, смело шагнул во двор.
Лунный свет плохо освещал двор, и юноша с трудом нашел необходимую ему дверь среди черных провалов теней. Найдя дверь, он неуверенно скребнул ногтем дверь одной из каморок, как и было условлено с Любавой.
Звук был очень тихий, но его услышали. За дверью скрип-; нули половицы и послышался тихий девичий голос, как робкий лучик света в ночи.
— Кто там?
— Любава, это я, — так же тихо проговорил Святополк и оглянулся, проверяя, не слышит ли кто его, не следят ли за ним.
Дверь неожиданно бесшумно, как ворота в обиталище мертвых, растворила щель, и из мрачной щели показалось бледнобелая рука. Но вместе с рукой пахнуло живым избяным духом: кислый запах печеного хлеба, дымная горечь очага, сладкий запах расплавленного воска и каких-то сухих трав.
Живые запахи приободрили юношу, и он вдруг почувствовал, что из его горла исчез холодный комок.
Рука уже не казалась мертвенно-бледной, это была обычная девичья нежная рука. Она шевельнула пальцами, маня, и Свя-тополк решительно потянул на себя дверь. За дверью оказалось почти как во дворе — холодно и темно, и даже привыкшие к темноте глаза юного человека ничего не видели. Он только чувствовал рядом другого человека.
— Ничего не вижу, — пробормотал Святополк и тут же ощутил, как к его руке прикоснулась теплая ладонь. Вот теперь он разобрал рядом с собой тонкий девичий силуэт.
— Любава, ты что ли? — невольно вырвалось у юноши.
— Нет, анчутка! — тихо прыснула девушка. Быстро подавив смешок, она промолвила: — А я думала, что князья особенные и видят в темноте, как рыси.
Не дожидаясь ответа, она ухватила юношу за руку и потянула за собой.
