Мария Воронова - Сестра милосердия
Лиза понимала, что отец успокаивает ее, не хочет, чтобы она мучилась, думая о тех страданиях, которые им пришлось пережить. Голод, лишения, а главное — страх. Вернее, беззащитность. Знать, что в любую минуту тебя могут «забрать», держать в тюрьме или убить… И нет правил, которые позволили бы тебе избежать этого.
Как сказала сегодня мама, с приходом большевиков поговорка «от сумы и от тюрьмы не зарекайся» обрела совершенно новый смысл.
Слава богу, все позади, думала Лиза, без сна лежа рядом с мужем. Родители теперь рядом, а бог даст, скоро эта безумная власть падет. Макс говорит, шансов удержаться у них не так и много. Все вернется, и наступит день, когда они все поедут в Петербург. Дочери увидят город, в котором родились все их предки…
Вдруг Лиза вспомнила доктора Воинова. Он так непрошено и резко вторгся в ее мысли, что она даже растерялась и покосилась на мужа, спит ли, не заметил ли, как она вздрогнула.
Она ведь почти забыла о нем… О том восторге, который он для нее открыл…
Если бы она решилась выйти за него замуж, у нее была бы совсем другая судьба. Не такая спокойная и благополучная, а, наоборот, полная испытаний. Как знать, хватило бы у нее сил их преодолеть? Но зато у нее не было бы сейчас неловкого чувства, что она отсиделась в сторонке и уклонилась от предназначенной ей ноши.
Лиза прижалась к мужу, он что-то пробормотал и обнял ее, не просыпаясь. Родной, уютный… Он так же не похож на Воинова, как Элеонора не похожа на нее саму.
Им с Костей было очень хорошо вместе. Он был прекрасным любовником, страстным, нежным и… И чужим, безжалостно закончила мысль Лиза. Он всегда оставался мне чужим, даже в момент высшего единения. Так что нечего жалеть.
Глава 3
Дежурство выдалось на редкость хлопотным, она не прилегла ни на секунду, но Элеонора была этому даже рада. После бессонной ночи у нее почти не осталось сил волноваться и нервничать.
И все равно она переживала, почему Алексей позволил ей уйти от Саши в сопровождении этого чертова большевика! Слава богу, Шварцвальд защитил ее доброе имя, но Алексей должен был сделать это сам!
Почему-то сердце грызла еще какая-то неясная обида на Александру Ивановну, смутное чувство, в котором Элеонора не хотела давать себе отчета. Саша выстрадала и в полной мере заслужила нынешнее свое счастье, но… Кажется, теперь у нее совсем не находилось сил для нежности к прежней воспитаннице, да и вообще все на свете стало для нее не важным.
Она очень надеялась, что Алексей зайдет за ней на службу и они отправятся регистрировать брак, но его не было, и Элеонора побежала домой.
Комната была пуста…
Ни записки, ничего. Только «сидор» Алексея подтверждал, что его возвращение не было сном.
Где он, куда ушел? А вдруг его взяли? — от этой мысли Элеонора похолодела. В их огромной коммунальной квартире кто только не живет… Вполне могли донести куда следует.
Она опустилась на кровать, стиснув лоб ладонями. Нет, нет, нельзя об этом думать! Мало ли какие у него дела.
Несмотря на все разумные доводы, что Алексей ищет работу или пошел повидаться с кем-нибудь из старых друзей, холодный страх не отпускал ее.
Элеонора так волновалась, что не могла ничего делать, ни порядок наводить, ни готовить. Все валилось из рук.
Вспомнив, что не спала ночью, она решила прилечь. Во сне время летит незаметно, а когда проснется, Алексей будет уже дома. Но ничего не вышло, она смотрела в потолок, а сердце колотилось как бешеное.
Он вернулся в десятом часу вечера, Элеонора бросилась в его объятия и сразу устыдилась своих страхов. Как не стыдно быть такой мнительной!
— Дорогой, как мы теперь поступим? — спросила она, когда они, скудно пообедав пшенной кашей, приступили к чаю.
— Прости?
— Я думаю, просто пойдем и повенчаемся, вот и все. Пусть это будет событие только для нас двоих, правда?
Алексей поставил чашку на стол.
— Видишь ли, любимая, — начал он мягко, — я думаю, нам не стоит пока этого делать.
— Этого чего? — она все еще не понимала.
— Венчаться!
Время словно замерло на секунду, а потом с размаху ударило ее в лицо.
— Ты… Повтори, пожалуйста, кажется, я тебя не поняла, — у нее все еще оставалась тень надежды.
— Элеонора, прошу тебя, не делай трагедии на пустом месте. Я всего лишь считаю, что сейчас не время венчаться. Это формальность, и пока лучше обойтись без нее.
— Формальность? — ей было так больно, что сердце разрывалось. О, лучше умереть, чем переживать эти минуты. — Самое важное в жизни для тебя формальность?
— Послушай, мы вместе, и это главное! Я вернулся к тебе, я с тобой, что еще нужно? — горячился Алексей. — Зачем подвергать себя лишней опасности ради пустого обряда?
— Без этого пустого обряда я стану падшей женщиной, — она удивилась, как глухо звучит ее голос.
— Ой, не усложняй! Все изменилось, сейчас другая жизнь, другие законы, другая мораль. Никто не посмотрит на тебя косо.
— Да, всего лишь я сама себя возненавижу…
— Милая, я все понимаю. Но рассуди сама… Мне нужно устраиваться на службу, тебя тоже могут перевести на более высокую должность. Будучи у Шварцвальдов, я слышал, что это почти решенный вопрос. Нам дадут анкеты, и что нам придется в них писать, если мы поженимся? По сути, донос друг на друга. Зачем это нужно? В первую очередь тебе зачем муж — белый офицер?
— Опомнись, что ты говоришь, — простонала она, — я люблю тебя, я ждала тебя все это время, и сердце мое с тобой! Кто бы ты ни был, я не откажусь от тебя!
— Я тоже, любимая! — Алексей взял ее за руки. — Мы соединились наконец и всегда будем вместе, но зачем оповещать об этом власть, которую мы не приемлем? Достаточно, что мы с тобой уверены друг в друге. Сейчас очень тяжелые времена, Элеонора, власть в руках подонков, а на благородных людей идут страшные гонения. Мы должны затаиться, должны выживать любой ценой.
— Если мы будем выживать любой ценой, то перестанем быть благородными людьми.
— Ах, не играй словами.
— Это не слова. Ты хочешь, чтобы мы просто жили вместе? Чтобы я была твоей любовницей? Это невозможно, Алексей! Просто невозможно.
— Не любовницей, а фактически женой. Мы просто обойдемся без формальностей. Сейчас такое время, что все нас поймут, и Бог, и люди.
— Такое время, что, наоборот, надо себя соблюдать! — воскликнула она. — Алексей, мне трудно это объяснить… Понимаешь, когда заходит солнце, люди зажигают свечи, и тьма не наступает.
Она смотрела на него, умирая от любви, но понимала, что все кончено. Мир обращался в пепел, а сама она — в камень.
— Я не могу продолжать этот унизительный разговор, — сказала она спокойно, — последний раз прошу тебя, одумайся. Иначе между нами все кончено.
— Любимая, это я тебя прошу! Я ведь забочусь о нас обоих, если мы сейчас поженимся, с нашими-то биографиями, то медовый месяц проведем в ЧК, причем порознь. Подождем немного. Мне кажется, скоро все переменится, Юденич идет на Петроград. Эта безумная власть падет, и мы сразу же обвенчаемся.
— Довольно! — каждое его слово жгло ее, словно кислота. — Замолчи. Если мы не женимся, мы должны немедленно расстаться. Уходи, пожалуйста!
— Куда же я пойду? Мне некуда идти.
— Хорошо, останься до утра. Я переночую на службе, но когда вернусь, прошу, чтобы тебя здесь не было.
Элеонора схватила жакетик и убежала.
Выскочив на улицу, она глубоко вдохнула холодный ночной воздух.
Если бы она осталась дома хоть минутой дольше, она бы закричала.
Боль была почти невыносимой, будто в сердце воткнули раскаленный прут, а она не могла его выдернуть. Надо терпеть…
Это был не просто холодный удар судьбы. Сейчас рана была заражена гноем предательства, и она будет болеть и дергать очень долго, а вернее всего, не заживет никогда.
Можно еще все исправить, достаточно поверить, что Алексей прав. Убедить себя, будто опасность действительно так велика. Решить, будто их любовь выше условностей, а брак — просто пережиток прошлого, как говорят теперь. Будто, не связанные обязательствами, они только крепче станут любить друг друга, зная, что связывает их настоящая любовь и желание быть вместе, а не ложный долг и пустые клятвы.
Не так уж трудно убедить себя в этом, особенно когда твоя душа кричит — уступи! Любой ценой, любым способом облегчи мои муки, убери этот раскаленный прут, убивающий меня!
Браки совершаются на небесах, а не на земле… И Алексей не так уж преувеличивает, точнее, говорит чистую правду. Сейчас нужно сообщать в отдел кадров обо всей своей семье, это верно, а ничего хорошего с точки зрения новой власти они друг о друге написать не могут.
Венчаться — тоже риск, если кто-нибудь увидит и донесет.
Любому человеку с неподходящей биографией стало жить опасно, а женатому — опасно вдвойне. Новая власть придумала совершенно удивительную практику — за грехи жены забирать мужа и наоборот.
