Аркадий Макаров - Не взывай к справедливости Господа
«Раз Карамба пришёл, значит, он его вытащит! Карамба известный в определённых кругах человек, депутат. У него на руке шесть пальцев и все в шерсти – авторитет! Своих не сдаёт! Сам срок тянул, порядки знает…» – повеселевший Кирилл, откинув одеяло, приподнялся с койки:
– Константин Иванович, во, бля, попал! Наркоту шьёт Пингвин этот!
– Какой Пингвин?
– Ну, да этот Самуил Карлович!
– Какой он Карлович? Он Самуил Жидович! – Карамба, подавив улыбку, приблизился к Кириллу. – Я не продам! Скажи, как к тебе дурь попала, марафет этот? Ты вроде не ширялся. Может, Жидович на тебя хочет повесить чужой грех? Ему отчёты нужны. Это бывает! Но он мужик свой, договоримся! Не ссы варом! Рассказывай! Палыч, у тебя всё готово? – повернулся он к столу, прикрыв ладонью рот. – Садись, небось, от баланды здешней живот свело! Садись, садись! – покровительственно похлопал по спине Кирилла, который глазами указал на дверь, мол, охранник увидит… – А у нас с собой шапки-невидимки! Кто посмотрит, враз окосеет! Садись, чего ты?
На небольшом, дощатом, в сальных подтёках столике, принесённая щедрым Шитовым Константином Ивановичем снедь еле уместилась. Над закуской гордо возвышалась вся убранная звёздочками, как свадебный генерал, пузатая бутылка ненашенского коньяка.
Кирилл, быстро осмотрев стол, сел на единственный табурет. Потом, спохватившись, встал, предлагая рукой кому-нибудь из гостей сесть.
– Сиди, сиди! Раньше сядешь – раньше выйдешь! – гоготнул Карамба.
«Палыч» разлил по маленькой в предусмотрительно принесённые пластиковые стаканчики:
– Ну, вздрогнем!
Выпили. Покидали в рот хрустящие орешки. Посидели молча.
«Палыч» угостил всех маленькими, как карандашики, коричневыми сладкими на прикусе, сигарками.
– Без привычки, небось, тошно в этой клетке? – Карамба в задумчивости побарабанил пальцами по столу. – Я вот тоже сперва на дверь кидался, пока Хархоломей, Царство ему Небесное, мне голову, как котёнку, в валенок не запихал. Потом стащил с меня штаны… Ну, ладно, потом как-нибудь расскажу. – Палыч, наливай!
Снова налили по маленькой.
Кирилл всё порывался рассказать гостям о своей нелепице, но Карамба его мягко попридерживал ладонью:
– Давай, доберём, – потом расскажешь…
Добрали.
К Назарову от выпитого и от гостей постепенно перешла уверенность в счастливом решении своей участи. Книгу ему кто-то преднамеренно подсунул, зарядив её героином. Не его книга!
– Константин Иванович, выручи! Поговори с этим Самуилом! Ты говоришь – он свой мужик. Поговори! Объясни ему, что меня подло подставили. Константин Иванович!..
– Ладно, ладно! Не пыли! Поговорю!
Гости собрались уходить, оставив на столе ещё одну бутылку коньяка и несколько пластинок нарезки сёмги и бекона.
– Ты пока не паникуй! Пей, ешь! Я с краснопёрыми здесь договорился. Мешать не будут! Отдыхай, здесь как у Бога в ладони! Завтра увидимся!
2
Но «завтра» лучше бы не приходило.
Дело в том, что средства дольщиков ушли по известному только Константину Ивановичу Шитову адресу и хитрому номеру счёта.
Деньги были так далеко, гораздо дальше, чем предполагали эти самые жаждущие справедливости и закона люди.
Какая справедливость и какой закон в стране быстрого «хапка» и лицемерных «кидал» от власти, считающей свой народ за быдло! «Хряпы» всё схавают!
Жизнь «по понятиям» прочно входила в моду. «Бери, сколько проглотишь!» – взывали на каждом шагу аршинные буквы рекламных щитов.
Трудно, трудно удержать свою жадность, когда всё можно…
Карамба имел дальний прицел на своего исполнительного директора Назарова Кирилла Семёновича.
Что тот «лох», он сразу понял ещё при первом знакомстве с ним. «Попридержу Кирюху до случая! Такие люди всегда нужны. Они, вроде ручки сливного бачка, – дёрнул, и всё смылось!» – так мыслил матёрый уголовник Шитов Константин Иванович по давней воровской кличке – «Карамба», перетирая хорошо смазанные шарики в своём увёртливом на всякие подлости мозгу мошенника и народного депутата.
Ах, Самуил Карлович, Самуил Карлович, где твоя тысячелетняя еврейская мудрость? Ведь сказано в Писании: «Сыны Израилевы стали опять делать злое пред очами Господа, и предал их Господь в руки Мадианитян на семь лет. Тяжела была рука Мадианитян…» (книга судей 6, 2). Захлебнёшься ты слюной и калом, когда сокамерник, один из рода Мадианитян, перепояшет горло твоё телефонным кабелем в каменном мешке пермского лагеря за неправедные дела твои, Самуил Карлович…
…Разговор Шитова со следователем был короткий, но содержательный, – казна Самуила Карловича пополнилась полутора миллионами денежных знаков, правда в российском исполнении. Заложить в книжный тайник двести-триста граммов сахарной пудры не составляло труда. Библия – книга ёмкая. А навешать лапшу этому лоху, Назарову К.С., и паре понятых совсем шутейное дело!
Слово «правосудие» в криминальной России – всегда – право судить без повязки на глазах.
Выбирай гражданин Назаров одну из статей уголовного кодекса: или 10 лет тюрьмы за хранение наркотиков в особо крупных размерах, или просто бытовое хищение средств дольщиков на удовлетворение пагубных страстей – игра в рулетку, продажные женщины, алчность.
Пара годков в поселении при должном рассмотрении дела – и всё! Ну, с кем не бывает в наше время! Слаб человек! Лучше лицом срамиться, чем на паперти ручкой прясть…
На другой день пришли «попроведовать» Назарова вчерашние оба-два и с ними Самуил Карлович.
Последний никак не мог унять одышку: опустился на табурет, расслабил галстук и долго мял в руках носовой платок, прежде чем приступить к разговору с задержанным.
Карамба и Самсон Павлович остались стоять возле двери, прислушиваясь к шагам охранника: не каждое ухо надо вешать на гвоздь внимания…
А говорить было о чём.
– Вот у тебя, гражданин Назаров, дорога разошлась на две стороны. А впереди – тупик, камень лежачий, а на камне надпись: «налево пойдёшь – голову потеряешь, направо пойдёшь – ничего не найдёшь». Ты, конечно, как трезвый человек, повернёшь направо. Жалко голову-то! Вот и я: закрою дело с наркотиками, но взамен – ты поговори с этими товарищами. Хорошую сделку тебе ребята предлагают! Ей богу, хорошую! Жалеют тебя, дурака…
– Кирилл Семёнович, – Карамба впервые назвал Назарова по имени и отчеству, – выручай нас, мерзавцев! Профукали мы с Палычем деньги дольщиков! Куда ж теперь денешься? Двадцать лимонов на нас висят, как гири на яйцах. А тут услышали, что тебя замели, ну и в ноги кланяемся: возьми на себя эти лимоны проклятые, а Самуил Карлович на тебя дело за наркотики прикроет. Я, как депутат, характеристику хорошую напишу, вроде на передовика капиталистического труда. В зоне у «хозяина» будешь только «динамо крутить». Я позабочусь. Бери! Не боись! Признанку с повинной напиши. А Самуил Карлович при тебе акт задержания порвёт – и все в «дамках»! Правда, Самуил? – с усмешкой повернулся он к следователю, который машинально катал меж пальцев хлебный мякиш.
– Конечно, порву, как Бобик тряпку! Пиши признательные показания при явке с повинной. Срок срежут. Зима-лето, зима-лето, и ты дома! Зачем из себя героя лепить?
Да, до такого цинизма мог дойти только хитроумный Самуил. Шитову, – Карамбе то есть, такое и в голову бы не могло прийти. Мало извилин во лбу, и те прямые…
Назаров понял, что он теперь, «как поезд, загнанный в тупик, чтоб двигаться вперёд – надо отступить…».
И он отступил.
3
Действительно, Карамба своё обещание выполнил.
После скорого суда Назаров попал в один не столь отдалённый лагерь в посёлке Соколово.
Степной посёлок. Дикое место. На четыре стороны пустошь лежит, далеко видно. В небе коршуны да вольные соколы кружат, да суслики по норам прячутся. Жизнь продолжается.
Насельники посёлка Соколово, люди простого обхождения.
Не знаю, как теперь, а раньше подобная категория заключённых называлась просто – «мужики ломом подпоясанные». Одним словом – трудяги, поменявшие волю на то, что плохо лежит.
В степном краю, какой лесоповал? А людей занимать чем-то надо: ковать-клепать-лудить-паять, прямое – гнуть, гнутое – разгибать, землю унавоживать, мясо-молочную ферму обслуживать, урожаи снимать. Ну и так далее…
Одним словом – труд из лошади делает человека!
Начальник лагеря, то есть «хозяин» мужик хваткий. Соорудили ему знающие насельники небольшую вагранку – чугун плавить, фигурное литьё делать, – кошечек, особо богатым бронзовых сфинксов, а кто победнее, тот заказывает отливки из чугуна.
Кузню поставил – деньги ковать, наковальня, как печатный станок. Художественная ковка у новорусских дорого стоит.
Живописные ажурные кружева из кованной стали в большой цене теперь. Садовые беседки типа «рондо», лестничные пролёты, как полушалок раскинутый, камины, вроде гнезда жар-птицы, все в перьях, перья в позолоте…
