Колин Маккалоу - Антоний и Клеопатра
«Ага! — подумал Деллий. — Кто-то предупредил их о моем приезде. В Тарсе есть шпион. Эта аудиенция была фарсом, имеющим целью поставить на место меня и Антония».
— Я поплыву, — надменно ответил Деллий.
— Мудрое решение.
Аполлодор поклонился и ушел, а Деллий в ярости поспешил на улицу, чтобы остыть. Как они посмели? Аудиенция не дала ему возможности оценить женские прелести царицы или даже решить для себя, действительно ли мальчик — сын Цезаря. Он увидел только пару раскрашенных кукол, более странных, чем та деревянная игрушка, которую его дочь таскала по дому, словно живое существо.
Солнце ярко светило, было жарко. Деллий подумал, что неплохо бы освежиться в этой прелестной бухте возле дворца. Он не умел плавать — странно для римлянина, — но пройтись босиком, где воды по колено, не боялся. Он спустился по нескольким ступеням из известняка и сел на валун, чтобы расстегнуть темно-бордовые сенаторские ботинки.
— Хочешь поплавать? Я тоже, — послышался веселый голос ребенка, довольно низкий. — Самый лучший способ освободиться от всей этой мазни.
Деллий испуганно обернулся и увидел мальчика-царя, голого, в одной набедренной повязке, но все еще с разрисованным лицом.
— Ты плыви, а я похожу по воде, — сказал Деллий.
Цезарион вошел в воду по пояс, окунулся и поплыл, бесстрашно удаляясь от берега. Он нырнул и вынырнул. На лице еще оставалась странная смесь черной краски с ржаво-красной. Он опять нырнул и вынырнул. И так несколько раз.
— Краска растворяется в воде, даже соленой, — объяснил мальчик, стоя по пояс в воде и обеими руками смывая краску с лица.
И вот перед Деллием предстал Цезарь. Никто не мог бы оспорить сходство мальчика с отцом. Не поэтому ли Антоний хочет представить его сенату и просить подтвердить его статус царя Египта? Пусть только все в сенате, кто знал Цезаря, увидят этого мальчика, и он соберет клиентуру быстрее, чем корпус корабля обрастет ракушками. Марк Антоний хочет сместить Октавиана, который может подражать Цезарю только в ботинках на толстой подошве и повторяя его жесты. Цезарион — вот оригинал, а Октавиан — пародия. О, умница Марк Антоний! Свали Октавиана, показав Риму Цезаря. Солдаты-ветераны растают, как лед на солнце, а они — грозная сила.
Клеопатра, снявшая царский макияж более обычным способом — теплой водой, рассмеялась.
— Аполлодор, это замечательно! — воскликнула она, передавая прочитанные бумаги Сосигену. — Где ты их достал? — спросила она, пока Сосиген, хихикая, перебирал их.
— Его писарь больше любит деньги, чем статуи, дочь Амуна-Ра. Писарь сделал лишнюю копию и продал ее мне.
— Интересно, Деллий действовал по инструкции? Или это просто способ показать своему хозяину, что он недаром ест его соль?
— Последнее, царица, — ответил Сосиген, вытирая выступившие от смеха слезы. — Это так глупо! «Статуя Сераписа, раскрашенная Никием»? Никий умер задолго до того, как Бриакс залил бронзу в форму. И он пропустил Аполлона работы Праксителя в гимнасии — назвал его «скульптурой, не представляющей большой художественной ценности»! О Квинт Деллий, ты дурак!
— Не будем недооценивать человека только потому, что он не может отличить Фидия от неаполитанской гипсовой копии, — сказала Клеопатра. — Его список говорит мне, что Антоний отчаянно нуждается в деньгах. В деньгах, которые я не намерена давать ему.
Явился Ха-эм в сопровождении своей жены.
— Тах-а, наконец-то! Что говорит чаша об Антонии?
Гладкое красивое лицо осталось спокойным. Тах-а, жрица бога Пта, была почти с рождения обучена скрывать эмоции.
— Лепестки лотоса образовали узор, какого я никогда не видела, дочь Ра. Я много раз бросала их в воду, но рисунок не менялся. Да, Исида одобряет Марка Антония как отца твоих детей, но это будет нелегко, и это случится не в Тарсе. В Египте, только в Египте. У него мало семени, его нужно кормить соками и фруктами, усиливающими мужское семя.
— Если узор незнакомый, Тах-а, мать моя, как ты можешь быть уверена в том, что говорят лепестки?
— Я проверила по священным папирусам, фараон. Такие толкования последний раз были записаны три тысячи лет назад.
— Должна ли я отказаться от поездки в Тарс? — спросила Клеопатра Ха-эма.
— Нет, фараон. Мое собственное видение говорит, что в Тарс ехать необходимо. Антоний — это, конечно, не бог с Запада, но в нем частично течет та же кровь. Достаточно для наших планов, ведь мы не хотим вырастить соперника для Цезариона! Все, что ему нужно, — это сестра, на которой он сможет жениться, и несколько братьев, которые будут преданными ему подчиненными.
Вошел Цезарион, оставляя после себя воду на полу.
— Мама, я только что говорил с Квинтом Деллием, — сообщил он, плюхаясь на ложе.
Кудахтая, как курица, Хармиан бросилась за полотенцами.
— Да? Сейчас? И где это произошло? — с улыбкой поинтересовалась Клеопатра.
Большие глаза, зеленее, чем у Цезаря, но без той пронзительности взгляда, весело сощурились.
— Я пошел купаться, и он был там, шлепал по воде босиком. Можешь себе представить? Шлепал босиком! Он признался, что не умеет плавать, и это признание сказало мне, что он не служил как контубернал ни в какой серьезной армии. Он — диванный солдат.
— Разговор был интересный, сын мой?
— Я ввел его в заблуждение, если ты это имеешь в виду. Он заподозрил, что кто-то предупредил нас о его приезде, но, когда я уходил, он был убежден, что его приезд стал для нас сюрпризом. Подозрения возникли, когда он узнал, что мы плывем в Тарс. Я «проговорился», что в конце апреля мы обычно выводим все корабли из укрытий, чтобы проверить на предмет течи и потренировать экипаж. «Какая удача! — сказал я. — Мы можем сразу ехать, нам не нужно тратить уйму времени на починку кораблей».
«А ему нет еще и шести лет, — подумал Сосиген. — Этого ребенка благословили все боги Египта».
— Мне не нравится слово «мы», — нахмурилась мать.
Радость на лице погасла.
— Мама! Ты не можешь! Я поеду с тобой, я непременно поеду с тобой!
— Кто-то должен править в мое отсутствие, Цезарион.
— Но не я! Я еще слишком юный!
— Достаточно взрослый, и хватит об этом. В Тарс ты не поедешь.
Этот приговор больно уязвил пятилетнего ребенка. Такую боль может почувствовать только ребенок, когда ему не разрешают приобрести какой-то новый и очень желанный опыт. Он разревелся, и мать подошла, чтобы успокоить его, но он сильно оттолкнул ее, так что она пошатнулась, и выбежал из комнаты.
— Он переживет это, — спокойно сказала Клеопатра, — ведь он сильный.
«Переживет ли?» — подумала Тах-а, которая увидела другого Цезариона, гонимого, лишенного отца, до боли одинокого. Он — Цезарь, не Клеопатра, и она не понимает его. Он хотел в Тарс не для того, чтобы ходить перед всеми с важным видом как царь. Он хотел увидеть новые места, хоть ненадолго вырваться из тесного мирка, в котором живет.
Два дня спустя царский флот собрался в Большой гавани. Гигантская баржа «Филопатор» была пришвартована к пристани в небольшом рукаве, называемом Царской гаванью.
— О боги! — воскликнул Деллий, увидев ее. — Неужели в Египте все больших размеров, чем в остальном мире?
— Нам нравится так думать, — ответил Цезарион, который по причинам, известным только ему, повсюду следовал за Деллием.
— Это же баржа! Она утонет, если волны раскачают ее.
— Это корабль, а не баржа, — поправил Цезарион. — У корабля есть киль, а у баржи его нет, — продолжал он, подражая школьному учителю. — Киль «Филопатора» был вырублен из огромного цельного ливанского кедра — мы тогда владели Сирией. «Филопатор» правильно построен, с кильсоном, скуловыми килями и плоскодонным корпусом. На нижней палубе есть несколько комнат. И посмотри: оба ряда весел в выносных уключинах. Корабль не потеряет устойчивости даже из-за тяжести уключин. Высота мачты сто футов. Капитан Агафокл приказал держать на борту треугольный парус на случай сильного ветра. Видишь фигуру на носу? Это сам Филопатор. Он идет впереди.
— Ты много знаешь, — сказал Деллий, который ничего не понимал в кораблях, даже после этого урока.
— Наш флот доходит до Индии и острова Тапробана. Мама обещала мне, что, когда я стану старше, она возьмет меня в Аравийский залив посмотреть, как корабли спускают на воду. Как я хотел бы поплыть с ними!
Вдруг мальчик напрягся, готовый рвануться с места.
— Моя няня идет! Отвратительно иметь няню!
И он убежал, чтобы не встречаться с бедной женщиной, не справляющейся со своим подопечным.
Вскоре после этого пришел слуга за Квинтом Деллием. Пора идти на корабль, но не на «Филопатор». Деллий не знал, радоваться этому или огорчаться: корабль царицы несомненно отстанет от остальных, несмотря на всю его роскошь.
