Эрнст Питаваль - Голова королевы. Том 1
Кастеляр готов был выдержать гневный взгляд королевы и даже рассчитывал вызвать его своим появлением. «Пусть она убьет меня, если не хочет внять моим мольбам!» — эта мысль засела у него в мозгу, когда он ночью вернулся в свою комнату, уничтоженный стыдом и бешеным отчаянием. Но такое ледяное презрение королевы, которое он увидел теперь, готово было свести его с ума.
«Она гонит меня, как лакея? Неужели я даже недостоин ее ненависти? — с отчаянием подумал он. — В таком случае она только шутила со мной, а я, глупец, не понял этого и не воспользовался вовремя, вместо того, чтобы вздыхать у ее ног! Она не присуждает меня к изгнанию! Не желает ли она, чтобы я танцевал на ее свадьбе! Быть может, она рассчитывает показать своему супругу дурака, который годами изнывал, ловя ее улыбку, а она кокетничала и играла с ним как с куклой!»
Все кипело в нем, он готов был размозжить свою голову о холодный мрамор.
Вошел слуга и подал ему завтрак.
— Господин маркиз! — шепнул хитрый француз, принимая таинственное выражение лица.
— Что тебе?
— Господин маркиз, пока я доставал вино из погреба, на табурет, под чан, было положено письмо.
— Кем?
— В комнате никого не было, когда я вернулся. Но письмо адресовано вам.
Боскозель быстро схватил записку. Это был тонкий сверток, запечатанный воском, оттиск печати был сделан слабо, с очевидною целью, чтобы герб не был узнан. Почерк, по-видимому, был подделан.
«Смелость, — так гласили строки на французском языке, — оскорбляет, когда она не соединяется с осторожностью. Нескромная любовь отвергается вдвойне, если тайная не умеет найти пути к достижению цели. Неудавшаяся попытка отнимает мужество надеяться на более счастливый результат и заставляет пострадавшего прийти к решениям, быть может, не соответствующим его сердечному влечению. Настоящий кавалер не должен бы предпринимать ничего без уверенности победить или пасть. Сожгите эту записку! Она написана лицом, которое видело, как плакали прекрасные глаза».
При чтении этой записки кровь кипела в жилах Боскозеля, лоб горел, а сердце бешено билось в груди.
«Она любит меня! Это пишет доверенное лицо, которое видело, как она плакала! — думал он. — О, как я глуп в своем отчаянии!… Разве она не должна была притворяться перед Сэйтон, Филли и всеми? Она не осмеливается протянуть мне руку, но ее сердце принадлежит мне; она страдает, а я, несчастный, не решаюсь рискнуть своей жизнью, чтобы прижать ее к своей груди, и мой ум не находит причину, чтобы я мог встретиться с ней наедине?!»
Час спустя Кастеляр, которого еще недавно на аудиенции видели замкнутым, мрачным и убитым, прошел мимо придворных с гордо поднятой головой, приказал оседлать себе лошадь и вскачь понесся из ворот дворца.
VIHa следующую неделю предполагалась соколиная охота, которая должна была состояться в графстве Файф. Весь двор занялся приготовлениями, желая показаться во всем своем блеске, лорды выписали своих сокольничих, пажи щеголяли новыми костюмами, из соседних замков были приведены самые породистые кони, каждый хотел выказать свое великолепие, своей роскошью затмить другого. Кастеляр единственный, казалось, не думал готовиться к охоте; каждый день во время аудиенции, при каждой встрече с Марией Стюарт его видели мрачным, молчаливым, словно страшное несчастье тяготело над ним, а Мария не удостаивала его ни словом, ни взглядом. Каждый догадывался о какой-то вине с его стороны, которую он должен был искупить смиренным раскаянием.
День охоты наступил, это было 14 февраля 1563 года. В замке Голируд весело зазвучали охотничьи рога, площадь перед дворцом наполнилась придворными лакеями и пажами в великолепных костюмах; породистые, разукрашенные золотом и бархатом кони нетерпеливо били землю копытами. Наконец появилась королева, окруженная своими дамами и придворной знатью, среди которой находились: граф Мюррей, Черный Дуглас, епископ росский, английский посол лорд Рандольф и много других благородных и родовитых рыцарей; недоставало только Кастеляра. Он стоял у окна, за шелковой драпировкой, и, весь бледный, следил за королевой.
Блестящий поезд покинул дворец. Охота должна была продолжаться три дня, поэтому вслед за двором последовала королевская кухня, весь обоз с винами, буфетчиками, поварами, егерями, пажами и сворами собак. Резкие звуки рогов затихли, в замке Голируд водворилась тишина.
Тогда Кастеляр выбрался на двор, оседлал свою лошадь и пустился вскачь.
Охотничий замок в Бурнтисленде был расположен среди леса. Высокая башня оканчивала с восточной стороны старинное здание, зубчатые стены которого мрачно высились над темной листвой вековых деревьев. В большой столовой все было заготовлено к пиршеству; там стояли золотые блюда, охотничьи кубки и бокалы; проворные руки работали на кухне, громадные туши висели на вертелах над раскаленными очагами; ждали знака, возвещающего приближение охотничьего поезда, и никто не обращал внимания на вход в башню, который охранялся стрелком из королевской гвардии, прибывшей заранее для несения службы в замке.
Стрелок был тот самый, который принес графу Мюррею известие о первом дерзком поступке Кастеляра.
Какой-то человек, робко озираясь, выступил из леса и вдруг застыл, ошеломленный, увидев стрелка. Наконец, решившись, быстро подошел к нему и тихо спросил:
— Вы узнаете меня?
— Конечно, господин маркиз, но я думал, что вы на охоте.
— Нет. Я готовлю сюрприз. Можете ли вы молчать?
— Если мне хорошо заплатят, почему бы и нет?
— Вот вам двадцать золотых, не говорите никому, что видели меня, а теперь пропустите меня на башню.
— Господин маркиз, это будет стоить мне моей службы. Вы, конечно, не сделаете ничего дурного?
— Без сомнения, и, если это будет стоить вам службы у графа Мюррея, вы с двойным содержанием поступите ко мне.
Стрелок соображал недолго.
— Даете слово, господин маркиз? — спросил он.
— Даю, вы не пожалеете об оказанной мне услуге.
Стрелок пропустил маркиза.
Когда охотничий поезд прибыл, граф Мюррей проехал совсем близко мимо стрелка. Последний кивнул головой, Джэмс Стюарт все понял — в Голируде он тщетно ожидал этого знака в течение целой недели.
Королева Мария Стюарт была утомлена. Она не казалась веселой во время охоты. Раскаяние Кастеляра трогало ее, и все же ее мучило необъяснимое беспокойство, словно ей грозила какая-то опасность. Она упрекала себя, что не отправила Кастеляра во Францию, мрачная замкнутость маркиза с каждым днем тяготила ее все больше, она чувствовала свою вину перед ним, так как давала пищу его чувству. Она оставила его при себе, несмотря на то, что угадала его любовь. Она требовала от него унижений, которые может вынести только влюбленный. Теперь Мария понимала, что заставила Боскозеля страдать, и ее образ действий показался ей вдвойне недостойным. Он мог бы отомстить королеве, но молчал.
Мария решила, что не успокоится, пока Кастеляр не уедет из Шотландии.
Она рано покинула трапезу и направилась в спальню, примыкавшую к башне. Мюррей сделал знак Черному Дугласу следовать за ним.
Граф Мюррей выбрал для себя комнаты, примыкавшие к покоям королевы. Коридор, в который выходили покои Марии, охранялся стрелками.
— Вы чрезвычайно предусмотрительны! — улыбнулся Арчибальд Дуглас, увидев часовых, но Мюррей ничего не ответил, а прямо повел графа в свою комнату и приказал подать вина.
— Лорд Дуглас, — начал он, — королева Англии посылает нам своего фаворита Дэдлея Лейстера. Что вы скажете на это? Мы должны прийти к соглашению насчет его приема, прежде чем он прибудет сюда.
— Вы знакомы с ним и, конечно, знаете, пригоден ли он к тому, чтобы спихнуть с нашей шеи французов. А чтобы он не вырвал власти из ваших рук, вы позаботьтесь сами.
— Неужели вы все еще боитесь влияния французов? Быть может, Боскозеля? Его дело я считаю поконченным! — произнес Мюррей.
— Я не боюсь его, но боюсь за королеву. Французы заодно с папистами, а весь этот сброд ненавистен стране. Но что случилось с Кастеляром? Его нет на охоте. Вероятно, вы знаете, что произошло, иначе вы не были бы так спокойны?
— Он был дерзок по отношению к королеве.
— Мне жаль этого человека. Она была неосторожна, и дьявол, как всегда, впутался в эту игру.
— Неосторожна, вы совершенно правы! — согласился Мюррей. — Но тем осторожнее должен быть мужчина, знающий, что он не может иметь право на подобную благосклонность. Но слушайте! Не обратили ли вы внимания на какой-то шорох за стеной? Неужели здесь есть тайная галерея и нас подслушивают?
Дуглас хотел посмеяться над его тревогой, как вдруг в покоях королевы раздался резкий крик.
— Слышите? — прогремел Мюррей. — Берите скорее свой меч, Дуглас, вперед, за мной!
