Анатолий Рыбаков - Прах и пепел
После совещания все расходились. Оставались начальник штаба, замполит, заместитель по тылу, Варя, иногда еще какой-нибудь представитель, приехавший из армии или фронта, — с начальством Максим тоже умел ладить.
Ужинали. Блиндаж у Максима большой, сухой, удобный. Рядом равномерно и уютно тарахтит движок, его выключат, как только Максим ляжет спать. За ужином опять говорили о делах, Варя старалась не задерживаться, прощалась, уходила в свою землянку и рано утром уезжала на рубеж или возвращалась в штаб армии.
Иногда удавалось им с Максимом поговорить наедине. Добродушно, но твердо и ясно Максим дал ей понять, что разговоры на политические темы здесь неуместны, и Варя их не затевала. Вспоминали Москву, Арбат, дом, Максим рассказывал, о чем пишет Нина, хвалил Ваню: умный мальчик. Как-то, хитровато поглядев на нее, сказал:
— Я тут недавно одного человека видел. Никогда не угадаешь кого.
— Кого же?
— Сашу Панкратова.
— Сашу? — Она перевела дыхание. — Где ты его видел?
— Был у меня. На этой скамейке сидел, на которой ты сидишь.
Варя выжидательно смотрела на него.
— На этой скамейке сидел, — повторил Максим и улыбнулся, — большим начальником стал, рукой не достанешь: в штабе фронта!
— Мне Софья Александровна говорила, его мобилизовали шофером.
— Правильно. Был шофер, отличился в боях под Москвой, ему и присвоили офицерское звание, лично маршал Жуков присвоил, чувствуешь?
Он по-прежнему гордился Сашей и не скрывал этого.
— Гвардии инженер-майор, служит в автоуправлении нашего фронта. Как я понимаю, где трудно, туда его. Саша — сильный работник, опытный, умеет доводить дело до конца.
— Ты ему сказал, что я здесь?
— Конечно. Всех друзей-знакомых перебрали.
О том, что Варя в той же армии, в штабе инженерных войск. Макс сказал Саше при первом же свидании. Сидел напротив, качал головой: «Вот так встреча! Десять лет не виделись, а!» Был растроган, старая дружба не ржавеет, даже рассказать хотел, как Варя привезла им на Дальний Восток мальчишку, думали, будем воспитывать вашего с ней, Сашка, сына. Но вовремя вспомнил Нинины слова: «Мне кажется, по-настоящему Варя любила только Сашу». Решил — лучше не влезать в такие тонкие материи. Ну а то, что Варя замужем, упомянул, в гостях у них были перед войной на улице Горького, квартира — шик-блеск, муж — знаменитый архитектор, ныне генерал-майор, живут хорошо. Саша все это воспринял спокойно, ни о чем не переспрашивал, не уточнял, и Макс утвердился в мысли, что Варина влюбленность — дело далекого прошлого, детство все это. Потому так спокойно и буднично рассказал Варе о встрече с Сашей, только лукаво подмигнул, мол, девчонкой влюблена была в Сашку, так ведь?
Но Варину реакцию уловил. «Ты ему сказал, что я здесь?» — вопрос не случайный. Видимо, женщины чувствительны к своим воспоминаниям. Ладно, взрослые люди, разберутся…
Итак, Саша здесь. И знает, где она. Разъезжает по фронту, бывает в их армии, может к ней заехать. Просто повидаться. Ведь так много их связывает. Какое имеет значение, что она замужем, разве нельзя быть друзьями? Она ни на что не претендует, со всем примирилась, только бы увидеть его живым. На фронте каждый стремится повидать земляка, даже незнакомого, москвичи тянутся к москвичам, ленинградцы к ленинградцам, что-то их связывает, возможно, тоска по родным местам. Скажи саперу-вологодцу, что в соседней роте есть тоже вологодский, сразу побежит к нему. А тут они с Сашей… Сегодня живы, завтра их нет, такая страшная война, как же не встретиться, если есть возможность, может быть последняя. Просто сказал бы: «Здравствуй, Варя, узнал, что ты здесь, и заехал». И она ответит ему: «Как хорошо, как прекрасно ты сделал, мне Макс говорил о тебе, я ждала твоего приезда». Посидят, поговорят, он снова уедет, может быть, надолго, может быть, вообще никогда не увидятся — война, и все равно от этого свидания будет облегчение, просветление, так много тяжелого снимется с души.
Но Саша не приезжал. И Варя решила поехать к нему сама. А что такого? Была в штабе фронта и зашла. «Здравствуй, Саша…»
Однако к началу июня основные строительные работы на рубежах закончили, всю документацию оформили и повода ехать в штаб фронта не было. И все же Варя позвонила Телянеру: пусть ее вызовет под каким-нибудь предлогом. Телянера на месте не оказалось, к телефону подошел полковник Свинкин, сказал, что Телянер будет дня через три, спросил, не может ли он чем помочь.
— Нет, спасибо, ничего особенного, — ответила Варя, — я хотела кое-что уточнить с Давидом Абрамовичем. Ладно, позвоню через три дня.
Ни позвонить, ни выехать к Телянеру, а значит, и к Саше, Варе не удалось.
Июнь на фронте был напряженный. Шли сильные воздушные бои, Ставка предупредила о возможности германского наступления 2 июля, войска были приведены в полную боевую готовность, работникам штаба инженерных войск было предписано оставаться на своих местах.
2 июля наступление немцев не состоялось. Все вроде бы подуспокоилось, но выехать к Телянеру Варя не могла уже по другой причине.
15-я дивизия, занимавшая левый фланг Тринадцатой армии, передала отрезок своего участка 132-й дивизии, а та предъявила претензии: некоторые сооружения получены ею в неудовлетворительном состоянии. Такие недоразумения считались на фронте заурядным явлением и разрешались на месте. Однако 132-я дивизия входила в состав другой армии — Семидесятой и располагалась на стыке между армиями — самом уязвимом для обороны месте. Конфликт приобрел межармейский характер.
Вопрос этот возник не сейчас, но пока шли споры и переговоры между дивизиями, потом между армиями, прошел месяц и из штаба фронта пришло распоряжение: «Выяснить, устранить, доложить. Срок исполнения — 5 дней».
Варю вызвал ее начальник полковник Колесников: за работами на рубеже 15-й дивизии наблюдала Варя, у нее хранилась вся документация. Шутник и весельчак Колесников на этот раз не шутил и не веселился. Протянул Варе распоряжение штаба фронта.
— Читайте.
Варя прочитала, пожала плечами:
— У нашей дивизии претензий не было, а у соседей вдруг возникли.
— Коллега Витвинин удружил. Сейчас буду с ним говорить.
Полковник Витвинин был начальником инженерных войск Семидесятой армии.
Раздался телефонный звонок. Колесников взял трубку. На проводе — полковник Витвинин. Разговаривали они, не называя ни номеров дивизий, ни номеров армий, ни места расположения рубежа, но Варя все понимала.
— Наш представитель завтра выезжает, высылайте своего, — заключил Колесников и положил трубку. — Оправдывается, говорит, помимо него пожаловались, знаем мы эти штучки… Так вот, Варвара Сергеевна… Сегодня обе наши машины в разгоне, берите все документы и выезжайте завтра утром в штаб 15-й дивизии, а оттуда отправляйтесь на место вместе с дивизионным инженером, я его предупрежу. Если есть какие-то недоделки, их надо устранить, такое распоряжение я отдал и дивизионному инженеру.
— Наших недоделок там нет, — возразила Варя.
— Возможно, возможно… Но конфликт надо ликвидировать, вы должны привезти акт за подписью их представителей. Кто доделает: мы, они, совместно — не торгуйтесь, главное, не возвращайтесь без акта. Машину даю вам только до штаба 15-й дивизии, там отпустите ее, дальше поедете на их машине, а когда вернетесь в штаб, позвоните, я за вами машину пришлю. Если найдете попутную, еще лучше.
Рано утром 3 июля Варя выехала в дивизию. Привычная дорога, военные грузовики, штабные легковушки, контрольно-пропускные пункты, наши самолеты в воздухе, немецких почему-то не видно. Опасаясь, что Колесников не пришлет за ней машину на обратный путь, Варя по дороге заехала к Максиму, предупредить, что, возможно, понадобится его помощь.
Максим стоял возле своего блиндажа, рядом его «виллис», уезжает.
Узнав, куда направляется Варя, недовольно проговорил:
— Кроме тебя некого было послать? Мужчин нет среди ваших инженеров?
— Мой участок.
— Не имеет значения. Положение тревожное. Ждали наступления вчера, не было, но может быть в любой момент.
— О чем говорить, Максим, я уже здесь. Только боюсь, начальство не пришлет за мной машину. В случае чего пришлешь за мной, а уж от тебя я доберусь.
— «В случае чего», — проворчал Максим, — пришлю, конечно.
— Скажу: звонит Иванова, ты поймешь, что я в штабе 15-й дивизии, у дивизионного инженера. Ладно?
— Ладно, — сказал Максим, — если меня не будет, позвони начальнику штаба или Велижанову — нашему дивизионному инженеру, я их предупрежу. Сколько ты там пробудешь?
— Не знаю. Если придется что-то доделывать, то дня три — четыре.
— На ночь в полку не оставайся, возвращайся в штаб дивизии.
— Я буду на территории не нашей, а Сто тридцать второй дивизии.
35
Как только Саша услышал, что Варя служит в Тринадцатой армии, он тут же к ней поехал. Он не задумывался над тем, что ей скажет. «Узнал, что ты здесь, и приехал тебя повидать». Все, что было между ними, вернее, то, что могло быть, но не состоялось, все это прошло. Письма, ожидание встречи, ревность, обиды — все исчезло, растворилось во времени, осталось только молодое, светлое, что было десять лет назад, когда он сидел в их комнате и она, школьница, показывала ему, как пишет на коленках шпаргалки. И ее юная категоричность: «Я бы их всех самих исключила, сволочи, только и смотрят, кого бы угробить». И как в ответ на упреки сестры напевала: «Цветок душистых прерий, твой смех нежней свирели». Показывала характер, малявка.
